Святой Грааль
Грааль, как известно, изготовлен из камня, который во время восстания ангелов Архангел Михаил вырубил огненным мечом из короны Люцифера. Пока камнем владел Люцифер, он почему-то оставался непобедим.
В одном голливудском приключенческом фильме с уклоном в мистику Грааль оказался простой деревянной чашей плотника. В этом нет ошибки. Грааль – не предмет материального мира. Являясь людям, принимает любые внешние формы, не обязательно чаши. Ошибка в другом. Грааль увидеть могут многие, но к Граалю не смеет приблизиться недостойный.
У Теннисона ещё менее, чем у Мэлори, соблюдена «хронология», последовательность событий. Связь некоторых эпизодов неочевидна, некоторые поступки и высказывания героев малопонятны. Но это на наш современный взгляд.
Читатели Лорда Теннисона свою мифологическую историю знали достаточно хорошо. Не нуждались в дополнительных пояснениях.
Повествование здесь ведёт Сэр Персиваль. Возможно, он выбран автором не случайно. Хранителем Грааля был предок Персиваля Титурель.
- - - - - - - - - -
Премного доблести явив и на турнирах,
И в битвах на войне, Сэр Персиваль,
Которого прозвали Безупречный,
Оставив Камелот, в аббатство удалился.
Сменил он шлем на рясы капюшон,
И грохот битв на тихую молитву.
Остаток дней своих он здесь решил прожить.
Случилось так, один монах, который
Уважителен, любезен, любопытен
Во время отдыха случайного,
Когда вдвоём они апрельским утром
Под тисом старым от внезапной непогоды
Укрылись, а ветер ветви дерева качал,
И всё вокруг как будто в полумраке,
Монах по имени Амвросий,
Монашество он принял много лет назад,
С вопросом обратился к Персивалю:
«Любезный брат, уже полсотни лет,
Застигнутый обманчивой погодой,
Под деревом я этим укрываюсь.
С тобою вместе только первый раз.
Не ведаю о том, что происходит
За монастырской нашею оградой,
А ты к нам прибыл прямо от двора.
По-прежнему Артур гостеприимен,
По-прежнему щедр, смел и справедлив?
Те, кто питаются от Круглого стола
Всё с той же страстью служат нашей вере?»
Ответил рыцарь: «Более того.
Святой Грааль, видение чудесное,
Отвлёк нас от турниров благородных,
В которых бились мы за благосклонность дам,
Полученные раны не считая.
Со страстью большей, чем любая прежде
Мы пожелали Небесам служить».
Сказал ему монах: «Святой Грааль
Как многократно я желал увидеть,
Взор к небесам в молитве устремляя.
Возможно, ваше рыцарство — вот так же,
Которое конечно не безгрешно,
Желая к святости высокой приобщиться,
Усилием большим воображенья,
Как это было раз у нас в трапезной,
Фантом увидели за чашею с вином?»
«Нет, не фантом, – ответил Персиваль. –
Хотя, конечно же, у наших лордов
За ужином их чаши не пустуют,
Но день от ночи отличить способны,
Как и смертельное дыханье Мориган
От ароматов той земли, откуда
Святой Иосиф прибыл к нам Аримафейский,
Аббатство Гластонбери основавший
В день рождества первейшего из Лордов.
Недолго думая, решили мы тогда
Забыть полученные раны на турнирах,
А также и про чаши не святые.
На радость Небесам во время странствий
Зло побеждать или самим погибнуть».
Сказал монах: «Из старых книг я знаю:
Святой Иосиф был преклонных лет,
Помог ему построить Гластонбери
Язычник местный, Принц Арвирагус,
А для начала возвели часовню
На пустоши среди болот.
Но, то дела давно минувших дней,
А кто же первым в наши времена
Увидеть удостоился святыню?
Вот это мне хотелось бы узнать».
«Монахиня, – ответил Персиваль, –
Моя единокровная сестра,
Которая и с самых юных лет
К молитве страстной склонность проявляла,
Любви земной при этом сторонясь,
А также и невежества людского,
Всего, что грубо, глупо, примитивно.
Лишь то, что свято деву привлекало.
Молитвенно колени преклонив
Во время строгого поста,
Однажды получила откровение
О том, что ждёт Артура Круглый Стол:
Опасности, интриги и коварство.
Об отвращении опасности она
Ещё усерднее молилась в своей келье.
Её духовник, возраста столетнего,
На исповеди отпустив грехи,
Какие были совершенно незначительны,
Легенду рассказал ей о Граале,
О временах явления Господня,
И как Артур Стол Круглый утвердил.
Тогда, конечно, души были чище,
А грех, не дремля, существует. Потому,
Как и Христос, вновь должен нам явиться он;
Явлению Грааля состояться
Необходимо вновь, чтоб побудить
Со злом бороться с новой силой!
«Отец, – девица вопрошала, –
Зло победят молитвы и посты?»
«Нет, мало этого, – ответил он. –
Хотя душа должна быть чистою как снег,
Чтобы моления её, как мыслю я,
Достигли предназначенной им цели».
