Женитьба Герайнта
В спорах о личности Артура сломано копий
(разумеется в переносном смысле) не меньше,
чем на всех рыцарских турнирах вместе взятых.
Был у Артура исторический прототип или нет?
Пока что преобладает мнение тех, кто утверждают:
«Скорее «нет». А вот герой следующего повествования
имеет больше шансов на историчность.
Как говорят знатоки артурианы, это имя упоминается
Не только в литературных источниках.
Да и сам сюжет – история любви и ревности,
Совсем не сказочный, а весьма жизненный.
Герайнт, Девона благородный принц,
Артуру верный рыцарь Круглого Стола,
Энид взял замуж, Иниола дочь,
Отца её единственный ребёнок,
И полюбил её, как любят свет небес.
Рассвета свет и свет заката,
И свет Луны, мерцанье звёзд ночных.
Любил её за красоту
День ото дня сильнее и сильнее
Сокровище бесценное своё.
Энид за каждый благодарна взгляд тому,
Кто чувства пробудил её впервые.
Взаимность наблюдая эту,
И к Принцу благосклонна Королева,
И Энид в наряды одевала,
Прекраснее которых во дворце
Имелись только у неё самой.
Энид любила Королеву так,
Как только чистая душа способна
Любить, и обожать, и преклоняться,
Её достойнейшей считая
Из всех живущих женщин на земле.
Герайнту праздником казались бесконечным
Взаимность их и вечностью любовь.
Но вот о Королеве слухи появились,
О чувстве её грешном к Ланселоту.
Пусть даже нет пока весомых доказательств,
Но тихий шёпот слышен иногда
Не хуже, чем зловещий гром далёкий.
Герайнт не верил этому, но всё же
Он страх невольный испытал.
Как отразится на его жене
Такая её близость к Гвиневере.
Страдал, страдания скрывая,
Явился к Королю, найдя такой предлог.
Границам территории его
Покоя нет от графов злых
И рыцарей бесчестных.
Убийцам и презренным негодяям
Пора дать ощутить закона силу
И справедливость возродить.
Забота Короля – всё королевство,
А он, желая укрепить владение своё,
Смиренно просит позволенья удалиться.
Король недолго размышлял, потом
Согласием ему ответил.
Принц, с Энид, и рыцарей полсотни с ними
Помчались к берегам Северна,
Земли достигли им принадлежавшей.
Возможно, там его жена, как всякая,
Кто лорду своему верна,
Приличия сумеет соблюсти.
Так мыслил он, и с ней уединившись,
Чтобы остаться с ней здесь навсегда, старался
Забыть про службу Королю,
Забыть про соколиную охоту,
Забыть про поединки и турниры,
Забыть про поиск славы для себя,
Забыть свои обязанности принца,
И, наконец, избавиться от мыслей злых.
Пусть люди меж собою что угодно
С презрительной насмешкой говорят,
Как из любви к жене он мужество утратил,
Но так всё ж лучше, чем рога оленя
Носить ему по милости жены.
Желание сберечь свою любовь
Усилило его волнение:
Чем больше день за днём Энид
Старается уверить в чувствах чистых,
Тем больше не смотря на это
У Принца беспокойство возрастает.
Случилось так однажды летним утром,
(А спали они вместе) солнце
Проникло в окна, комнату согрело,
И побудило сбросить одеяло,
В порядок привести гортань и рот,
Дыханье сделать чистым, звонким голос,
И мускулы размять, умыться так,
Как каждый камень ручеёк лесной
Заботливо омоет в своём русле.
Всё завершив, Энид присела рядом с ложем,
Любуясь тем, кто восхищал её,
Был ей дороже всех других мужчин,
Хотя известны ей людские разговоры
Всех тех, кто упрекнуть его желают
В излишнем почитании жены.
Склонившись вежливо пред ним, сказала:
«Душа моя, мой добрый повелитель,
Виновницей невольной я являюсь
Того, что люди говорят о вас?
Молчание моё всему причиной,
Я не решалась мнение сказать,
Но мне не следует вести себя так далее,
Иначе как любить мне лорда моего,
Как славным именем его гордиться,
Когда всю жизнь я под его защитой,
За ним готова следовать повсюду,
В сраженье даже, где его рука
Спасает мир, сражая негодяев.
Мне легче претерпеть позор самой,
Лишиться ласки дорогих мне рук
И в темноту уйти от света глаз его,
Чем лорду моему из-за меня страдать.
Я недостойна рядом находиться,
И наблюдая, как страдает он,
Как будто рану получил в сраженье,
Не делать даже слабую попытку
Ему поддержку словом оказать.
О, да, плохая значит я жена».
Звучала речь то сбивчиво, то громко,
Рыдания потом её прервали,
И слёзы горькие закапали на грудь.
