- - - - - - - - - - 

Издательство "Четыре" выпустило книгу "Хроники королевства Стеклянных Замков". Часть первая. Авторы Виталий Мордвинов, Дарья Полетаева. Иллюстратор Екатерина Черняева.

Желающие могут приобрести как бумажный, так и электронный варианты. Для приобретения книги напишите на электронную почту.

- - - - - - - - - - 

Вопреки судьбе. Вступление

Греческие  мифы, переосмысленные в русской  «глубинке»

Рифмованная проза

(но кое-что здесь всё  - таки сойдёт, наверно, за стихи)

Вступление

(начато в 1994 г. )

Вступление в духе назидательном,

Читать его не обязательно…

 

I

 

Когда-то некий мощный ум

Оставил вывод нам научный:

«История учит лишь тому,

Что никого она не учит».

Что поколение за поколением

На историческом пути

По глупостям и преступлениям

Стремятся предков превзойти.

И опыт предков оттого

Не стоит вовсе ничего.

Не отрицаю. В самом деле,

На исторических путях

Мы, с нашим сказочным терпеньем,

При самых лучших устремленьях

Частенько были в дураках.

И не однажды сила зла

Нас к страшной гибели влекла.

И вновь плохи наши дела…

Ну, что ж, на то и сила зла.

Но сколько раз в борьбы кипенье

Мы не вставали на колени,

Вновь возрождалися из пепла,

И наша мощь всё больше крепла.

А коли так, а не иначе,

То опыт предков что-то значит.

Но знаем ли мы их дорогу,

Всех их поступков соль и суть?

Ведь «мы учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь».

Что б взвесить знаний наших меру

Прибегну к одному примеру.

 

2

 

Когда-то в школе мы учили –

Надеюсь, вы не позабыли –

Как жил «один старик седой,

Развалин страж полуживой».

Сметал он пыль с гранитных плит,

«Которых надпись говорит

О славе прошлой и о том,

Как удручён своим венцом

Такой-то царь в такой-то год

Сдавал России свой народ».

Но что за царь, какой был год

И почему сдавал народ?

Ну, ладно, царь, а сам народ?

Чем он дышал в такой-то год?

А по планете год за годом

Толпились тысячи народов!

Полюбопытствуешь про годы,

Про свой и прочие народы –

Один учёный муж приврёт,

Другой соврёт наоборот,

А третий уж такое гнёт,

Что и сам чёрт не разберёт.

Вот и суди про стары годы,

И про царей, и про народы!

 

3

 

Быть может, всё настолько сложно,

Что лишь элитный человек,

Корпя над книгами свой век

До истины добраться может?

Простой же тупо-безнадёжен?

И этот вывод тоже ложен.

 

4

 

Научную читаешь книгу,

И видишь в этой книге «фигу».

И стиль, и факты хороши,

И всё разложено по полкам:

Событья, даты, слухи, толки.

Но нет души!

Но нет души!

Тогда отложишь эту книгу,

В страницах коей видишь фигу.

Берёшь другую, ненаучную,

А потому совсем нескучную,

А в ней всё сказка и обман,

Мифологический туман.

Здесь фактов нет, но что такое?

Её листаешь, не спеша,

И чувствуешь: с твоей душою

Её сливается душа.

 

5

 

Давайте на просторах суши

Поищем родственные души.

Быть может мы, по крайней мере

Хотя бы на чужом примере,

Конечно, если даст нам Бог

Полезный выучим урок?

                     

6

 

Короче, ваш взор к древним грекам

Сейчас я хочу обратить,

К героям в пышных доспехах.

Но можете вы спросить:

А почему к древним грекам,

Героям в пышных доспехах?

Чем же мы так породнились

Через пространства и годы,

В истории чем отличились

Столь разные вроде народы?

Да, именно к древним грекам

Хочу я ваш взор обратить,

К героям в пышных доспехах.

Но можете вы спросить:

В чём сходство меж нашими странами,

Русской землёй и Балканами?

Чем же так породнились

Столь разные наши поля?

В истории, чем отличилась

И та, и другая земля?

Вскормлённые ими народы,

Презрев страданья и беды,

В борьбе почти невозможной,

В борьбе почти безнадёжной

И  в старые годы, и в новые годы

Стремились достичь победы!

 

7

 

Казалось бы, что нам до древних -

Крутые ныне времена.

Сейчас стучится в наши двери

Своя троянская война.

Но, чёрт возьми! Быть может всё же

Мы на примере давних дней

Сумеем стать чуть осторожней,

Честней, добрее и умней.

Представь себе: пройдут столетья

И те, кто сменят нас тогда

На этой яростной планете,

Не без вниманья иногда

Прислушаются к отголоскам

Лихих событий наших дней,

Поступков мерзких и геройских,

И тоже станут чуть умней.