«В день следующий встречи попросив,
Вот что тогда она мне рассказала,
Когда глаза прекрасные её
Как будто излучали свет,
Которого я раньше в них не видел.
Она сказала: «Брат мой, Персиваль,
Любезный брат мой, видела Грааль.
В ночь позднюю меня вдруг будит звук,
На звук похож серебряного горна,
Не раз звучавший над окрестными холмами,
Но поняла я – не Артура горн,
Зовущий утром начинать охоту.
Скорее арфы звук какой-то необычный.
Но нет, сравненья невозможны, руки,
Какие не были б искусные, бессильны
Заставить инструменты так звучать
Тому подобно, как звучало в келье.
Дальнейшее сказать словами невозможно,
В столь сильном пребывала я волнении.
Явился луч серебряный и осветил
Предмет, укрытый палантином золотым,
И вот сердцебиение такое
Впервые испытала я тогда, когда
Со мною рядом был священный тот предмет.
Ещё усерднее молитвы прозвучали.
Брат мой, и рыцарям всем следует являть
Усердие в молитвах непрестанно,
Чтоб удостоившись видения такого,
Духовные недуги излечить.
Ты должен всем об этом рассказать».
«Пересказал монахини рассказ
Всем тем, кому я только мог,
И сам впоследствии молился и постился,
Надеясь в будущем когда-нибудь
Увидеть столь чудесное явление.
Когда однажды рыцарь наилучший
Галахад между нами появился,
Артур сказал: «Кто внешне так хорош,
Надеюсь, лучшим будет среди лучших».
И юношу он тут же посвятил.
Был принят в рыцарство Галахад, и тогда
Пересказал ему видение сестры.
Весьма он изумлён был, и, похоже,
Рассказу верил больше, чем я сам.
Известно нам – нет у него сестры и брата,
Зато такие сведенья и слухи
Однажды птицы нам нащебетали:
Он – Ланселота сын, которого
Зачал наш Ланселот во время странствий,
Хотя он странствовал совсем с другою целью,
И похотливым не был никогда.
Но дама сладкая отняла непорочность.
Она не только волосы умела расчесать,
Которые до пола ниспадали,
И заплести косу, и нитку вдев в иголку,
Наряды знатные пошить себе сама
Под цвет румянца на лице её,
Улыбка на котором лучезарна.
Увидев рыцаря такого пред собой
Сказала: «Подарок Небесами послан мне,
Он сердце заставляет биться чаще.
Любовь мою не сможет он отвергнуть,
Ответит он любовью на любовь.
Сумею привязать его к себе,
Не зря я обучалась при дворе
Магического Сити короля».
Огнём пылала страсть в её глазах.
Случилось, как она хотела.
О, брат, скажу теперь о наших чудесах.
Сидение одно у нас вакантным было.
На всех других – устроил Мерлин так,
Чтоб имя отпечаталось того,
Кому сиденье это предназначено.
Одно лишь оставалось безымянным,
Какое Мерлин «Гибельным» назвал:
Кто сядет на него, исчезнет без следа.
Так в подтвержденье слов его случилось
Когда один из нас, к большому сожалению,
Ошибку роковую совершил,
Рассеянность нечаянно явив.
Когда узнал Галахад Мерлина слова,
Воскликнул: «Место для меня!»
Когда той летней ночью пир состоялся наш,
Галахад восседал на Гибельном сиденье.
Теперь на нём сияло его имя.
Всё остальное было как обычно.
Вдруг слышится какой-то странный звук,
Как будто треснул потолок над холлом,
И ветра сильные порывы ощущались.
Гром дальний басом прозвучал, а после
Разлился свет, какого не бывает днём,
Но тот предмет, который появился,
Сиянье испускал намного ярче:
Святой Грааль, накрытый палантином,
И облако клубилося над ним.
Неспешно он по воздуху проплыл,
И рыцарям не надо пояснений,
Что именно предстало перед ними,
Такая сила ощущалась от него.
Светились умилением все лица,
Его сиянья отражённым светом.
Не скоро рыцари способность обрели
Произнести положенные клятвы.
Со всеми вместе клятв я не принёс,
Грааля сам не видел, потому что
В отъезде был, гостил я у сестры.
Грааль увидел я намного позже,
Когда готовился монашество принять,
Сестры своей примером вдохновлённый.
Другие поклялись, и среди них
Сэр добрый Борс, Галахад, Ланселот.
Как никогда те клятвы искренне звучали».
Монах тогда вопрос ему задал:
«А что сказал Король, произносивший клятву?»
«Отсутствовал Король, – ответил Персиваль. –
В тот самый день преследовал бандитов,
Устроивших убежище в пещере
И дерзко нарушающих закон.
Девица помощи просила против них.
Когда она явилась к нам в наш холл,
Причёска у неё была не в лучшем виде,
А одеяние со множеством прорех
Молочного когда-то цвета было,
Теперь же в пятнах цвета спелой ежевики.
Всё это оттого, что тайно
Похитили её, в неволе содержали,
Но удалось освободится всё же.
