Пелеас и Этэри
У Теннисона имя дамы, доставившей столько переживаний юному рыцарю Пелеасу, Etterre, но в переводах озвучено – Этарда. Кстати, если убрать двойные согласные, получится нечто очень похожее на женское грузинское имя Этэри. Сюжет восьмой книги – прямо противоположен истории о Ланселоте и Элейне. Кстати, от любви к Ланселоту умерла Элейна Белокурая. Мать Ланселота звали Элейна. Дама, с которой Ланселот, приняв её под воздействием волшебных чар за Гвиневеру, зачал Галахада, тоже Элейна.
- - - - - - - - - -
После потерь, какие неизбежны
Во время поисков Грааля,
Артур потери восполнять сбирался
И новых рыцарей набор произвести.
Как новый цвет, растущий на полях,
К нему явился юный Пелеас.
«Сир Король! Я вашим рыцарем желаю стать,
В любви и верности готов поклясться».
Он Королём был посвящён, а вскоре
Там состоялся и турнир, в котором
Два приза ждали победителя:
Меч добрый и златой венец.
Меч рыцарю предназначался самому,
Венец златой – для дамы сердца,
Вручить его ей в случае победы.
Когда ещё готовясь к посвящению
С благословенья местного Декана,
Сэр Пелеас, наследник он Бесплодных Островов,
Где редко солнце свет увидеть можно,
Лишь иногда, когда над ними полдень,
Коня к воротам Карлеона направлял,
Где сам Король, достоинства его
И рыцарей его доспехи
Сиянием сравнимы с Солнцем,
Подумал он: «Сейчас меня
Ждут впереди немало испытаний».
Вокруг приятен взгляду вид
Высоких буков, их листвы роскошной
И папоротник меж ними зеленеет.
Ручей из трещины скалы берёт начало,
Меж розовых кустов теряется из виду.
Олени безбоязненно пасутся,
Летают птицы стаями свободно,
Не так, как где-нибудь в охотничьих угодьях.
Девицы повстречались ему здесь –
Пред ними меркнет красота природы,
Такие снились разве что во снах,
И голос внутренний сказал ему:
Возможно ли таких ещё где встретить,
Которые здесь служат Гвиневере.
Чисты они, прекрасны, непорочны,
А значит непорочна и верна
Артуру Королева Гвиневера.
Вот так же верен быть обязан он
И Королю, и Королеве.
Вдруг слышит чей-то голос он
И смех, который раздаётся
Из зарослей, листвою приглушённый,
Хотя звучал совсем недалеко.
Напряг он зрение, вгляделся и увидел
Девицу. Одеяние её
Как цвет заката над спокойным морем.
Такой же цвет попоны у коня,
Которым правил он. Хотелось
С ней пообщаться, но стеснялся.
Как папоротник, росший здесь повсюду,
Зелен он был по молодости лет.
Но всё-таки общенье состоялось.
Она сказала: «Странствующий рыцарь,
Хотя вы молоды, ваш герб мне незнаком,
Вы смотритесь звездою восходящей».
В неё вглядевшись изумлённым взглядом,
Так думает невольно Пелеас:
«Когда передо мной сейчас не Гвиневера,
Кто может быть настолько же прекрасна?»
По молодости лет не овладел
Изысканною речью. Видел:
Глаза её, как будто две фиалки,
И поведение не выглядело флиртом;
При всей своей изящной красоте
Вела себя естественно и просто.
От этого смущался он вдвойне.
Готовый всё правдиво ей сказать
Боялся он, что станет заикаться,
Ей предложив любовь и узы брака.
При встрече первой вряд ли так уместно
Вести себя, а вдруг она ответит
Забавной шуткою над чувствами его.
Её же чувства чайкой вольной в небе
Парят навстречу вовсе не к нему.
Тогда про птицу вольную придётся
Стих сочинять печальный и прощальный.
Взгляд в сторону от Леди отведя,
Вниманье обратил он на людей,
Которые её сопровождали.
Хотя они стояли в отдалении,
Но объяснили всё-таки ему:
Этэри – имя этой Леди,
Которая красой всех превосходит
В своих владениях, какими управляет.
Продолжив говорить, она сказала:
«Ну, что же вы дар речи потеряли,
Внимательно вглядясь в моё лицо,
Быть может, чем смущает моя внешность?»
«О, дама, – он ответил – про меня
Не думайте, что дурно я воспитан.
Свет вашей внешности слепит меня.
Пардон. А как найти мне Короля?