Давайте всё же не отринем

Урок, что греки нам дают.

Тем более, что и поныне

Меж нас по-прежнему живут

Сила Геракла, отвага Тидея,

Слава Ахилла, благородство Тесея,

Всё побеждающий ум Одиссея;

Наивность Геракла, свирепость Тидея,

Упрямство Ахилла, ложь Одиссея

И незавидная участь Тесея,

Бог Лучезарный – гордец Аполлон,

И Колебатель земли – Посейдон,

И Громовержец – могучий Зевес,

И Благодатель – лукавый Гермес.

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 1

А вот и первая глава,

Плохо не кончившаяся едва,

О том, как в друзей превращают врагов,

И как разрешился спор ста женихов.

 

(около 1200 года до н. э.)

3200 лет назад,

Там, где эпически шумят

Сражения богов, героев,

Кентавров, ну, и всё такое…

Среди равнин Пелопоннеса

В древнейшей Спарте, в вечер тёмный

Потомок славного Зевеса

В дворце, в заботу погружённый

Сидел суровый Тиндарей.

Здесь в одиночестве на троне

В покоях личных, в мегароне

 

Скажу вам просто –

Мегарон – то место,

Где поставлен трон.

 

Он мысленно жене своей

Бросал суровые упрёки,

Хоть справедливы, но жестоки:

- Умеют красавицы нас соблазнять,

А замуж возьмёшь – начинают рожать.

Но самое главное дело-то в том –

Если рожаешь, рожай же с умом!

А то ведь рожают, рожают,

Ну, ничего не соображают!

Это же надо сообразить:

Дочь неземной красоты родить!

И вот теперь мой жребий суров –

Нет спасения от женихов.

За что наказанье? Никак не пойму.

Раньше являлись по одному.

Теперь их наехала сотня, иль больше,

Нету, наверное, участи горше…

Что б породниться с кем-то одним,

Надо отказывать всем остальным.

За одного дочь-красавицу выдам,

В том остальные усмотрят обиду.

Каждый, кто хочет жениться на ней,

Много имеет родных и друзей.

Большая может беда приключится - 

Греция вся на меня ополчится.

Готовит судьба мне тяжкие беды

Из-за жены моей, из-за Леды.

Она родила мне шесть детей -

Двух сыновей, четырёх дочерей.

Тимандра, Филония и Клитеместра,

Те - от меня, а Елена – от Зевса.

Но легче от этого участь моя?

Земным отцом считаюсь я!

Боги бессмертные наших жён посещают,

Ну, и жёны, конечно, рожают,

Род героев преумножают.

И я от Зевса веду  род свой,

Но ныне я – злосчастный герой.

А ведь была возможность, была

Избегнуть этого страшного зла.

Влюбился в Елену могучий Тесей,

Только не стал он свататься к ней.

А поступил герой из Афин,

Как принято у настоящих мужчин.

Вдвоём с товарищем в Спарту пришёл,

Елену украл и в Афины увёл.

Был бы Тесей мой законный зять.

Да о таком можно только мечтать!

Я возмущался, конечно, для вида,

Хотя радость трудно было не выдать.

Союз с Афинами обдумывал я,

Но всё испортили сыновья.

Мои сыновья – Полидевк и Кастор,

Как велико судьбы коварство!

Двух близнецов мне Леда родила,

Тоже не очень сообразила.

Вначале я рад был, и это не скрою

Иметь таких сыновей – героев.

И тоже от Зевса – и это не скроешь.

Какие лица, какие фигуры!

Не зря прозвали их – Диоскуры.

Да только развитие мускулатуры

Не говорит о большом уме,

В этом я убедился вполне.

Мой на Тесея притворный гнев,

Негодованье, потоки угроз –

Всё это приняли братцы всерьёз.

Ну, и раздумывать долго не стали,

Живо окрестных героев собрали

И поклялись сестру Елену

Освободить из Афинского плена.

Я же не мог им ничем помешать –

Клятву не может герой нарушать.

Я думал: они не вернуться домой –

Очень Тесей могучий герой.

Во многих боях, во многих сраженьях

Он – сын Посейдона – не знал поражений.

Шутки плохи с могучим воителем.

Ведь он Минотавра был победителем.

Но к нашим судьба благосклонна героям.

Тесей отсутствовал той порою.

Полидевк и Кастор, хотя и с трудом,

Вернули Елену в отеческий дом.

Да, подвели меня сыновья.

Но в этом есть  вина и моя.

Я должен был сам предполагать,

Чего от них следует ожидать.

Свой ум напрягать не очень любя,

Однажды они проявили себя. 