Туман её укрыл и непогода.
Тогда она явилась в Камелот
И гневно к справедливости взывала.
Девицу выслушав, Король воскликнул:
«Её защитником туман был, а не мы!»
Он тут же рыцарей повёл с собой немногих,
Достаточно вполне число их было,
Законный что б порядок навести.
Конечно же, тебе, брат мой, известен
Сакральный холл, который много лет назад
Воссоздал Мерлин в Камелоте для Артура.
Видны всем издали над башнями его
Сияньем золота украшенные шпили,
И парк вокруг – камыш по берегам ручья;
Неплохо всё устроил мудрый Мерлин.
Там статуи безмолвные стоят,
Но смысл весьма глубокий сохраняют:
Изображают тех, злодейством кто известны,
И воинов в сраженьях славных павших,
И тех, кто победителями были.
Там место есть для статуи Артура,
Но пустует. Так Мерлин говорил:
«Не следует спешить, пока по жизни
Его звезда полярная ведёт;
Потом пребудет статуя в короне,
И память, и восторг, и изумление
Достигнут мест и самых отдалённых,
Признают это даже и язычники,
Что был он наилучшим Королём».
Ах, брат. Ты знаешь сам значение
Собранья нашего для судеб всех земель.
Победные двенадцать битв Артура –
Трофеи их украсили наш холл.
Есть у Артура меч Экскалибур.
Оружие в восточных странах дальних
Не сыщется подобное ему,
Способное удары наносить
И отражать смертельные удары.
Кто удостоился владеть таким мечом,
Для добрых дел его употребить обязан,
Из всех путей достойный выбрать путь.
Когда вернулся в холл Король
Немало удивился он, увидев:
Сидение, отмеченное Мерлином,
Погибельным теперь быть перестало.
Тогда воссел он на своё сиденье,
Украшенное золотым драконом.
Изображения такие ж были
На снаряжении его и на венце,
Который красил внешность благородную.
Поскольку шумно в холле было,
А я к нему всех ближе находился,
(Я тоже возвратился в холл тогда),
Король сказал мне: «Персиваль,
Узнать желаю, что здесь происходит».
Я всё сказал подробно, начиная
С видения родной моей сестры.
Лицо его тогда печальным стало,
И в голосе я радость не услышал:
«Ждут впереди большие перемены:
Не мне на верность прозвучали клятвы».
Я должен был признаться: «Мой Король,
Со всеми вместе клятв я не принёс».
«Ах, вот как, и Грааля ты не видел?»
«Так получилось, света я не видел,
Который испускал Святой Предмет,
И потому я клятвы не давал,
Но, тем не менее, готов и я поклясться».
Он обратился к рыцарям другим.
Един от всех звучал ему ответ:
«Граалю клялись мы не пустословно!»
«Я понял вас, – сказал Артур. –
Теперь отправитесь вы странствовать по свету».
Тогда Галахад встал, подал свой голос,
Который прозвучал всех громче в холле:
«Когда я видел, Сир Артур, Святой Грааль,
Услышал голос, исходящий от него.
Назвал он имя моё дважды:
«Галахад, о Галахад!» -
Он за собой меня позвал!»
Сказал Король: «Галахад, ах Галахад,
Явившийся сюда совсем недавно…
Рассказ монахини святой,
Вам в пересказе не святого Персиваля,
И то, что здесь произошло, и ваши клятвы
Ломают Ордер, утверждённый мной,
И я теперь вам не авторитет, -
(Он посмотрел на рыцарей сурово)
Хотя здесь много клятв от вас я слышал разных.
Эй, Ланселот, для всех ты был примером,
Ты не Галахад, и не Персиваль.
(«Зачем Король меня вторым
Вслед за Галахадом назвал?»)
Теперь опять ты подавал пример,
Произнося вот здесь другую клятву?»
«Нет, нет», – поспешно Ланселот ответил.
«Но сам конечно ты поклялся,
Других при этом не предостерёг.
Не надо быть особо прозорливым,
Гадая, как поступите вы далее.
Двенадцать битв мы выиграли победно.
Теперь пьянить вас будет зов Грааля
Не хуже, чем напиток «Лошадь белая».
Поддавшись страсти, вязкой как трясина,
Отправитесь скитаться вы по свету
И в ближних, и в далёких странах.
Не многие в скитаньях живы будут,
И, уцелев, воротятся назад.
Ну, и совсем немногие из вас
Достичь сумеют столь неясной цели.
Пусть не пророк я, я не предсказатель,
День завтрашний туманен для меня,
И всё, что остаётся мне сейчас:
Желать удачи всем, ведущим Поиск;
Одно вам, рыцари, скажу определённо:
В единстве пребывала наша сила –
Оно разрушено, к большому сожаленью,
Прощальным наш сегодня будет пир».
Потом, когда с восходом солнца
Турнир у нас прощальный состоялся,
Все рыцари Артура в нём
Как никогда сломали много копий.