Я всё-таки впервые в Карлеоне».
Она сказала: «Помогу охотно».
Дальнейший путь с ней вместе совершая,
Стеснялся на неё поднять глаза,
Вести себя старался безупречно.
Был молчалив. Она же рассуждала:
«Как видно, мой попутчик не умён,
Но именно такой мне может быть полезен.
Звук горна скоро возвестит турнир,
Где приза будут два, а потому
Пусть в случае его победы,
Я вижу шансы у него на это есть,
Вручит юнец мне золотой венец
И титул «Королева красоты»
Конечно, будет мой, а это значит
С ним вежливой и льстивой нужно быть».
Воспитанная в нравах Карлеона,
Она умела верно строить речь,
Сказала: «Нравитесь вы мне
И мощь, и благородство ваши вижу.
Рассчитывать могу я на взаимность?
Сражаться вы согласны за меня?
Тогда, любезный Пелеас,
Позвольте вам победы пожелать».
Биенье сердца чувствуя, воскликнул:
«Желаете вы мне победы?»
«Да, желаю» - ответила она,
И в подтвержденье чувств своих
Его пожала руку, мило улыбаясь.
А рыцари её сопровождавшие,
Услышав это, тихо посмеялись.
«Какое счастье – думал Пелеас –
Такое не являлось и во снах».
Огонь в крови всё больше разгорался,
Дальнейший путь путём казался к счастью.
Он клясться был готов, пока ещё не вслух,
Надеясь клятвы принести потом,
Перед священником, который их союз
У алтаря как надо освятит.
В свидетелях пусть будут Небеса.
Пусть так произойдёт, ну, а пока что
За нею наблюдал он умилённым взглядом.
А рыцари, её сопровождавшие,
Казались очень милыми ему.
Тем временем Артур банкет устроил
Для новых рыцарей, которые к нему
Собрались отовсюду. Рассадил
Всех по местам, кому какое назначалось.
Внимательно собранье оглядев,
Увидел Пелеас: все выглядят достойно
И выражают верность Королю.
Подумал Пелеас: «Придётся
Любовь делить меж Королём и Леди».
Вполне естественным ему казалось это.
Румянцем утро поле для турнира красит,
А, значит, начинать пора,
Как сам Артур сказал: «Турнир для молодёжи».
Подробный список был сначала оглашён,
Кто за какую даму там готов сражаться.
Конечно, был в том списке Пелеас.
В своём намерении твёрд он оставался
И даже более других
На Аска берегу собравшихся здесь лордов.
Когда же на турнирном поле
Трубы призывный глас раздался,
Повелевающий ристалище начать,
Сэр Пелеас и мощною рукою,
И честным поведением своим
Всем доказал: достоин обладать
Он и мечом, и золотым венцом.
Восторженные возгласы звучали,
От радости не вслушиваясь в них,
Он видел лишь её прекрасное лицо,
Взгляд глаз её. Он полон ожидания.
На острие копья венец он подал ей.
Окинув взглядом поле Карлеона
И рыцарей, которых Пелеас
Так убедительно сегодня огорчил,
Сказала Гвиневера так Этери:
«Признаюсь, этим я огорчена –
Венец златой у вас, не у меня».
Этэри ей сказала в утешение:
«Отсутствует сегодня Ланселот,
Его б он раздавил как муравья».
На этом завершился разговор.
Пождав, пока она, как прочие все дамы
В сопровожденьи рыцарей своих
Неспешно разъезжаться стали,
Последовал за ней сэр Пелеас,
К ней обратился: «Чувствую неловкость,
Пусть молод я, но всё же не ребёнок.
Так как же то, о чём вы сами
В присутствии свидетелей сказали?
Вы всё хотите отыграть назад?
Посмели бы вы так же пошутить
С бывалым рыцарем, кто как медведь опасен,
Когда его пытаются дразнить?
Я не медведь, я и не волк из басни,
В любви к овце который признаваясь,
Любви природу уточнять не стал.
Вам не опасен мой любовный пыл,
Вам нет причины отвергать меня».
Слова его приятно слышать даме,
Но повлиять они нисколько не могли
На изначальный замысел, и вот,
Когда они достигли её замка,
Открылись передней его ворота,
А перед ним захлопнулись, и он
Остался одиноким в чистом поле.
«Как странно Леди повела себя –
Подумал Пелеас, - может,
Устроила такое испытание,
Так верность проверять мою?»
Сгущались сумерки, и где-то надо
Дождаться света нового утра,
Возможно, с ним придут и перемены?