 

Когда Ясон сзывал героев,

Чтоб плыть за золотым руном,

Одни из первых эти двое

К нему явились, а потом,

Не внемля предостереженьям,

Презрев опасность и лишенья,

С героев шумною толпою

Поклялися с самой Судьбою

В сраженье грозное вступить,

Но всё же шкуру ту добыть.

А дело было то в Иолке,

И просто шла борьба за власть.

Что было смысла и что толку

Ту шкуру золотую красть?

Там сводный брат отца Ясона

Власть над Иолком захватил.

Немного вопреки закона

Он в данном деле поступил.

Когда же возмужал Ясон,

Стал власти добиваться он.

А дядя – тот был строгих правил,

Так просто власти не отдал.

                                  Хотел он сам в Иолке править.

                                  Ясону порученье дал.

Его отправил на Край Света,

В Колхиду к грозному Ээту,

Где находилось то руно.

Сказал: « Поможет лишь оно

Тебе в Иолке власть  добыть.

Докажешь мне ты этим делом,

Какой ты смелый и умелый.

Тогда смогу я уступить.

Сумеешь шкуру ту украсть,

Ты мне -  руно, тебе я – власть».

В такое верят только с дуру,

Власть не меняется на шкуру!

А у Ээта бессчётное войско.

Он – сын Гелиоса, воитель геройский.

Сильны и отважны, свирепы, как волки,

В сраженьях искусны славные колхи.

А шкура висела в роще священной.

А рощу стерёг дракон здоровенный.

Большая могла бы беда приключиться,

Могли мы всех лучших героев лишиться.

Всё это дядя, конечно, знал.

И, вроде бы верно всё рассчитал,

Послав героев ту шкуру красть.

Вот что такое борьба за власть!

Но все расчёты были разбиты.

Не обошлось тут без Афродиты.

Была у Ээта красавица дочь

С глазами тёмными, словно ночь,

Медея. Ясона она полюбила

И, вобщем-то, шкуру она им добыла.

Да, шкуру-таки удалось украсть,

Но чья же теперь в Иолке власть,

Та, что полагалась Ясону по праву?

Себе он добыл лишь бессмертную славу.

И это народ никогда не забудет.

Но как поступают разумные люди?

Плыть на Край Света? Чего бы ради?!

Собрались герои, да свергли  бы дядю!

Они вместо этого

Поплыли геройствовать в царство Ээтово!

Мои сыновья тоже там были,

И тоже великую славу добыли.

Но, к сожалению, беды, лишения,

Сраженья, опасности и приключения

Не прибавляют много ума.

В этом я убедился сполна.

Ну, надо додуматься – сестру Елену

Домой привести из афинского плена!

Разве таким был когда-то я,

Столь же наивным, как сыновья?

 

И обратился Тиндарей

К примерам юности своей.

-  Трое нас было братьев родных

В детстве весёлых и озорных:

Гиппокоонт, Икарий и я –

Все трое царские сыновья.

Когда закончилось наше детство,

Пришла пора делить наследство.

Гиппокоонт коварен был нравом,

Кончились детские наши забавы.

Гиппокоонт в Спарте власть захватил.

Не по закону он поступил.

Мы же с Икарием решили от братца

На всякий случай подальше убраться.

И вот из нашей милой Лаконии

К Тестию мы убежали в Этолию.

Тестий нас принял – он славный герой.

Войны вёл он тою порой.

Рад был принять он таких воителей,

Юных, но умных, предусмотрительных.

От многих его мы хранили бед

И помогли добиться побед.

Но одержав все эти победы,

Прельстился я красотою Леды.

Да, Тестия дочь хороша была.

Я же тогда не предвидел зла.

Ах, как сначала славно всё было!

С самим Гераклом я дружен был.

Никто не мог с ним меряться силой,

Он власть мою в Спарте восстановил.

Но как коварны бессмертные боги,

Как велико коварство Судьбы!

И вот теперь стоит на пороге

Призрак очень большой беды.


Меж тем светильник догорал,

Неярким пламенем мерцая,

И Тиндарей, главой кивая,

Воспоминая, размышляя,

По-стариковски задремал.

Вдруг стук раздался у дверей.

И встрепенулся Тиндарей.

Рукой сжав рукоять меча,

Он недовольно проворчал.

 -   Опять какой-нибудь жених

К нам во дворец сейчас проник.

Да что ж ему, терпеть не вмочь?

Сейчас по-моему уж ночь!

И, глядя в сторону дверей,

Сурово рявкнул Тиндарей.

-  Кто там стучит? Входи скорей!

Открылись двери. У дверей

Увидел сонный Тиндарей

Юнца лет эдак двадцати,

Как видно, с дальнего пути.

«Однако, широки же плечи,

Да вот разумны ль будут речи?»

И недовольный Тиндарей,

Сжав крепче рукоять меча,

Как можно строже проворчал.