Но возбудился он к несчастию сильнее,
Неверно восприняв её слова,
В неверности жену подозревая,
Подумал так: «Моя предосторожность
Нелепым делает меня вдвойне.
Она действительно хранит мне верность
Иль слёзы льёт о рыцаре другом?»
Хотя он только что боготворил её,
С ней страстью плотскою на ложе наслаждаясь,
Вдруг боли приступ ощутил в груди,
Себя почувствовал и жалким, и ничтожным
Рабом своей любви к сей сладкой красоте,
И, позабыв манеры благородные,
Он ложе пнул и свой повысил голос:
«Велю готовить лошадь твою дамскую
И шпоры мне для моего коня.
Мне надоело нежиться в постели.
Уж лучше странствовать по дебрям диким,
Чем здесь выслушивать мне всякий вздор.
Оденешь платье самое простое –
Меня сопровождать в поездке».
Энид удивлена, но отвечала:
«Энид под подозрение попала –
Энид докажет правоту свою».
Сказал он ей: «Тебе я запрещаю
Со мною говорить, но только слушать».
Тогда она, заботясь приготовить
Накидку, платье и вуаль себе,
В свой гардероб тот час же поспешила,
Украшенный кедровыми панелями.
Всё, что хранилось там, всё радовало взгляд,
Как радует весна и предвкушенье лета.
На множество прекрасных одеяний глядя,
Припоминала – первый раз
Когда надела то или иное платье?
И успокоилось её волнение.
В поездку всё, что надо, собрала,
Сама с собой об этом рассуждая,
И вспомнила, как первый раз она
Явилась ко двору Артура.
(По времени назад перенесёмся, когда…)
В канун дня Троицы Артур
Держал свой двор в старинном Карлеоне,
На берегу реки с названьем Аск.
Он восседал на возвышенье в зале, когда
Предстал пред ним лесничий леса Дин,
Покрытый влагой, только что из леса.
Явился он с известием таким.
Олень молочно-белой масти
Ему в лесу сегодня повстречался,
Подобного ему он никогда не видел.
Король повелевает в рог трубить,
Сзывать охотников для будущей охоты
И завтра утром всем готовым быть.
Лесничий удалился, а приказ
Был выполнен охотно и легко,
Весь двор пришёл в движенье на рассвете.
Проснулась поздно этим утром Гвиневера.
В снах сладких Ланселота вспоминая,
Она совсем забыла про охоту.
Но будит, наконец, её служанка.
На лошадях вброд Аск преодолев,
В лес углубились и остановились
На небольшом холме – собачий лай послушать.
Но вместо этого копыт вдруг слышат стук.
То Принц Герайнт – одет как на охоту,
Но без оружия, лишь меч при нём
С эфесом драгоценным золотым –
За ними следом, брод преодолев,
К тому же направляется холму.
Шарф шёлковый пурпурный у него,
И яблоки златые на концах,
И вьётся он, словно дракон в полёте.
Такой наряд ему вполне к лицу,
Вполне хорош для путешествий летом.
Склонился Принц пред ней как верноподданный.
Она, как подобает Королеве
И благородной женщине любой,
Ответила изящно и любезно:
«Вы опоздали, Принц, и даже больше нас».
«Да, Королева – он ответил – я опоздал,
Но встреча с вами приятнее охоты той,
Участвовать в которой не готов».
Она ответила: «Тогда меня сопровождайте.
Сейчас с вершины этого холма
Собак услышим, ищущих нам дичь».
Когда прислушались внимательно они,
Издалека стараясь лай услышать,
Пса лучшего, какой был у Артура,
А звали пса Кавал, неспешно мимо них
Верхами проезжали рыцарь, леди, карлик,
Который поотстал, а рыцарь,
Проехавший с приподнятым забралом,
Красив был, молод и высокомерен.
Лицо такое не знакомо Гвиневере,
Она свою служанку посылает
Спросить о том, кто при дворе Артура
Ни разу ею не замечен, у карлика.
А он и стар, и с виду не приятен,
Высокомерен, зол и раздражителен,
И, судя по всему, не склонен к разговорам.
«Есть у меня вопрос» - она сказала.
В ответ ей карлик грубо закричал:
«Ты недостойна задавать вопросы».
Тогда она решила рыцаря догнать,
К нему направила свою кобылу,
Но карлик злой её хлыстом ударил.
В слезах она вернулась к Королеве.
Тогда Герайнт воскликнул возмущённо:
«Сейчас его я проучу, конечно,
А также имя рыцаря узнаю».
Он с карликом заговорить пытался,
Но тут же хлыст лицо ему рассёк,
И шарф от крови сделался краснее.
Рука сама собою тянется к мечу,
Но благородный человек не может
Давить ничтожного презренного червя,
Тем самым и своё достоинство роняя.