Такого зрелища не видел Камелот
Во времена правления Артура,
И как обычаем старинным повелось,
Кричали зрители, тем самым выражая
Свои симпатии, и лучшими тогда
Галахада назвали и меня.
И снова был рассвет очередной.
Ты знаешь, Камелот построен
Ещё при наших старых королях,
Познал и неприятности, и славу,
А к ней пришлось идти
Неровною и трудною дорогой.
Намного проще всё бывает на турнирах,
Хотя за благосклонность леди,
Следящей за турниром с галереи,
Приходится здоровьем рисковать.
Но если чистить мир от тёмной силы,
Никто тебе не кинет вслед цветы.
Без праздных зрителей такое происходит.
Не так-то просто усмирять драконов
Реальных, а не тех, что на щитах
Подобно львам и прочему зверью
Изобразят, чтоб узнанными быть.
Потом поэт прославит твой успех,
Или тебя помянет скорбной песней.
Печален наш Король, как никогда:
Себе избрали разные дороги
С одною целью рыцари его,
И даже Ланселот покинул Королеву.
Уехал прочь, подальше от соблазнов,
А также и от службы Королю.
Обратного пути искать не пожелал.
Тогда и я, в турнирах проявлявший доблесть,
Копьём немало славных рыцарей сразив,
По зову сердца своего решил:
Покуда голубеют небеса,
Пока земля растит зелёную траву,
Горячей остаётся моя кровь,
Стремиться буду к свету я Грааля.
Прощанье с Королём прошло не просто.
Его печаль передалась и мне.
Моё убавилось при этом вдохновение.
В путь отправляясь, совершенно неизвестный,
Доверился тогда коню.
Пусть сам он выбирает нам дорогу,
Хотя бы и опасную смертельно.
Сам в размышленьях пребывая, вдруг
Увидел я, куда привёл меня мой Поиск:
Песчаная пустыня предо мной,
А на её иссохшей почве
Произрастает лишь один чертополох.
Когда продолжил путь, томимый жаждой,
Вдруг вижу пред собой ручей,
И яблони со зрелыми плодами
По берегам его растут.
«Оазис это», – так подумал я,
Возможно утолить и жажду здесь, и голод.
Но только я хотел припасть к воде,
Но только потянулся я к плодам,
Туманным облаком растаяло видение.
Иссох ручей, и яблонь нет с плодами.
Вокруг по-прежнему я вижу лишь песок,
Растёт на нём один чертополох.
Продолжил путь. Вдруг вижу дом.
Открыта дверь, и женщина у двери
Прядёт спокойно, сидя, свою пряжу.
Увидела меня, оставив рукоделье,
В дом пригласила, обещала отдых,
Какой приятен будет у неё.
Я как дитя наивное поверил
В реальность новоявленных видений,
Но снова облако упало на меня,
Нет никого, и снова я один.
Продолжил путь, а всё сильнее жажда.
Вдруг вижу я возделанное поле,
Поля вокруг пригодны для турниров.
Противника я вижу пред собой.
Хотя клонились солнце уж к закату,
Эмблему разглядел его щита.
Сказал я: «На закате солнца
Нельзя нам биться». Он ответил: «Можно,
Пока друг друга различим в его лучах».
Не мог я отказать ему тогда,
Лишь попросил: «Открой мне своё имя».
Просил напрасно. Он мне обещал
Открыть его лишь после пораженья,
Какое от него я претерплю.
Оружие своё я тщательно готовил.
Лорд с виду был отважен и силён,
Но только устремились друг на друга,
Опять как будто облако упало.
Вокруг опять растёт чертополох.
Когда я снова свой продолжил путь,
Вдруг вижу город на холме высоком,
И на высоких башнях вижу шпили,
С которыми равняться красотой
Немногие другие бы смогли.
С почётом встретили у городских ворот:
«Добро пожаловать, Сэр Персиваль,
Ты наилучший самый из мужчин!»
Приятно слышать возгласы такие,
И я спросил: «Кого я встречу здесь?
Надеюсь, тех, кто помощь подадут
Мне в поисках Священного Грааля?»
«Конечно, – возгласы звучали, –
Рассчитывай вполне на нашу помощь!»
Один почтенный старец мне сказал:
«Я укажу тебе вернейший путь».
Но только въехал я в ворота городские,
Руины я увидел, а не город.
Рассеялось виденье словно дым.
Я от того холма спустился вниз, в долину.
Горячность чувств понизилась во мне.
Часовня там, в ней обитал отшельник.
Ему видения свои я рассказал.
Конечно, не безмолвен он остался.
Вот так со мною он заговорил.
«Сын мой, смиренье проявлять
Не так-то просто, силой обладая.
Особо тем, рожденьем кто высок.
Тот путь, прошёл который я,
Тебе сейчас пока что не доступен.
Все озарения мои, какие были –
Они тебя пока что не коснулись.
Вот в чём твой вижу главный грех:
Галахаду подобен быть желаешь.
Но, сын мой, как и фазы у Луны,
Достоинства людей всегда различны.
Какой ты есть, таким и дальше будешь».