-   Ну, что стоишь там у дверей?

Я же сказал: входи скорей!

Кто ты? Зачем сюда проник?

Скажи мне сразу – ты жених?

Юнец в ответ лишь глянул кротко,

Вошёл неслышною походкой.

Рукою, сжав рукоять меча,

Он, улыбаясь, отвечал.

-  Я Одиссей, Лаэрта сын

И правнук я Гермеса.

А что касается причин,

Тех, по которым здесь я…

Но Тиндарей его прервал,

Он вновь сердито заворчал.

-   Здесь столько всяких женихов

Свой род от всяческих богов

Ведут, а мне всем верить?

Как всех мне вас проверить?

Ну как поверить мне тебе?

Возможно, просто ты себе

Поднять стремишься цену,

Чтоб замуж взять Елену?

Но, как ни странно, Одиссей

Сердитости его речей

Казалось бы не замечал.

Он головою покачал.

-   Себе я знаю цену.

Да только не Елену

Хочу себе я в жёны взять,

А мужем Пенелопы стать.

Отмяк немного Тиндарей.

-   А, Пенелопа, дочь Икария,

Ты, значит, сватаешься к ней?

Покои у Икария

Напротив, чуть подалее.

Его сейчас ты не буди,

Ты лучше утром приходи.

Но Одиссей пред ним стоял,

И, улыбаясь, продолжал.

-  Хотя я сватаюсь к  другой,

Но говорить хочу с тобой.

Хотя всего мне двадцать лет,

Но дать хочу тебе совет.

Насторожился Тиндарей.

-  Какой ты можешь дать совет,

Когда тебе лишь двадцать лет?

-  Пускай мой возраст невелик,

Но дед мой звался – Автолик.

Тут первый раз за много дней

Заулыбался Тиндарей.

-  Ну, что ж ты сразу не сказал,

Тебя бы я не так встречал.

Автолика – кому не знать!

Умел всех лучше плутовать.

Не обижайся, Одиссей,

Но смысл таков моих речей:

Коль удался ты в деда,

Получиться у нас с тобой полезная беседа.

Приму, приму я твой совет,

Хотя тебе лишь двадцать лет.

Ведь знаменитейший твой дед

С гораздо боле юных лет

Умел всех лучше плутовать.

Ну, как же это мне не знать!

Среди воров он первый вор,

И у меня  кой - что он спёр,

Хоть были мы друзьями,

Но это – между нами…

Не обижаешься ты, нет?

Тогда давай мне твой совет.

Но перед этим, Одиссей,

Хоть нету здесь чужих ушей,

Ты подойди поближе,

Да наклонись пониже.

И так и сделал Одиссей,

Чтоб быстролётная Молва

Ни до ничьих других ушей

Не донесла его слова.

Светильник тихо догорал,

Неярким пламенем мерцая,

А Тиндарей сиял, внимая

Юнца спасительным словам.

-  Ну, Одиссей, вот ты каков,

Ты предлагаешь союз женихов!

Елена сделает выбор сама,

А остальных, не сошли, чтоб с ума,

Клятвою надо пред этим связать,

Должны избраннику во всём помогать,

Всегда защищая от всяких врагов.

Ну, Одиссей, вот ты каков!

Тут в первый раз за много дней

Вздохнул свободно Тиндарей.

-  Клятву они не откажутся дать,

Некуда будет им отступать!

Видно, мне боги послали спасение.

Встретить тебя – большое везение.

Кончились муки, да и тем более,

Как ни богата наша Лакония,

Сто женихов! Все здоровы, сильны,

Пьют и едят, как могучие львы.

Гостеприимство от Зевса нам дадено,

Ты мне поверь – я вовсе не жадина,

Зевса законы я уважаю,

Но ведь они же меня разоряют…

Вновь улыбнулся Одиссей.

-  Пускай останется меж нами,

Кто тебе подал совет сей.

Ты верно сравниваешь с львами

Своих прожорливых гостей.

Но только точность здесь нужна:

Львы никогда не пьют вина.

И согласился Тиндарей.

-  Сказал ты верно, Одиссей.

Царя речь точной быть должна.

Конечно, львы не пьют вина.

Известно всем народам –

Они лакают воду.

Тебе спасибо, Одиссей,

Скажу я напоследок.

По содержанию речей

Я вижу, кто твой предок.

Хвала Гермесу! Славный бог,

И многим людям он помог.

Помог не только плутовать,

Но и беду одолевать.

Возможно, он тебя послал,

Через тебя спасенье дал.

Когда я жертвы приносил,

Его ни разу не забыл.

И Одиссей кивнул согласно:

-  Как видно, жертвы не напрасны.

Тут спохватился Тиндарей.