В какой-то хижине заброшенной уснул,
Не сняв с себя своё вооружение.
Привычен был ему ночлег такой.
Она, его упорство наблюдая,
Трём рыцарям своим сказала так:
«Гоните прочь его от стен моих».
Но получилось всё не так, как ожидала.
Легко их опрокинул Пелеас,
И снова оказался у ворот.
Она, его увидев со стены,
Сочла такое положенье нестерпимым,
И рыцарям своим другое приказала:
«Вы видите его упрямство?
Как будто, на меня устроил он охоту.
Насилием с ним справиться не вышло,
Другой подход использовать придётся.
Его же собственным мы свяжем обещанием».
С таким подходом Пелеас согласен был:
«Я дам связать себя в буквальном смысле слова».
Желание исполнилось такое.
Ей преданные рыцари ему
Связали руки мощные, а после
Доставили туда, куда стремился.
Когда достиг того, чего хотел,
Представ перед её прекрасным взором,
От всей души приветствуя её, сказал:
«Смотрите, Леди, весь я в вашей воле.
Вассалом вашим стать, пусть даже и таким,
Немалых стоило усилий,
И, оказавшись здесь, в донжоне вашем,
Я обещаньям верен остаюсь.
Готов подвергнуться любому испытанию,
И совершить пусть даже невозможное,
Но следует сейчас вам тоже
Свои слова делами подтвердить,
И рыцаря любовь принять как надо».
Он замолчал под дамы строгим взглядом,
Готовый выслушать любой ответ –
Так верность и осёл хозяину хранит –
Потом со всею страстию добавил:
«Имейте, Леди, сострадание ко мне!»
«Довольно, – говорит она, – поскольку
Не головным вы мозгом мыслите, а костным,
То в строгом соответствии с готовностью
К любым, как вы сказали, испытаниям
Вас выведут сейчас же за ворота,
И ждите там, пока не позову,
Чтоб снова связанным стоять передо мной».
Три рыцаря смеясь, исполнили такое приказание.
Прошла неделя, ничего не изменилось.
Так в раздражении заметила она:
«Как верная собака у ворот,
Меня не пожелает он покинуть.
Собаку, впрочем, можно покормить,
Но вот пускать в свою постель не надо.
Так как же отвязаться от него?
По поведению совсем он не из тех,
Кто с поражением готовы примириться.
Не в силах справиться сама я с ним,
Но, может быть, найдётся тот,
Кто укротит столь верного мне бонда?»
Приняв решение, зовёт к себе Гавейна.
Копьё его давно известно всем,
И к ней самой Гавейн не равнодушен.
Свои намерения тёмные скрывая,
Но отчасти немного и солгав,
Соперников решая двух стравить,
За честь её просила заступиться,
Конечно, если Пелеас не струсит.
Конечно, Пелеас сказал в ответ:
«Готов на всё я ради моей Леди».
Хотя Гавейн лукавство заподозрил,
Но отказаться так же он не мог,
Поскольку так же был он благороден
И тщательно готовился к тому,
Что может быть закончится убийством.
Когда такое состязанье состоялось,
С попытки третьей Пелеас
Соперника сумел всё ж опрокинуть.
У рыцарей усилилась тревога.
Они его вновь к Леди привели:
«Теперь победу одержавший он,
А сам при этом жив и цел оставшийся,
Ещё настойчивее станет в притязаниях.
Нам бесполезно связывать его,
Когда настолько он привязан к вам».
На это Пелеас ответил: «Леди,
Любовь и преданность реально велики,
Которые я обращаю к вам.
Нет, ни малейшего вреда
Я никогда вам причинить не смею.
Хотя такое обращение со мной
Мне кажется и не вполне уместным,
Поскольку я живой остался, значит,
По-прежнему надежду сохраняя
На вашу верность собственным словам,
Я буду вам и дальше досаждать».
Она смотрела удивлённым взглядом
На этого раба любви, сказала:
«Претензии какие могут быть ко мне,
В любви своей свободна совершенно.
Могу и полюбить, могу и разлюбить.
Надеюсь, вам, при вашем благородстве,
Не трудно взять пример с меня,
И поводов не будет для упрёков».
Три рыцаря её уже без смеха
Сердито выгнали его за дверь.
Гавейн испытывал тогда другие чувства.
Он тоже оставался близ стены
С намереньем пожать ту руку,
Которая сразила в поединке,
Но не убила. Он сказал:
«Я понял, ты вполне достоин
За рыцарским столом Артура восседать,
Но поведением таким здесь и сейчас
Достоинство своё ты разве не принизил?»