Смиряя благородный темперамент,
Он возвратился, верный выбор сделав:
«О, Королева благородная,
Служанку оскорбив, тем оскорбляют вас.
Я отомщу тому, кто допустил такое.
Сейчас я без доспехов, но за ним
Я прослежу вплоть до его владений,
Надеюсь там взять в долг и под залог
Всё то, что мне необходимо,
Чтоб спеси поубавить негодяю.
А если не вернусь на третий день,
То, значит, сам я пострадал в бою. Прощайте».
«Прощайте, благородный Принц».
Сказала Королева благородная.
«Удача пусть сопутствует в поездке,
И свет любви. Вдруг первую любовь
Вы встретите, невесту обретёте,
И свадьба – в завершении всего.
Не важно, кто она, дочь Короля,
Иль обедневшим будет её род,
Сама для свадьбы я её одену.
Она прекрасна будет словно солнце».
Вот Принц Герайнт, услышав горн далёкий,
И вожака собачей своры лай,
Слегка жалеет о пропущенной охоте,
Слегка жалеет об испорченной прогулке,
Но по долине зеленью покрытой
Внимательно за этой троицей следит.
Когда закончился простор лесной
И начался подъём на горный гребень,
Открылся вид достойный восхищения.
И вот Герайнт внизу и впереди
Увидел город в улицу одну,
Но протяжённую, как та долина,
Которую сейчас он миновал.
Со стороны одной – на возвышенье крепость
Вся белая, построена искусно,
А в стороне другой – старинный замок
Скорее на развалины похожий.
Мост перед ним над пересохшим рвом.
А там, на улице, похожей на долину,
Звук слышен многих возбуждённых голосов:
Вот так шумит поток, чьё дно покрыто галькой,
При ссоре крики вот такие издают,
Или когда мошенника поймают.
Похоже, к ночи лишь утихнут страсти.
Те трое к укреплению спешили
И вскоре скрылись за его стеной.
«Ну вот, теперь – Герайнт подумал, –
Узнал я, где находится владение его».
Усталость чувствуя, а вместе с ней и голод,
По улице поехал длинной,
Гостиницу сыскать надеясь,
Где можно всё найти необходимое
И для себя, и для коня, а также
Для поединка нужное найти.
Вопрос он задал встречному тому,
Кто торопливо начищал доспехи:
«Чем город ваш сейчас так возбуждён?»
А тот, занятье не прервав ответил: «Сокол!»
Оставив этого невежу, Герайнт
Спросил другого, нёсшего мешок с зерном:
«Что означают эти шум и суета?»
Ответ был откровенно груб: «Ха! Сокол!».
И этого оставив тоже,
К другому обращается, а тот
Заклёпки новые прилаживал на шлеме,
Между коленями его держал.
Не повернувшись даже, не взглянув
На задающего вопрос, ответил:
«Приятель, к соколиному турниру
Готовимся усердно мы сейчас,
И время нет вести пустые разговоры».
Сдержать Герайнт уже не в силах недовольство:
«Болезней тысяча тебе и соколу,
Пускай его синицы заклюют.
Невежеством таким ты свой позоришь город,
Кудахтаешь, как курица с яйцом.
Ваш сокол нужен мне не больше воробья.
Оборотись ко мне. Приют мне нужен на ночь,
А так же и доспех для встречи со врагом.
Изволь мне отвечать, ты, соколопоклонник».
Тот обернулся, и смущён, и удивлён,
Увидев пред собою шёлк пурпурный,
Он шлем, едва не уронив, ответил:
«Прошу прощенья, странствующий рыцарь,
Турнир здесь состоится завтра утром,
Сейчас для нас важнее не заботы.
Оружие? Клянусь! Не знаю,
Кто может уступить его сейчас?
Приют, ночлег? Я тоже в затруднении.
Ну, разве что у Графа Иниола.
Вон там его найдёте, за мостом".
В не лучшем настроенье пребывая,
Мост миновал Герайнт над пересохшим рвом.
Его там встретил благородный Граф,
(Но ветхая одежда у него
Годилась мало для торжеств и церемоний)
Спросил: «Что ищет здесь, мой юный друг?»
«Почтенный друг – Герайнт ответил, –
Ищу приют себе на эту ночь».
«Тогда воспользуйтесь моим гостеприимством.
Мой бедный дом когда-то был богаче,
Но дверь его открыта и сейчас».
«Благодарю, почтенный друг – Герайнт ответил, –
Все заняты к турниру подготовкой
И никому нет дела до меня;
Сейчас я голоден как в самый строгий пост».
Почтенный Граф вздохнул и улыбнулся.
«Конечно, всех заботит сокола турнир,
Но не меня. Входите утолить желание».
Затем Герайнта проводил во двор он замка,
Который, как созвездья, покрывали
Чертополоха гроздья меж камней.
Как видно, всё-то здесь пришло в упадок.