-  Ты расскажи мне, Одиссей,

О землях родины своей,

Откуда вышел родом

Ты правишь ли каким народом?

-  Народом правит мой отец,

А я наследую венец.

А островок наш очень мал,

Нагроможденье белых скал.

И, может быть, не всякий

Прослышал про Итаку.

Но мне нет ничего милей

Тех белых скал среди морей.

Расчувствовался Тиндарей.

-  Коль ты меня сумел спасти

От целой сотни женихов,

И Пенелопу защитишь

И от друзей, и от врагов.

Пусть мал твой остров, ну так что ж?

С тобой нигде не пропадёшь.

Тебе же я, как другу,

Услуга за услугу.

Сейчас, конечно, уже ночь,

Но я хочу тебе помочь.

Пойдём с тобой мы к брату,

И буду я за свата.

Поднялся с трона Тиндарей.

Сняв руку с грозного меча,

Он добродушно проворчал.

-  Ну, что стоишь? Пойдём скорей.

С меча снял руку Одиссей,

Последовал  к судьбе своей.

Вы удивляетесь, читатель,

Зачем гермесопочитатели

При сих приветственных речах

Держали руки на мечах?

Такая жизнь, таким был свет

Назад 3200 лет.


Вот все улажены дела.

Уж ночь глубокая была,

Но Одиссей, хоть и устал,

Явился в пиршественный зал.

Что делать, хочешь умным быть,

Побольше надобно ловить

Различных слухов и вестей,

Чтоб быть всех в курсе новостей.

Вы, очевидно, посчитали,

Что в этот поздний час ночной

Зал был уже почти пустой,

Все удалились на покой?

Однако, вы не угадали.

Зал полон множества гостей

Из Греции всех областей.

Вино лилося там рекой,

Никто не думал про покой,

И шумно было в зале.

По поведению гостей,

И содержанью их речей

Увидел юный Одиссей:

Поправил он царя не зря,

Подметивши неточность слов

В сравнении людей и львов.

Коль львы лакали б так вино,

То передохли бы давно.

Итак, здесь множество гостей,

Лишь надо угадать друзей,

С кем за ночным обедом

Водить и чашу, и беседу.

Вот в залу Одиссей вступил,

И безошибочным чутьём

Он в тот же миг определил:

Вот эти, пьющие втроём,

С ним будут и любезны,

И в будущем полезны.

Пред ними Одиссей предстал,

Пождал, пока осушат чаши,

И, улыбаясь, им сказал:

-  Я вас приветствую, друзья!

Не возражаете, коль я

Здесь помогу усильям вашим?

Мы этот вот кувшин с вином

Быстрей осушим вчетвером.

Его понравилася речь.

За стол любезно пригласили,

Да и про чашу не забыли.

И Одиссей, поправив меч,

Чтоб не упёрся ему в бок,

За стол обеденный прилёг.

Не удивляйтесь, в этом зале

Не восседали – возлежали.

При нашей нынешней еде

И нашей нынешней одежде

Нам не всегда и не везде

Практично кушать, так, как прежде.

Действительно, довольно глупо

Улечься и облиться супом.

Но помните на всякий случай:

Привычки прежние живучи:

Бывает так -  в разгар банкета

Принять нас тянет позу эту.

Про новоявленных друзей

Подметил зоркий Одиссей:

Вот эти вот – два брата,

Одежда бедновата,

Зато и ростом и лицом

Получше многих, и при  том,

Хотя и пили резво,

Но выглядели трезво.

И Одиссей совсем легко

Определил в них женихов.

А третий явно старше был,

И видно было – этот пир

Его не слишком занимал,

Он за столом слегка скучал.

И тоже был хорош собой,

По виду славный он герой.

Вот к чаше Одиссей приник,

Стараясь разрешить вопрос:

Жених он или не жених?

Но хоть задумался всерьёз,

Пока что в тайну не проник.

Потом, вина отведав,

Решил начать беседу.

Приятелям себя назвал

И всё подробно рассказал

О землях родины своей,

Лежащей посреди морей.

Его спросили напрямик:

Скажи нам сразу – ты жених?

И рассмеялся Одиссей,

Довольный мудростью своей:

-  Вы угадали верно,

Но вам я не соперник.

Не опасайтеся меня –

Мне Тиндарей и так родня.

Друзья, моя избранница-

Не дочка, а племянница!

Теперь позвольте мне узнать,

Кто вы, откуда родом.

Быть может, правит кто из вас

Каким-нибудь народом?

-  Ну, что же, можем рассказать,

Не будем ничего скрывать.

Знать правду хочешь? Ну так знай:

Мы -  Агамемнон и Менелай,

А третий – сопровождает нас,

Известный всем прорицатель Калхас.