Ответил Пелеас ему:
«Такими обязательствами связан
Со времени случайной нашей встречи,
И потому-то вынужден терпеть
Я униженья от неё, её насмешки.
Своё, конечно, понимаю положение,
Но не могу вести себя иначе.
Пускай на обещания свои ей наплевать,
Но если я, вот так же не сдержу своих,
То ещё больший испытаю я позор,
Когда она об этом всем расскажет».
Гавейна удивление росло.
«Я попадал в такие ситуации,
Был тоже обещаньем связан даме,
Но вот рабом служить готов я только Богу,
И под верёвки не подставлю я запястья,
Заботясь не о личной только чести,
Но и о чести Круглого Стола.
Кто приносил ему на верность клятвы
Не должен добровольно сесть в тюрьму.
Хотя ты пленник собственного слова,
Не лучше ль хитростью ответить на коварство,
Лукавством на бесчестье и обман,
А после малый грех несложно замолить:
Всего лишь ночь коленопреклонённо
Пропеть какие помнишь ты псалмы.
А я с тобой твой грех делить готов.
Меня позвали, чтоб тебя убить.
Пусть потерпел я неудачу поначалу,
Но ведь попытку можно повторить,
И результат получится желанный.
Мой план простой: оружьем поменяться,
Конями тоже. Ей тогда
Такие предъявляя доказательства,
Я объявить смогу, что замысел удался,
И может спать спокойно этой ночью.
А также спать спокойно можно вам.
Не станет дама злобно вас позорить,
К злословью повод сгинет сам собой».
Что ж, Пелеас согласен на обмен.
Меч отдавая тот, который призом
Ему достался, всё-таки сказал:
«Её любовь не входит в ваши планы,
Иль мы меняемся не только лишь оружьем?»
«Ах, – говорит Гавейн, – она прекрасна,
Но я не ослеплён её красой».
Потом направился он к стенам замка,
Свой рог охотничий поднял,
Трубить старался нежно, мелодично,
Не грубо, как обычно на охоте.
Не сразу поняли те звуки дамы в замке.
«Опять здесь тот, кого отвергла Леди».
Тогда Гавейн подняв забрало крикнул:
«Гавейн я, рыцарь я двора Артура.
Убит мной Пелеас, который был здесь лишний.
Вот конь его, а вот его оружие.
Откройте с радостью передо мной ворота».
И дамы Леди поспешили известить:
«Ах, Пелеас убит. Есть доказательства:
Оружие и конь его, которые
Гавейн нам предъявил. Да, сэр Гавейн
Явился к нам, он от двора Артура.
Он в рог трубил сейчас под нашею стеной».
Ворота для него открылись и Гавейн
Роль отыграл свою весьма правдиво.
Она спросила: «В самом деле мёртв?»
«Конечно, – он ответил ей –
Вы можете оплакивать его».
«Приятно слышать это, добрый рыцарь.
Надеюсь, впредь останетесь мне верен?»
«Конечно, - говорит Гавейн –
Я волю вашу выполню, и впредь
Сражаться насмерть я готов с любым,
Кто вас полюбит более чем я,
Но вызовет у вас лишь отвращение».
В три дня событий не случалось никаких.
Вдруг беспокойство ощущает Пелеас.
В ночь третью полная Луна
Взошла и поманила его в путь.
Не без причины это беспокойство.
Пока Гавейн беспечно песни напевал,
Случайно встретил Королеву Пелеас,
И на вопрос, как обстоят его дела,
Ответил он: «Почти женился».
Ответ столь странный пояснил как мог:
«Когда кустами роз мы вместе любовались –
Достоин удивления их вид,
Слиянье красоты небесной и земной.
Но, сладкий аромат вдыхая,
Об остроте шипов не надо забывать».
Ему сочувственно ответила она:
«Букеты собирая раз за разом
Не думаем о том – недолговечна
Их красота. Вот так же и любовь,
Как сорванный цветок, завянуть быстро может,
Когда предмет любви подробнее познаешь».
Не склонный размышлять подолгу отвлечённо,
А более конкретно, думал он:
«Гавейн там весело проводит время?»
Покоя не даёт навязчивая мысль.
И вот он ночью у знакомых стен
Коня оставил и вошёл в ворота.
Не заперты они и без охраны –
Он для беспечности подал им повод сам.