Под аркою, грозящей развалиться,
Разросся папоротник цвета спелой сливы,
А башни здесь как старые утёсы,
Ступени к ним ведущие разбиты.
Украшенные дикими цветами,
Они не безопасны для подъёма.
На них не только ноги поломаешь,
Опасность существует и другая.
Вон там из тёмной щели меж камней
Змея, навстречу свету извиваясь,
Ползёт и прячется в густой траве.
И вот Герайнта Иниол в двор замка ввёл.
Там дочери его приятный голос
Доносится до них из окон холла.
Она поёт, и голос её сладок,
Как пенье птицы, он вдвойне приятен
Среди такого мрачного пейзажа.
Какой породы птица петь так может?
Должна быть внешность голоса не хуже.
Тот сладкий голос влёк к себе Герайнта:
Так чувства новые рассвет в нас пробуждает,
А чувство первое, как воздуха движенье,
Закончиться порывом бури может.
Как и деревья гнуться перед ветром,
Теряя распустившиеся почки,
(Бывает так в Британии в апреле)
Теряют люди над собой контроль.
Потом причины ищут не в себе:
«Не я виновен – это соловей…»
Вот так же и с Герайнтом, он сказал:
«По Божьей милости я слышу этот голос».
О, счастье, так Енид поёт, его утратить жалко,
А у Фортуны колесо вращается как прялка.
«Вращай, Фортуна, колесо, вращай, да будет так,
Не остановят пусть его ни ветер злой, ни мрак.
Пусть не на ненависть оно, а на любовь укажет.
Вращай Фортуна колесо, то хмурясь, то смеясь,
Случайный выбор встретим мы, нисколько не боясь.
Хорош он будет или нет, сердца нам наши скажут.
Когда нам улыбнёшься ты, улыбкой мы ответим,
А твой сердитый хмурый взгляд без робости мы встретим.
Перед превратностью судьбы никто не дрогнет даже.
Своё, Фортуна, колесо ты продолжай вращать,
Таинственных движений смысл нам предстоит узнать.
Пусть не на ненависть они, а на любовь укажут».
«Полезно слушать – Иниол сказал, –
Как птица певчая поёт, она
Не только петь, гнездо нас учит строить».
За кучей обвалившихся камней,
Под балкой тёмной и покрытой паутиной
(И весь так выглядит у холла свод)
Он видит женщину почтенную в парче
Когда-то пышной, но теперь уж потускневшей,
А рядом с ней, как яркое соцветие,
Которое не всякая фантазия представит,
ПрекраснаяЭнид одета в красный шёлк,
Дочь матери почтенной. Думает Герайнт:
«По Божьей милости я повстречал её».
Но вслух не высказал, а Граф проговорил:
«Энид, конь рыцаря остался во дворе,
Поставишь в стойло, дашь овса, затем
Ты сходишь в город за вином и мясом.
Мы пировать ещё не разучились,
Доход пусть мал, но не мала душа».
Герайнт готов был следовать за ней, помочь,
Но Иниол остановил, и даже
За шарф пурпурный придержал, сказал:
«Остановись, ты гость, обычай дома
Обязывает нас заботу проявить.
Ты отдыхай пока». Обычай уважая,
Герайнт послушался, учтивость проявил.
Пока Граф Принца развлекал беседой,
Энид, покупки совершить спеша,
Мост перешла, приходит в город, там
Нашла всё лучшее за небольшую цену,
Приобрела и мяса и вина,
И сладкий кекс, достойный восхищения,
И хлеб. Всё это покрывалом обернула.
Прислуги не было у них на кухне,
Сама сварила мясо, стол накрыла,
И у стола стояла в ожидании.
Такое поведенье видя,
Герайнт пред ней благоговеет,
Навечно чувством этим к ней проникся.
Когда она ему подала хлеб,
Случайно пальцы их соприкоснулись,
И тёмный холл казаться мрачным перестал.
Потом вкушать все начали, Герайнт
И без вина жар ощущает в жилах.
Энид его притягивает взгляд.
Чтоб не смущать её, отвлечься как-то,
К почтенному он Графу обратился:
«Хозяин добрый, Граф гостеприимный
Что означает сокола турнир?
Какое странное названье, впрочем
Участвовать я в нём не собираюсь.
Преследую я рыцаря, который
Здесь в белой крепости находится у вас.
Да, я Герайнт, Девона Принц
Поклялся наказать его за дерзость.
Сегодня утром Королева пожелала
О имени его узнать и поручила
Своей девице карлика спросить,
Который рыцаря того сопровождал.
А карлик с виду нехороший, злой,
Таким он и на деле оказался.
Хлыстом её он по лицу ударил,
В слезах она вернулась к Королеве.
Тогда поклялся я за рыцарем следить
Вплоть до его владения, а после
Сразиться с ним и поубавить спеси.