Но он не жених, подобно нам,

Он здесь по другим своим делам.

Их Одиссей спокойно слушал,

Прилежно хлеб и мясо кушал.

Но при спокойствии таком

Его чувствительные уши

Готовы были встать торчком.

«Вот это компания подобралась:

Внуки Пелопа и прорицатель Калхас!

Даже на маленькой Итаке

Их имена прослышал всякий».

Одиссей:  Прошу вас, скажите, Пелопа внуки,

Насколько правдивы бывают слухи

О вас разносящиеся по свету,

Вы мне расскажите историю эту.

Да, кстати, я налью вина,

Пока кувшин не пуст до дна.

Агамемнон:  С чего началось всё? Царь Трои Ил

Разрушил, разграбил цветущий Сипил.

Менелай: Тебе, наверно, напомнить надо:

Сипил находился рядом с Троадой

Во Фригии. Богата была земля,

Богат народ был. Жирны поля.

Агамемнон: Всё кончилось тем, что могучий Ил

Пошёл войной на цветущий Сипил.

Разрушил город и сжёг поля,

Пустыней стала эта земля.

Сипилом правил тогда наш дед.

И в довершении прочих бед,

Когда из Сипила он убежал,

К брегам Элиды случайно пристал.

Менелай: Искал за морем счастья –

Тут новые несчастья.

Агамемнон: Тогда там правил Эномай.

Знать правду хочешь? Ну, так, знай.

Царю Эномаю было предсказано,

Что будет с зятем смерть его связана.

Кто дочь Гипподамию замуж возьмёт,

Тот отца её и убьёт.

Но Эномай был не таков,

Что бы решенью Судьбы подчиниться.

Он убивал всех женихов

В соревнованиях на колесницах.

Всем женихам без пустословия

Ставил он такие условия,

Что пробежать должна колесница

Весь полуостров до самого Истма.

Одиссей: Друзья, позвольте, но этот бег

Ни кони  не выдержат, ни человек!

Агамемнон: Верно подметил. Скажу тебе сразу:

Никто не осилил тот путь ни разу.

Кони волшебные у Эномая.

Откуда они – я точно не знаю.

Но Эномай сыном Ареса был,

Возможно, их Арес ему подарил.

Жених, который заранье  обрёк,

Ввязавшись в скверную эту историю,

Себя на гибель, родных на горе,

Поутру первым пускался в бег.

А Эномай удалялся к морю.

Неспешно жертву приносил,

Отца о помощи молил,

Потом пускал коней в погоню.

Неслись, как ветер его кони,

И настигал он жениха.

Его свирепая рука

Копьё тяжёлое бросала.

Рука та промаха не знала.

Одиссей: Зачем свирепая рука

Копьё бросала в жениха?

Раз проиграл – так отказать,

Зачем же было убивать?

Менелай: Да, Эномай, конечно, не прав,

Но бога войны суровый нрав

Достался ему в наследство

От Ареса – вот и последствия…

Агамемнон:  Дед наш, приплывший из-за морей,

Не знал про жестокость сына Арея,

Не знал ничего о предсказании

Про Эномая и Гипподамию.

Только наш дед на берег вступил,

Ещё вспоминая родной свой Сипил,

Толпа элидцев его окружила.

Их внешность деда приворожила.

Как видно, в Элиде, я гордость не скрою,

Ещё не встречали такого героя.

И слух сам собой между ними возник:

«Смотрите, смотрите, опять к нам жених».

Что дед тогда думал, я точно не знаю.

Позволил себя повести к Эномаю.

А пред дворцом – двенадцать колов,

Двенадцать героев прекрасных голов

Одеты поверх тех ужасных колов.

К колам подвели. Кто со смехом, кто с грустью

Его вопрошали: «Ну, как ты, не струсишь?»

И дед отвечал им: «Конечно, нет!»

Не мог же герой дать иной ответ.

Когда ответ тот Пелоп давал,

Не очень ясно пока сознавал,

Что рядом ещё вбивается кол.

Вот он уже в землю глубоко вошёл.

И предназначен был кол, увы,

На этот раз для его головы.

Только когда час настал

Ему забираться на колесницу

И в безнадёжную гонку пуститься,

Только тогда он осознал,

В какую плохую ввязался историю.

Коварна, коварна Судьба! Тем более,

Придётся погибнуть, даже не зная,

Как всё-таки выглядит дочь Эномая.

Менелай: Только когда время пришло

На колесницу ему становиться,

Только тогда до Пелопа дошло –

Сейчас он прямо к Аиду помчится.

Агамемнон:А Эномай улыбнулся зло:

«Теперь ненадолго с тобой простимся.

Даю я тебе достаточно фору,

Всё остальное – по уговору».

То есть – смерть жестокая, злая.