В ночи ни звука. Слыша сердца стук,
Двор пересёк безмолвной тенью.
Когда увидел холл, лишённый света,
Остановился, думая о том,
Хорош ли этот замысел его.
Сомнения терзали как колючки.
Тогда обратный он проделал путь.
Но прежние сомнения остались,
Заставили опять туда вернуться.
Хотя три рыцаря у холла мирно спали,
Он предпочёл не мимо их идти,
Чтоб сон не потревожить. Путь другой
Использовал. Пришёл без приглашенья,
Какого был обязан раньше ждать,
И убедился в том, что тот,
Кого он одолел на честном поединке,
Лукавой болтовнёй провёл его,
Спокойно спит в объятиях Этэри.
Он пожалел о том, что возвратился.
Позор теперь усилен многократно.
Возмездие не трудно совершить
И подозрение падёт не на него,
Раз он теперь считается погибшим,
Но честь его тогда погибнет тоже.
И снова удалился он как тень
В ворота замка, думая о том,
Как отомстить, не совершив убийства.
Поток тех мыслей не остановить,
Преследовать способны постоянно:
«Убить во сне? Позором будет это.
На поединке? Но тогда Король
Что скажет о столь странном приключении?
Ну, ладно, пусть венец достанется лишь ей,
А меч обоим, без пролитья крови».
Он возвратился снова, и тогда
Меч – честный приз его турнирный
На двух беспечно спящих положил,
И меч Гавейна он не взял.
И вот, коня поспешно оседлав,
Прощальным взглядом он окинул замок.
К нему теперь не надо возвращаться.
Обременённый этим приключением,
Печалился и так он рассуждал:
«Какие выводы из этого извлечь?
Ответ подробный знает только Бог.
Но впредь я всё-таки остерегусь
Попасть стремиться в незнакомый замок».
«Ну вот, преодолел я жажду крови,
Не пролилась она, а дальше что?
Пускай подробности известны Богу,
Но есть такое, что известно всем:
Нет замков абсолютно не приступных,
Возможно, сам я в чём-то был не прав,
Избрав не верно тактику осады.
Хотя, конечно, поздно мне теперь
Терзать себя и каяться в ошибках.
Предательство она, конечно, совершила,
Но всё же ей не чуждо благородство.
Её злословием себя пугая зря,
Возможно, лишнюю явил я осторожность:
Лисица не залает по-собачьи.
Не лучше ли подумать о другом,
О том, как эта ночь прекрасна.
Такую красоту не часто
Мне летом доводилось наблюдать.
Ну, что с того, что оказался глуп,
Нет, не изменой, малым лишь лукавством
Избавившись от прежних вожделений,
Остался Пелеас самим собой.
Я – рыцарь Короля. Ему открыться,
Сказать подробно всё теперь необходимо.
Вот главное: я верен остаюсь
Всем клятвам тем, которые принёс
Ему, а не какой-то вздорной даме.
Других клятв нарушенье – не позор,
Когда их исполненье невозможно.
Прочь наваждение любовное – вперёд!»
Коня пришпорил он и скрылся в ночном мраке.
Тем временем проснулась дама.
Увидев меч, всё сразу поняла,
Сказала: «Лжец Гавейн! Не то, что Пелеас.
Он мог бы нас сейчас убить обоих!»
С тех пор, не то, чтоб распускать
О рыцаре таком дурные сплетни,
Напротив, почитала Пелеаса
Достойнейшим из рыцарей известных.
Когда скакал он ночью диким лесом,
Сознание туманно у него,
Как эта ночь, но близок час рассвета.
Как капюшон откинутый назад
Для взгляда поле зрения расширит,
Вид утреннего неба у него
Иные мысли вызвал. Он сказал:
«Как сладок свет, пророчащий удачу!»
С рассветом силы новые обрёл
Всё пережить случившееся с ним,
И хорошо вдвойне, что дело было летом.
Вот женщины пришли в поля работать –
Конечно, пропитанье нужно всем –
На них любуясь, можно ли сравнить,
Как не сравнимы фазы у Луны
Ту, кто доставила столь много огорчений,
И этих, кто живут совсем иною жизнью.
Вздохнул он тяжко: «Лишь служа Артуру
Возможность есть жизнь правильно прожить».
Но не подумал почему-то он при этом:
Гавейна Мерлин сам привёл в Артура холл.
Так получается, что даже Мерлин
Такое приключенье не предвидел.
Рукою вытер он слезу,
Которая невольно навернулась:
«Конечно, ложен слух о Гвиневере».