Я совершал прогулку безоружный,
И думал в городе оружие найти.
Но здесь у вас народ какой-то странный,
На улей с пчёлами сейчас похож ваш город.
Быть может, вы подскажите мне это,
Где я сейчас могу доспех найти,
А то со мною только меч один,
Но я обязан с наглецом сразиться,
А так же имя разузнать его,
Отмстив за оскорбленье Королевы».
Граф говорит: «Ты в самом деле тот Герайнт,
Среди людей известный благородством?
Как только я тебя увидел на мосту,
Я почему-то сразу сам подумал
Про Круглый Стол Артура в Камелоте.
Я не намерен примитивно льстить,
Хваля достоинства любимого ребёнка
Ни ей, ни самому себе, однако
У многих они чувства пробуждали,
И двое очень знатных, благородных
Её желали видеть своей парой.
Один – Лимоурс, первый претендент,
Большой любитель пьяного скандала.
Он и за ней ухаживал не трезвый.
Сейчас не знаю, жив он или нет,
Отправился он странствовать куда-то.
Второй – твой враг. Он сокола владелец,
Племянник мой, моё несчастье злое.
Его по имени противно мне назвать.
Притворщик дерзкий и неблагодарный,
Мою он помощь принимал охотно,
Но получив отказ в другом, рассвирепел,
Явил свою коварную натуру,
Какую редко встретишь у людей.
За дело давнее меня оклеветал.
Он заявил: его отец оставил
На сохранение мне деньги для него,
А я присвоил их себе, затем
Посулами и ложью совратил
Всех состоящих при моей персоне.
Невольно в этом я ему помог,
Те, кто служили мне, мной недовольны были.
Мой дом для всех открыт, гостеприимство
Добавив хлопоты, богатства не прибавит,
Уйдёт оно в незапертую дверь.
Как раз на день рождения Энид
Он ночью взбунтовал мой город,
Мой дом разграбил и всего лишил.
Лишив меня владения, построил
Он крепость – защитить себя от тех,
Кто могут заступиться за меня,
А мне оставил этот замок,
На смерть надеясь скорую мою.
Собой гордясь, меня он презирает.
Себя я тоже презираю иногда
За то, что, будучи мужчиной, я смирился,
И воли не имею для борьбы.
Возможно, глупо это, а возможно, нет
Мне проявлять терпение такое,
Но верю я, должно произойти
Удачное событие такое –
Накажет по заслугам это зло
За всё, что мне пришлось перетерпеть».
«Речь хороша, идущая от сердца –
Сказал Герайнт, – а завтра на турнире
Племяннику я спеси поубавлю».
На это Иниол ответил: «Принц Герайнт,
Оружие, конечно, есть, но старое.
Доспехи ржавые могу я предложить,
Но только тот сражаться на турнире может,
Кто даму сердца почитает.
Два приза выставят в турнирном поле.
Жезл серебра – один из них,
И сокол золотой – другой,
И рыцарь, вышедший на поле,
Что б доказать, чья леди всех прелестней,
Склонится вежливо пред ней, а после,
Искусство всё своё употребив,
Соперника стремится опрокинуть,
Какой за даму бьётся за свою.
Кто победит, сам соколом зовётся.
Но если дамы нет, к турниру не допустят».
И вновь Герайнт с трудом отводит взгляд
От той, которая к себе манила.
«Позвольте! Благородный Граф!
Копьё мне нужно, также всё другое,
За вашу дочь готов сражаться на турнире,
Нигде не встретил я подобной красоты.
Я имени её не опозорю,
Мне в этом деле Небеса помогут,
Как помогали до сих пор во всём.
А далее, дав слово верное, её я
Готов назвать своею верною женой».
Давно такого с Иниолом не случалось,
Танцует сердце у него в груди.
Он взглядом поискал Энид, однако
(Услышав здесь такое про себя,
Она хотела незаметно удалиться)
Он не нашёл её на прежнем месте.
А бдительнее оказалась мать,
Её за руку нежно придержала.
Граф говорит: «Из под твоей опеки, мать,
Как это понимаешь ты сама,
Её придётся передать тому,
К кому стремится её сердце – Принцу».
Любезно и сердечно прозвучала
Речь Графа благородного. Девица
Смущённо улыбалась, но молчала.
Сначала щёки покраснели у неё,
Потом и руки покраснели тоже,
Возможно даже и до самых плеч, однако
Под платьем ярким это не увидишь.
Не отрывая взгляда от лица её
Он высказал ей всё, что подсказало сердце.
А сумерки сгустили в холле мрак,
А небеса оттенком бледно-розовым,
Таким же, как и на щеках Энид
Пророчили ненастную погоду.