Но был возница у Эномая,

Звали его, как известно, Миртил,

Очень его Эномай ценил,

Сыном Гермеса возница тот был.

Пелоп перед тем, как за вожжи взяться,

Успел с Миртилом чуть-чуть пошептаться.

Успел-таки предложить Мертилу

Всё золото, кое с собою было.

Менелай: Миртил же по глупости иль из лукавства

В придачу спросил ещё и полцарства,

Коль выйдет Пелопу судьба такая

Царство наследовать у Эномая.

Что же Пелоп мог сказать в ответ?

В таком положенье не скажешь «нет»!

Агамемнон: Пелоп в путь пустился, даже не зная,

Предаст ли возница Мертил Эномая.

Довольно долго длился тот бег,

Устали и кони, и человек.

И не однажды тревожный взгляд

Пелоп бросал, оглянувшись назад.

Но вот показалось облако пыли.

Конечно, волшебные кони то были.

И не уйти от смертельной погони,

Как ветер несутся волшебные кони.

И видит Пелоп: рука Эномая

Копьё боевое уже поднимает

В том деле точку поставить чтоб.

И нет спасенья – безоружен Пелоп.

Но в это мгновение чудо свершилось –

С оси колесо внезапно свалилось.

Как видно, Миртил вбил гнилую чеку,

Упал Эномай на полном скаку.

Упав с колесницы в столь бешеный бег,

Не может остаться в живых человек…

Менелай:Досталась Пелопу судьба такая

Принять наследство  Эномая.

Агамемнон: На Гипподамии он женился,

А за услугу сполна расплатился.

Миртил же, по глупости иль из лукавства,

В придачу требовал ещё и полцарства.

За обещание тайну хранить

Требовал надвое царство делить.

Менелай: Едины люди, едина земля,

Как и команда у корабля.

Чтобы корабль пополам разделить,

Надо его пополам распилить.

Агамемнон: Если корабль пополам распилить,

Что в результате? Две кучи дров!

Это, по-моему, ясно без слов.

Одиссей: Сыном Гермеса Миртил этот был?

Нет,  не в отца получился сын.

Бывает и так, чего тут скрывать,

Сын удаётся умишком в мать.

Агамемнон: Чтобы спасти от развала царство,

Пелоп на лукавство ответил коварством.

Позвал он Мертила взойти на гору,

Что обрывается круто к морю,

И, обозрев оттуда окрестности,

Землю Элиды делить по – честности.

С вершины Мертила Пелоп столкнул.

В море упав, Миртил утонул.

Но, перед тем, как ему утонуть,

Миртил Пелопа успел проклянуть,

Его самого и весь его род,

Но, очевидно, жалея народ,

Гермес Пелопу за сына не мстил,

Бедствий на царство не напустил.

Менелай: Мудро Пелоп правил народом,

Правил долгие-долгие годы.

Сам Геракл прославил деда.

Он утвердил Олимпийские игры,

Чтобы память о нём не погибла.

Именно в честь  покойного деда

Очень почётна в тех играх победа.

Агамемнон: Кроме того, что самое главное,

В его правление мудрое, славное

Добра и блага от деда видел

Не только один лишь народ Элидин.

Решили люди, решил так и Зевс,

Назвать полуостров – Пелопоннес.

Менелай: Но подросли у Пелопа дети,

Они за грех оказались в ответе.

И началось в нашей родне

Чего не увидишь и в страшном сне:

Измены, злоба, ссоры, драки,

Кровосмесительные браки

И похищения детей.

Ну, всё не так, как у людей.

Хоть боги у нас не очень-то строги,

Не одобряют этого боги.

Агамемнон: Пелоп народил много детей,

Однако из всех его сыновей,

Признать это надо, истины ради,

Весьма отличились отец наш и дядя,

Атрей и Тиест…

Менелай: Когда Миртила Пелоп обидел,

Участь потомков своих не предвидел.

Как видишь, дела наши ныне плохи,

Вот и подались мы в женихи…

Одиссей: Друзья, позвольте: ссоры, драки,

Кровосмесительные браки

И похищения детей

Не так уж редки у людей.

Друзья, не сердитесь, этот намёк

Не воспримите как личный упрёк.

В вопросах женитьбы, скажу вам не ложно,

Герой должен быть сверхосторожным…

Возник меж ними лёгкий спор,

И продолжался разговор

О ниспосланье всяких бед.

(А также и ночной обед).

Одиссей: От женщин герои немало терпели,

Припомните сами: в самом-то деле,

Геракл – казалось, какая сила!

Жена его сдуру случайно сгубила.

Я вас понимаю, когда толпою

Сюда повалили другие герои,

Подумал каждый: как можно мне

Сейчас остаться в стороне?