Вот тут слова его услышал Персиваль,
Случайно оказавшийся с ним рядом.
«Не верить слухам вправе, но об этом
Весь Стол наш говорит, но напрямую
Конфликтовать не смеют с Ланселотом».
Известен Пелеасу Ланселот,
Умение владеть копьём и благородство,
Какие он в баталиях являл,
Но смысл ответа вызвал отвращение
«Под подозреньем Королева?»
Но Персиваль молчанием ответил.
«А как же клятвы Круглого Стола?»
И снова Персиваль молчит.
«Так, значит, наш Король бесчестен тоже?».
«А что Король, – ответил Персиваль –
Любовью ослеплённый глуп он так же,
Как глупыми бываем и все мы».
Печальным фактам не поверив,
Коня поворотил и в одиночестве
Другой путь выбрал Пелеас.
Избавиться от груза подозрений
Стремился. Всё-таки они
Ростками малыми в сознанье прорастали.
Противника повергнуть в поединке
Гораздо легче, чем в себе глушить
Воспоминания и мысли о Гавейне:
«Я если на такой обман повёлся,
Тогда что ждать возможно от других?»
Коня пришпорил и скакал быстрее,
Дорог не разбирая. Тёмен лес,
И снова мрак в душе у Пелеаса.
Так значит, Мерлин волею Небес
Построил то, что может быть коварно
Разрушено ударом изнутри.
Вздохнул он тяжко и сказал:
«Бороться с темнотой в самом себе
И победить её не все из нас способны».
Тем временем сэр Ланселот
Явился в город с настроеньями иными.
Конечно, посетил он Королеву.
Восторгом полон взгляд, которым в небе
Разглядывают восхищённо звёзды,
А в голосе почтительность и мягкость.
Сказал: «Мне ваше имя честное дороже,
Чем собственное имя, может быть
Вы в помощи нуждаетесь моей?»
«Нет, нет! – воскликнула она –
Мне нет претензий от Круглого Стола,
А также и от тех, кто не сидит за ним.
Как прежде честным остаётся моё имя».
Он говорит: «Но скрытые угрозы
Как яд, который действует не сразу,
Пусть не сейчас, впоследствии когда-то
И Королеве навредят, и Ланселоту.
Замыслит кто из рыцарей плохое,
Придётся дело им иметь со мной».
Тем временем, дорогой утомлённый,
Явился Пелеас и слез с коня.
Свидетелем невольным оказался
При этом разговоре. Путаясь в словах
Сомненья изложил он и добавил:
«Вы можете убить меня. Я без меча».
Отвёл взгляд Ланселот. Потом ответил:
«Так говорить не надо с Ланселотом».
Потом Сэр Ланселот вернулся в Камелот.
Что делать Пелеасу? Он поехал следом.
А вскоре Королева Гвиневера
В сопровожденье рыцарей и дам
Там тоже появилась. Пелеас
Смотрел на Ланселота без приязни.
Взгляд этот уловив, спросила Королева:
«Мне кажется, ваш бой не состоялся?»
Ответил Ланселот: «Конечно нет».
«Вы сомневаетесь в своей победе?»
«Ну что вы, Королева!». Тут она
Вниманье к Пелеасу обратила:
«О, рыцарь юный, наблюдая вас,
Надеюсь, станете вы лучшим среди лучших,
Но биться с ним пока вы не готовы?»
Он промолчал. Она сказала:
«И языком владеете вы тоже
Не очень-то умело как другие.
Зато мне и злословие от вас
Не будет неприятно, я надеюсь».
Всё, что нашёл он ей сказать в ответ,
Скрывая истинные чувства: «Я без меча».
Не он один припрятал чувства, видя
Как Королева на любовника смотрела
Влюблённым взглядом. Он ей отвечал
Взаимностью. Игра опасна взглядов,
В ней ставки выше, чем когда играют в кости.
А Модред, наблюдая за игрой,
Всё подмечал и делал выводы свои.
- - - - - - - - - -
Кто такой Модред? Подобные сюжеты встретить можно и в других мифологиях.
Артур рос и воспитывался в неродной семье, не зная о своих кровных родственниках. По одной из версий, по молодости лет Артур согрешил с замужней дамой, не зная, что это его единоутробная сестра. Мерлин предупредил Артура о том, что зачатый им ребёнок может погубить и его, и королевство. Принятые Артуром меры не дали ожидаемый результат.
У мифологии свои законы. Младенец Модред выжил.