Слабеет постепенно свет небес,
А у неё румянец всё сильнее,
Всё ниже, ниже голову склоняет,
По-прежнему сказать, не смея, слово,
По-прежнему поднять не смеет взгляд.
Смешалось удивление с восторгом,
Поверить трудно в то, что происходит.
Волнение покоя не давало
Всю ночь, и вынуждало думать
Достойна ли она такой судьбы.
Когда восток окрасился румянцем,
От солнца восходящего алея,
Поднялись и они, дочь с матерью,
И за руки взялись, отправились туда,
Где находился луг, готовый для турнира,
И ждали там Герайта с Интолом.
Они явились вместе, и Герайнт,
Её увидев, ждущую его,
Почувствовал, как силы пребывают.
А там уже установили кресло
Для Идриса. Турниром он руководит.
Да, Иниола ржавые доспехи
Смотрелись странно на персоне Принца,
Но сам держался он, как принцу подобает.
Всё прибывали рыцари и дамы,
И городские жители собрались
Толпой вкруг огороженного места.
Уже разметили дистанцию на поле
И место для серебреного жезла
Определили с соколом златым.
В рог протрубил племянник Иниола
И обратился к своей даме с речью:
«Получишь ты, как лучшая из лучших,
Тот приз, что для прекраснейшей назначен.
Я это докажу своей победой
Здесь и сейчас и на виду у всех.
Но голос Принца громче прозвучал:
«Не торопись пока не победивший».
Впервые встретив здесь такую наглость
Был рыцарь удивлён без всякой меры,
В душе огонь пылает у него
Не хуже, чем костёр во время Святок.
Так страстью обожжённый изнутри
Сумел сказать он только лишь: «Сражайся!».
Сходились трижды и ломали копья.
А после спешились и бились на мечах,
Друг другу нанося могучие удары
На удивленье всем, кто это наблюдали.
А там, за полем ограждённым находясь
Старались клакеры явить своё искусство,
И силы убывают у Герайнта,
Из тела мощного коварно истекают,
Как пот и кровь смешавшиеся вместе.
Клакеры это те, кто составляли сообщество клака. Их нанимали освистать актёра (и не только актёра), сорвать представление или какое-либо мероприятие. Тем, кто преуспел в этой «профессии» платили хорошие деньги. Сейчас, в виртуальном пространстве делать то же самое намного проще и безопаснее. Похоже на то, что кое-кто занимается этим бескорыстно, просто из желания быть существом типа «гадкий я».
Но Иниол к нему взывает: «Помни
О тяжком оскорбленье Королевы».
И силы прибывают у Герайнта.
В приливе ярости нанёс такой удар,
Которым шлем клинок рассёк, достал и кости.
Упавшему, Герайнт на грудь поставил ногу,
Спросил: «Твоё как имя?». Побеждённый
Со стоном прохрипел в ответ: «Эдирн сын Нудда.
Ты победил. Стыжусь и признаю,
Убавил спесь мне на виду у всех».
«Теперь, Эдирн сын Нудда – говорит Герайнт, –
Ты сделаешь, как я скажу, никак иначе.
Во-первых, с дамою своей и карлом
Отправишься ты ко двору Артура
Прощения просить у Королевы
И претерпеть любое наказанье
С покорностью безропотной, затем
Владенье графское вернёшь, иначе – смерть».
Эдирн ответил: «После поражения
Мне гордость не нужна, сломил ты и её,
Когда моё паденье видела Энид.
Я выполню условие любое!»
И он отправился к Артуру,
И там его простила Королева,
И он жизнь новую решил начать.
Оставив в тёмном прошлом преступленья,
Открылся он для света новой жизни.
Впоследствии погиб в бою за Короля.
В день третий после утренней охоты
Остыли страсти и настал покой.
В той части замка, где спала Энид
Сквозь тень плюща мелькали тени птиц,
Пал слабый свет на светлую головку,
Энид проснулась с мыслею о том,
Как обещал Герайнт на третий день вернуться,
И как она Герайнту обещала
С ним вместе появиться при дворе.
Обещанное ранее, она
Исполнит этим утром, чтобы
Предстать пред Королевой благородной
Вполне готовой к брачной церемонии.
Она внимательно своё смотрела платье,
Но не нашла его к тому вполне пригодным.
Увы! Листва в середине ноября уже
Не выглядит нарядной, как в октябрь.
Оделась, снова оглядела платье.
Готовясь к путешествию с Герайнтом,
И страх и недовольство испытала:
Ужасно при блистательном дворе
В таком поблёкшем шёлке появиться.
И доброе ей сердце подсказало:
«Принц Благородный возвратил нам графство,
Своей победой нам вернул богатство.
О, небеса, нельзя его позорить,
С поездкой пусть немного подождёт.
Приму я меры перед встречей с Принцем,
Изяществом должны мы поравняться.
Он склонен возвратиться в третий день,
И доложить, как одержал победу,
Но можно задержаться день иль два.