Как только это произнёс отшельник,
Как будто в подтвержденье его слов
Галахад у часовни появился
В сияющих доспехах и с копьём,
Которое у двери он оставил.
Когда входил, колокола звучали –
Обедню было время совершать.
Конечно, слышал наш он разговор,
И заявил: «Да, я, как видите, Галахад.
Случайно оказался здесь.
Грааль Священный в путь меня позвал.
Его я удосужился увидеть,
И новорожденным ребёнком
Тогда почувствовал себя:
Как мало познан мною этот мир.
Душа моя стремится к совершенству.
И день за днём, и ночь за ночью
Одна лишь страсть – очиститься от скверны.
Немало сделал на своём пути.
Языческие орды даже
Не в состояньи были путь прервать.
Но, может быть, сейчас настало время
Вернуться мне в сакральный город тот,
Где королевская корона
Не прочно держится в отсутствии меня».
Пока высказывал он это,
Мне пристально смотрел в глаза.
Звучали искренне его слова.
Клонился день к закату, тем не менее
Нам путь дальнейший надо продолжать.
Легла пред нами горная дорога,
И вдруг подул холодный зимний ветер,
Который становился всё сильнее.
Дыханье смерти чувствовалось в нём.
Доспех теперь блестел лишь в вспышках молний,
И запах появился необычный.
Воняло будто бы болотной тиной
Или гниющей плотью мертвецов.
Нам зрение так мало помогало,
Что мы соединили наши руки,
Так по заветам древних королей:
Любые тяготы, любые испытания
Не так страшны, когда их делят с другом;
Как свяжут берега мосты,
Так воды бурные не станут тем преградой
Совместной цели кто достичь стремится.
Надёжнее Галахада опоры,
Пожалуй, невозможно отыскать.
Я приободрился. Во время вспышек молний
Всё ярче серебром блестели
Доспехи наши, а в раскатах грома
Хотел расслышать голоса небес,
И может быть Священного Сосуда
Видение увидеть в этой мгле.
Но нет, другая появляется надежда.
Бывает так, что прибивает лодку
Во время шторма к берегу нежданно.
Шторм стих внезапно, как и начинался.
Путь свой продолжил снова в одиночестве,
На этой лодке, может быть, достичь
Удастся мне желанный самый берег,
А там, на этом берегу,
Поскольку лодка появилась не случайно,
Находится сакральный город,
Где на хранении Святой Грааль?
Надежды оказались преждевременны.
Принёс меня морской прибой
Туда, где был вполне обычен берег,
Там туже самую часовню
Нашёл я вскоре, а потом
В молитвах я и в размышленьях
Решил: в часовню мне открыта дверь,
Другие двери для меня закрыты.
Решил поворотить коня:
Довольно насмотрелся я фантомов,
Сражаться за Артура – вот реальность».
«О, брат, – сказал монах Амвросий, –
Познал я истину из древних книг,
Которых прочитал не мало
О том, что поиски Грааля
Доступны будут не для всех.
Такая страсть не хуже омута
Незрелый ум способна затянуть,
Но только вот в полёте ласточку
Не просто за крыло поймать
И даже изловить в гнезде не просто.
Ты не прими, брат мой, за болтовню
Суждения мои такие эти.
Я воспринял их вовсе не младенцем
Под пенье колыбельной песни,
Которою баюкали меня.
Поскольку мы с тобою не на рынке,
Где можно поболтать о пустяках,
Скажу тебе предельно откровенно,
Порадуйся: коварные фантомы
Не только тело, душу погубить способны.
Твой Поиск мог закончиться плачевно.
Ты лучше расскажи мне – Сэр Галахад,
Кого он встретил на своём пути?».
Сэр Персиваль ответил так:
«Надеюсь, брат, не будешь упрекать
Меня ты за общения с фантомами,
Когда я клятвы всё же не нарушил?
В густой траве, под сенью лопухов
Скрываться может безобидная улитка,
А может ядовитая змея.
Не скажут зря: как фазы у Луны
Меняется всё в жизни постоянно.
Не так-то просто различить добро и зло,
Не встретив их реальную природу,
Не побывав ни разу между них.
Вот так же в незнакомом замке
Не ведаешь, войдя в него впервые,
Принцессу встретишь милую иль ведьму.
Я вот о чём подумал: отчий холл,
Как он бы не был скромен с виду,
Волнует душу, сердце бьётся чаще.
Но сердце бьётся чаще и тогда,
Когда воспоминанья о девице,
С какой однажды встретился случайно,
С которою ни раз не целовался
И клятвенно ничто не обещал,
Нахлынут снова, как их не гони,
Рубцы всё новые на сердце оставляя.
Об этом ничего она не знала
И слёз по мне она не пролила.
Но вот однажды утром, на рассвете
Я снова очутился как раз там,
Где, как обычно, во своём саду
Она тогда прогулку совершала.
Сам не могу понять, случайно или нет
Во время странствий там я оказался,
Когда решился: Рыцарь я Артура,
Окончу Поиск, возвращусь к нему.
Но вместо этого я повстречал её.