Мой внешний вид не радует мой взор,
И пальчики мои без украшений.
Не долго так дискредитировать его».
И тут Энид припомнила ту золотую ткань,
Подарок очень дорогой, который
Был доброй матерью её преподнесён
Пред ночью той, на день её рождения.
С тех пор прошли печальные три года,
Когда Эдирн разграбил этот дом.
Вот так губителен бывает и пожар,
Чьё пламя раздувает ветер,
Но ткани этой не коснулся он.
А с матерью они тогда
Той красотою любовались вместе,
Но горем обернулась радость.
Спасаясь от людей Эдирна,
Спасти не многое сумели то,
Что позволяло покупать им пропитание,
А замок их в руины превращался.
Пусть Принц не примет это как каприз,
Во время прошлое желание вернуться,
В приличном облике явиться перед ним.
Сравнение её внезапно посетило;
Тропинка чуть заметная к пруду,
Где рыбки золотые обитают
И каждой блеск прекрасен в глубине
Ведёт. Явилась ей фантазия такая:
Вот также и она между других
Там, при дворе весёлом Короля
Других не хуже блеском воссияет.
И в тёмном омуте взыграть способны краски,
Как птичье оперение под солнцем,
И клумба обихоженная тоже
Способна также выглядеть прекрасно,
Как пышные плюмажи мусульман,
Цветами всевозможными сияя.
И лорды все высокого двора,
И леди в серебрящихся одеждах,
И приближённые к особе Короля
В одеждах золотом расшитых,
Что б статус их особый всем был виден
Подумают: я не известна им,
Но всё-таки сочтут меня
Достойною предстать пред Гвиневерой
Воскликнут разом: «Красоту такую
Не каждый может вырастить садовник
Достойную с ней нашего общения.
Она нам ровня. В том сомнений нет».
Конечно же, фантазия такая
Не может не порадовать Энид,
Хотя, быть может и наивны те мечты.
Но стоп! Пора к реальности вернуться.
Как поучала её мать,
Надежды светлые нельзя осуществить,
На облик полагаясь только внешний:
«Не опытна пока дитя моё.
Каким бы ни был облик внешний,
Каким бы ни был с виду он приятным,
Обманчиво такое искушение.
Обдумай всё. Потом поговорим об этом».
Тогда Энид иначе рассудила.
Какой наивной может быть мечта,
Какая ей внезапно овладела,
Себе сказала: «Да, таланты светлые
Полезны мало в темноте ночной,
Употребленье нужно им иное».
Как поучала её опытная дама:
«Тот утра свет принёс нам истинную радость.
Турнир тот, состоявшийся на днях,
Владенье Иниолу возвратил.
Одно лишь платье у тебя осталось,
Теперь украденное нам вернули всё
И власть над городом восстановилась тоже.
Вернулось всё, а накануне вечером,
Ведя приятный с Принцем разговор,
В своей руке твою держала руку,
Соединяя робость и любовь,
А цель моя была такая:
Нам графство наше возвратить обратно.
В тот вечер я об этом промолчала.
Но как приятен утром был сюрприз,
Событие возможно ли приятней?
В сравнении с тобою я
Увядшей выгляжу, и не в одежде дело,
И выглядит больным наш Иниол.
Ах, милая, благодаря тебе
Вернулось нам владенье драгоценное
Во всём великолепии его.
Теперь за это надо расплатиться.
Свою обязанность прилежно исполняют
Слуга, и паж, и сенешаль
И похвалы достойны все за это.
Да, нам владение вернула ты,
Но, как и солнце клонится к закату,
Удача переменчива бывает,
Её причуды нам понятны не всегда.
Ты в лучшем виде, как невеста Принца
Явиться хочешь, это справедливо,
Но справедливо также и другое.
Пред ним впервые появившись, ты
Смутила его разум в платье старом.
Как дамы при дворе о Принце говорят:
Цветок он редкостный в сравнении с другими,
И многим дамам головы вскружил.
Ребёнок мой, не устыдишь ты Принца.
Я вижу, как он смотрит на тебя,
Да, лучшему в стране двору
Он предпочёл тебя, провинциалку,
Хотя таких, как ты, у нас в стране немало.
Ты снизошла к нему огнём пасхальным».
Мать благородная умолкла и вздохнула.
Энид с вниманьем слушает её.
Вот так же, как и свет рассвета
Скользя по облакам их красит,
Окрасилась девица постепенно
В такой же цвет, как платье у неё.
В тот день, когда заботливая мать
Ей помогла в то платье облачиться,
Без зеркала понятны стали
Достоинства его. Теперь
Она сказала, дочку оглядев:
«Сейчас, как никогда прекрасна ,–
И разговор продолжила с девицей –
Когда-то славою своею воссияли
И Гвидион, и Кассивелаун
И Римским Цезарям чинили беспокойство,
Вторгавшимся в Британию, и гнали их.