Желая поцелуев и объятий,
Я тайных отношений не искал.
Прилюдно преклонив пред ней колени,
Всё высказал подробно, так, как смог:
«Послушайте внимательно меня.
Один из лучших рыцарей Артура,
Которого не раз другие леди
Улыбкой благосклонной одаряли,
Теперь вот эту леди умоляет
Позволить стать покорным ей слугой
И увести в Артура королевство».
О, брат, коротким был ответ:
«Галахад, Поиск свой ведя, здесь побывал.
Теперь не хочет на других она смотреть».
Сказал монах: «Мы в святочный мороз
И малому огню бываем рады.
Порою малый добрый знак Небес
Унять способен сильную тревогу.
А также, дружеская помощь
Не важно, делом иль советом
Сумеет отвратить беду, однако
Бывает, к сожалению, обратное,
Когда надейся только на себя.
Как в огороде собственном сорняк
Ты выполоть всегда обязан лично,
Проблему личную сердечную решить
Изъятьем из души сумеешь только сам,
Иль жить с ней будешь до скончанья дней.
Не знаю, брат мой, по какой причине
Наш скромный монастырь ты предпочёл другим,
А, впрочем, одинаково строги уставы
И в малых, и в больших монастырях.
Но келья всё ж не камера тюремная,
А главное – не зол ты на судьбу.
Ну, а теперь не мог бы ты поведать
О приключеньях рыцарей других?»
Ответил Персиваль: «Поведаю охотно.
Однажды ночью сбился я с пути, и вдруг
Знак пеликана вижу в лунном свете.
Сэр добрый Борс мне встретился случайно.
Я спешился и с ним заговорил,
Его спросил о сэре Ланселоте.
Сэр добрый Борс вот так ответил мне:
«Не так давно мы повстречались с ним.
Мне показалось, выглядел он странно,
Как будто был он не вполне здоров.
Его спросил я: «Поиск твой успешен?
Он дальше поскакал, ответив лишь:
«Мой путь – путь льва, а ты мне не мешай».
Сэр добрый Борс был явно опечален
Таким ответом странным Ланселота,
Тем более, что с ним они родня.
Сэр добрый Борс сам выглядел уставшим,
Но он в себе разочарован не был,
При этом очень просто рассуждая:
Раз сам Сэр Ланселот пока что
При всей своей не малой мощи,
Как видно, в поиске успеха не достиг,
Тогда, возможно, и ему придётся
Последовать другой небесной воле:
Не о Граале, о своей душе
Заботиться, смиренно вознося
Молитвы в церкви, свой оставив Поиск?
Тем более, что странным приключеньем
Сэр добрый Борс немало озадачен.
Во время странствий кровь не проливал
Свою, а также и чужую,
И происшествий не было таких,
Которые могли добавить славы.
Но вот однажды видит он скалу,
В её пещерах обитают люди,
Жилища там устроили свои.
Представился он им, как полагалось:
Он, рыцарь Круглого Стола,
На поиски Священного Грааля
Отправился, как должно по обету.
В ответ ему ответили, смеясь,
Что поиск он ведёт совсем не там.
Здесь не найдёт ни почестей, ни славы,
Какие ранее снискал себе в сраженьях,
Кровь проливая и чужую, и свою.
Вполне простой народ здесь обитает,
И не с кем поразвлечься в поединке,
Хотя от власти тёмных сил
Порою тоже им нужна защита,
Но увлечённым поискам Грааля
Конечно, дела нет сейчас до них.
Приветливо с ним всё же обошлись,
С дороги пригласили отдохнуть.
Хорош был ужин, хороши напитки.
Заботу проявили о коне.
Вопросы задавали об Артуре,
О нашем братстве Круглого Стола,
А после на ночлег определили,
Который, кстати, был весьма удобен,
Хотя постель стелили на камнях.
Но вот что дальше. Будит странный звук
Его средь ночи. Толь раскаты грома,
Иль колокольный звон не в меру громкий.
Нет никого вокруг, одни лишь камни.
Такое с ним случилось приключение.
Подумал он: не лучше ли вернуться».
Сказал монах: «Теперь припоминаю,
Знак пеликана, смысл его глубокий.
Досадное случилось приключенье
С тем, кто не только мощью знаменит,
Но поведением достойным и разумным
И на войне, и в мире, потому
Рассчитывать везде он может
На самый лучший дружеский приём.
Но небеса порой скрывают тучи,
И света луч не виден из-за них,
А без него найдёшь ли верную дорогу?
Нет, не напрасно вам Артур
Про поиски нехорошо пророчил».
Ответил Персиваль: «Скажу правдиво,
Не так упорен я, как Ланселот.
Когда я возвратился к Королю,
И многие к нему вернулись тоже,
Конь еле брёл мой, спотыкаясь.
Вот если образно сказать,
Не только я, он тоже был печален,
Как потерявший рог единорог.
Как будто после встречи с василиском,
Дыханья ядовитого отведав,
Не в лучшем здравии вернулись мы в наш холл.