Им равный Принц вдруг появился здесь.
Не разделить теперь его и наше счастье,
Но ваше появленье при дворе,
Об этом говорит мой опыт,
Проблемами другими обернётся.
Ни Иниола, ни моих советов
С принцессою моею там не будет.
Подарок мой не сможет их решить».
Пока они вели приятный разговор,
Герайнт проснулся в верхнем холле.
Пока те рассуждали об одежде,
Он с Иниолом вёл любезный разговор
О том, как видится ему
Их появление пред славной Королевой.
Он говорил: «Граф, я любовь обрёл
Быть может и рассудку вопреки.
Мне шёлк поношенный казался драгоценным».
Граф откровенье слушал с пониманием.
И летом из семян здоровые ростки
Вот так же прорываются внезапно,
И так же неожиданно, смущаясь,
Так, что и матери пришлось вмешаться,
К покорности её призвав,
И оказать ей малую поддержку,
Энид подарок дорогой преподнесла,
И даже пребывая в платье старом,
Судьбу свою сумела обновить.
Предела нет для радости Герайнта.
Какой бы ни был у неё наряд,
Как ни старайся подобрать одежду,
Прекрасней нет румянца её щёк.
И матери её он благодарен
Рукой своей её за руку придержавшей,
И очарованный сказал:
«Мать новую себе здесь обретя,
Сын новый да её не огорчит
Поспешным возвращеньем в Карлеон,
Как обещал высокой Королеве,
Словесной ласкою вселившую надежду,
Бодрящую, как солнца луч с Небес.
Когда впервые здесь у вас в руинах
Увидел в мрачном холле свет,
Поклялся я его достойным быть,
Порадовать тем самым Королеву.
Не ради выгод мой порыв к Энид,
Как солнца луч из тёмных облаков
Нам светит совершенно бескорыстно,
Так и в любви не может быть иначе.
Нас будет двое, с ней соединюсь
С восторгом, о другом не помышляя.
Её я встретил неожиданно, случайно.
Прекрасные достоинства её
Нельзя преувеличить даже лестью.
Но сомневаюсь я, кто знает,
Дочерней нежности естественна природа,
Иль воспитания хороший результат?
Так ткань прекрасною бывает,
Когда узорами покрыта вся, тогда
Она фантазию любую превосходит.
И в холле мрачном, и в дворце
Та ткань воображенье поражает,
Но в этом заключён и некий риск…
Хотелось бы мне знать: на самом деле
Её признания в любви ко мне
Они от чувства, или от рассудка?
А с дамами высокоблагородными
Общение ей будет не привычно,
А потому особо интересно.
А если трудность не возникнет при общении,
То вдесятеро будет интерес
Самой ей темы для беседы выбирать.
Но повод для тревоги есть иной:
К чему ведёт общение такое?
Один мудрец когда-то мне пророчил:
Остерегайся тени недоверия…
Прошу прощенья за такие мысли.
Все странности сужденья моего,
Надеюсь, не испортят этот праздник.
Когда ребёнок ваш прекрасный
Роскошный принимает ваш подарок,
Вам на колени радостно садится,
Тем самым делая подарок вам,
Согрето сердце, но Всевышний
Дары иные может поднести,
И радости, и новые уроки.
И вот, сквозь слёзы улыбаясь, мать
Дала ей покрывало и накидку,
Чувств не сдержав, целует, обнимает,
И вот они отправились в дорогу.
А вот на третье утро Гвиневера
На башню поднялась, которая
Над замком возвышалась. Размышляет:
Как говорят, холмы прекрасны в Сомерсете,
Прекрасен парус на спокойном море.
Но моря и холмов не видит Королева.
Унылая долина Аска
С её лугами снова перед нею.
Потом спустилась вниз, к воротам,
Устроить дружескую встречу
И Принцу, и его невесте.
Приветствуя, в объятья заключила
И позаботилась одеть невесту
Для свадебного пира так,
Чтобы была прекрасна, словно солнце.
Неделю всю старинный Карлеон
Был весел. Дубрик совершил обряд,
Соединил своей рукой их руки.
Теперь к неделе Троицина дня
Энид тот старый шёлк свой берегла,
Который был на ней, когда
Впервые ко дворцу она явилась.
И сколько б ни меняла она платьев,
И как бы ни любила их она,
Ей этот старый шёлк как память дорог.
Сегодня утром приказал он ей:
«Наденешь платье самое простое».
Она взяла его, надела.
Гвидион, Кассивелаун … Опять расхождение с официальной версией. Но, несомненно другое. Для большей части острова, подчинён он был не весь, римский период был самым спокойным в его истории, в отличие от того, что происходило после добровольного ухода римлян с острова.