Когда Артур собрал нас в тронном зале,
В том самом, где, прощаясь с нами,
На Поиск нас он провожал,
Смущенье наше наблюдая,
Нисколько этому не удивился.
Сказал: «Конечно, я не прорицатель,
Но кое-что предвидеть смог.
Дивлюсь на вас, ушедших в Поиск.
Как брод чрез водную преграду –
Найти его и перейти,
Тут рыцарских достоинств мало,
Вы зря надеялись на них,
Тем более забыли вы: пока что
Не плесенью покрылись те слова,
Которые нам Мерлин мудрый говорил:
«Святой Иосиф в Гластонбери
Доставил нам Святую Чашу»,
А вы искали её где?»
Я промолчал. Идущие от сердца
Слова не в силах вымолвить уста.
Стоял со мною рядом Сэр Гавейн.
Ему достался следующий вопрос:
«Гавейн, как проходил твой Поиск?».
Сказал Гавейн: «Не так, как мне хотелось.
Желал я повстречать в пути
Людей, кто мудры и безгрешны, с ними
Вести беседы о спасении души,
Но вдруг увидел я на поле павильон,
Покрытый шёлком. В павильоне
Весёлые девицы обитали.
Радушно встретив, не желали отпустить.
Неплохо проводил я с ними время,
Мне год там показался днём одним.
Теперь, конечно, я раскаиваюсь в этом».
«Его выслушивать, как видно было,
Не выказал желания Артур.
Со мной тогда стояли рядом
Сэр добрый Борс, сэр Ланселот.
На них взгляд обратил Король.
«Эй, Борс, правдивостью известный,
Вот ты скажи мне откровенно,
Как Поиск твой Грааля проходил».
«Никак». Ответил тот, и, как ни странно,
Увидел слёзы я в его глазах.
Остался не опрошен Ланселот.
Известно всем: и шторм не остановит
Того, кто сам подобен шторму.
Нет оснований никаким сомненьям,
Что в Поиске готов он был
Добраться и до Ханаана.
Спросил его Король: «Друг мой,
Из Поиска хотя бы ты
Извлёк себе какую пользу?»
Тяжёлый вздох звучал в ответ.
Ему же с мыслями собраться надо.
При этом взгляд его казался мне
Каким-то не вполне нормальным.
Но вот сказал он: «Мой Король, как счастлив я –
Меня ты называешь другом.
В ответ грех быть свиньёй неблагодарной,
Чьё поведенье кажется нам странным.
Но та, валяясь по канавам,
Тем самым утоляет шкурный зуд.
Вот так и рыцарю, кто исполняет клятвы
Во искупление грехов своих,
Отвагу, смелость проявляя,
Капризничать брезгливо не пристало,
Терпя в скитаньях массу неудобств.
Куда важнее не впадать в тщеславие,
Неистовству не дать себя увлечь.
Важнее чувствами владеть, чем телом.
Во время странствий был я одинок,
И не нуждался я ни в чьей поддержке.
Труднее становился путь, но я терпел,
Хотя, конечно, беспокойство нарастало,
О том, что рыцарская мощь
В скитаньях постепенно убывала.
Усталость сделала заметно тяжелее
Мой меч, моё копьё. Вдруг вижу берег моря.
Пустынен берег, а на нём утёс.
Подул вдруг ветер, сильные порывы
Заставили глаза мои слезиться.
Поверхность моря вспенилась как пиво.
Утёс казался мне при вспышках молний
Холмом могильным – не простой скалой.
А как же мне продолжить путь, когда,
Нахмурившись, темнели небеса,
И рёв стоял, как грохот водопада,
Но не река, а море предо мной.
У берега вдруг вижу лодку я, она
Качаясь на волнах, к себе манила.
Пусть голос разума мне сразу подсказал:
Сейчас, как никогда, ты близок к смерти,
Но я решился: в море пусть потонут
Грехи мои. Я лодку отвязал.
Семь дней над мрачною пучиной
Меня носило. Плеск волны,
Луна и звёзды – вот все развлечения.
А на седьмую ночь стал слышен шум прибоя,
И вижу башни. Понял я – Карбонек,
Прекрасный замок на скале стоит.
Он величав, не хуже, чем скала.
Высокая волна подхватывает лодку,
И вот я с ней уже на берегу.
Мне полная Луна достаточно светила.
Вот вижу я портал в скале,
И лестницу, к нему ведущую,
Двух львов, которые портал оберегают.
Я перед тем, как подниматься по ступеням,
Конечно, обнажил свой меч.
И львов зашевелились гривы,
На лапы задние приподнялись,
Загородив проход, и голос прозвучал:
«Вперёд ни шагу. Порвёт тебя зверьё в куски».
Пришлось мечом прокладывать проход,
В котором не мои куски лежать остались.
Когда вошёл я в холл, звон колокольный слышал.
Холл пуст, нет ни одной скамьи и нет стола,
Но рыцарей щиты там украшали стены.
Свет лунный из открытого балкона
Их освещал достаточно вполне.
Звон стих. Тогда с высокой башни
Мне песня слышится, как будто
Её оттуда жаворонок пел.
Прислушался – да, жаворонок это.
Тогда на самый верх я подниматься стал.
Ступеней оказалась ровно тысяча.
Достиг я дверь, сквозь щель бил яркий свет.
Раздался голос: «Радуйся.
Святая Чаша рядом здесь с тобой».
В безумии я дёрнул дверь, войти пытаясь.
Свет ослепил меня и жёг так сильно,
Как будто я упал в кузнечный горн.
Почти слепой, жестоко обожженный,
Почти что я сознанье потерял.
Вот так приветствовал меня Святой Грааль.
Не так всё было, как тогда, когда
Явился нам, покрытый пышным шёлком.
Ну, что же тут сказать. Для тех, кто грешен,
И встреча с ангелом приятна не всегда».
Рассказ закончив, Ланселот ушёл.
И в холле тишина, пока Гавейн –
Нет, брат, я не могу сказать
О нём каких-то слов не добрых,
Хотя ведёт себя порой он странно –
Молчание нарушил и сказал:
«Не повод Королю для огорчений,
То, что Гавейн успеха не достиг,
Ведь это не в сраженье пораженье.
И даже Персиваль вёл Поиск неудачно.
Зато сестра его, не отправляясь в поиск,
Увидела Грааль – так значит надо.
А нам теперь возможность есть прекрасная,
Учтя наш не вполне успешный опыт,
Жизнь новую как новый день, начать.
А чтоб не слепнуть новым днём, как филин,
Не быть глухими к голосам небес,
То с этих пор смиренные молитвы
С восторгом небу большим возносить».
«Глухими, – говорит Король, –
Быть очень просто, голоса не слушать,
Который предвещает неудачи,
Пусть даже с неба голос прозвучит,
Но правду слушать нет у нас желанья,
Когда она не очень-то приятна.
Намного проще слышать голоса,
Какими всех нас воспевают барды.
Струна любая, если постараться,
Любой звук музыкальный издаёт,
Но мы-то сами знаем о себе,
Чего все мы на самом деле стоим».
«Мне кажется, – сказал Гавейн, –
Не прав был всё же Ланселот,
Равняя несоизмеримое:
Тех рыцарей, которые в бою
За дело правое отдали свои жизни,
И тех, кто подрывает рылом корни,
И губит так созвездия цветов».
«Где научились рыцари мои
Вести речь складно будто бы пророки?
Когда на Поиск проводил я вас,
Без ваших я подсказок обошёлся.
Пока бродили вы по диким дебрям,
Я мыслию нигде не заблудился.
Распался Орден, и теперь единство
Не просто будет нам восстановить.
Во время продолжительных скитаний,
Какие совершали в одиночестве,
Заботились вы каждый о себе.
Теперь придётся вашим воспитанием
Мне озаботиться серьёзно.
Напомнить: не для украшения
На голове моей вот эта вот корона».
«Но если мудр по-прежнему Король,
Тогда и мы не разучились мыслить.
Мы, клятвы новые однажды принеся,
О прежних никогда не забывали.
Вот так же, как у нас мечи
Прошли добротную закалку
После того, как их сковали,
Вот так же души наши тоже
Большую твёрдость обрели в скитаньях.
Готовы снова мы служить
Опорой верной Королю,
А вере нашей ещё лучше.
Скажу предельно откровенно,
Пусть провалили мы экзамен,
Свидетель Бог: мы будем строже
Оценивать самих себя,
Готовясь к новым испытаниям.
Ты вскоре убедишься в этом сам».
«Довольно, – говорит Король, –
Что толку мне от этих откровений».
- - - - - - - - - -
Как утверждал Менелик II, император Эфиопии (годы правления 1889 – 1909), народ защищается не только оружием, но и своими книгами. Возможно, на эту мысль его навели англичане, которые во время Англо-Эфиопской войны (1867-1869 гг.) «приватизировали» древние эфиопские рукописи. Но не все. Выиграв решающее сражение, англичане вынуждены были эвакуировать войска из Эфиопии.
Сами англичане мыслили шире: лучшая защита – нападение.
Тут вспоминается один из персонажей Стивенсона: «Я двадцать лет плаваю по морям, но никогда не видел, чтобы добродетель принесла человеку хоть какую-то пользу. Прав тот, кто ударит первым».
Тем не менее, кому охота выглядеть плохими парнями. Всякую экспансию надо как-то оправдать. Для этого, как нельзя лучше, пригодилась Артуриана, согласно которой Король Артур, победив Луция, став «императором через доблесть своих рук», учредил в городах Римской империи свои новые порядки. Но это как бы светская составляющая. Требовалась ещё и духовная, религиозная. Как нельзя лучше, в Артуриану вписались легенды о Святом Граале от Иосифа Аримафейского до Галахада, потомка Иосифа в десятом колене. Таким образом, появляется не только право, но как бы обязанность создания новой всемирной истинно христианской империи.
Так грамотно литературно обработанная и вовремя «раскрученная» легенда способна оказать значительное влияние на судьбу нации, а через это и на судьбы всего человечества.