Агамемнон: Да, в самом деле, прослышав об этом,

Собрались герои со всего Света.

Вон друг Геракла  Филоклет,

Ему знакомый с детских лет.

Вон Крита царь Идоменей,

Известный резвостью коней.

Вон афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей.

И даже безусый мальчишка Патрокл

Сюда из далёкой Фтии притопал

Тут Одиссей, скосивши взгляд,

Слегка откинулся назад.

Среди гостей всех этих

Мальчишку не приметить?

Всё объяснилось просто,

Ясна была причина:

Мальчишка выше ростом,

Чем многие мужчины.

Но Одиссею, если честно,

Разведать вовсе не про то,

(Хоть братьев речи интересны),

Хотелось более всего.

- Друзья! Приятна наша встреча,

Вино, закуска, ваши речи,

Но вижу я, молчит у нас

Известный на весь Свет Калхас,

Наш самый лучший прорицатель,

Наш ясновидец и гадатель!

Калхас в ответ на речь льстеца

Ни выражением лица,

Движением каким иль взглядом

Ни одобренья, ни досады

Не выдал, но и не смолчал,

Глядел в глаза и отвечал.

- Тебя я понял, Одиссей,

Ты хочешь от меня узнать

Течение грядущих дней,

Чтоб постараться избежать

Какой-нибудь большой беды,

Употреблять свои труды

На пользу, а не бесполезно.

Что тут ответить, друг любезный?

Во-первых, я скажу не ложно:

Способен кто судьбу предвидеть,

Быть должен очень осторожным,

Не навредить и не обидеть.

Не вызвать откровеньем слов

Глупость людей иль гнев богов.

Второе, что скажу тебе,

Ты это знаешь сам, наверно,

Неподчинение Судьбе

Кончается, обычно, скверно.

Про Эномая вспомним, кстати,

Судьбу он знал, что в результате?

Умножилось людей страданье

Неосторожным предсказаньем.

Теперь я скажу, а ты внимай,

Внимай Агамемнон, внимай Менелай.

Возможно, я вас сейчас озадачу,

Но я скажу так, и никак иначе:

Перед лицом всемогущей Судьбы

Герою не надо бояться беды,

Остерегаться надо удачи.

Агамемнон: Послушай-ка, скажи нам лучше,

Кому падёт счастливый случай,

Кого для дочери своей

В мужья назначит Тиндарей?

Калхас: Не только мне, понятно многим –

Здесь важное что-то задумали боги,

И женихов числом свыше ста

Они собрали сюда не спроста.

Как будто дела Тиндарея плохи,

В осаде держат его женихи.

Но Тиндарею помог случай –

Нашлись лукавые уста,

Что подсказали способ лучший

Решить проблему сватовства.

Конечно, хочется вам знать,

Кто подавал ему советы,

Но, к сожалению, об этом

Я должен буду умолчать.

Кто подавал советы эти,

Не зная дальних их последствий,

За них не хочет отвечать.

А Одиссей с вниманьем слушал.

Вы полагаете, наверно,

Что покраснели его уши,

И чувствовал себя он скверно?

Увы, краснеть он не привык,

Его же дед – плут Автолик!

Уж так распорядился случай,    

Что в дедушку удался внучек.

Калхас глядел ему в глаза,

Потом задумчиво сказал:

-  По всей вероятности,

От сына будут тебе неприятности.

Хотя нелёгкой будет жизнь,

Но можешь долго ты прожить.

Судьбы твоей такая воля:

Умрёшь от моря, но не в море.

Агамемнон: Н-да, между прочим,

Хорошего ты ничего не спророчил.

Калхас: Зато и обманывать вас я не стал.

Одиссей: Постойте, друзья, я вижу, однако –

Пустеет кувшин, пустеет и зал.

Не время ли нам отдохнуть от трудов,

Друг другу желая приятнейших снов?

Уж скоро Заря, за нею и День!

Скоро судьбу мы узнаем, а  вам

Надеюсь,  дружбу продолжить не лень?

Разлили по чашам остатки вина,

Добравшись теперь до заветного дна,

И каждый друзьям удач пожелал,

И вскоре они покинули зал.


Бледнеет Ночь в преддверье Дня,

Розово перстная Заря

Коснулась края небосвода,

И просыпается природа.

Тем утром сотня женихов,

С ночных уставшая трудов

Не досмотрела сладких снов.

Довольно грубо растолкали,

Хоть очень сладко они спали,

Их воины дворцовой стражи,

И повели во двор, и даже

Для самых сонных женихов

Не обошлося без пинков.

Слегка опухшие от сна,

Ещё хмельные от вина

Герои видят – во дворе

Стоит пред ними Тиндарей.

Он им опомниться не дал,

И строго-настрого сказал

Своё чудесное решенье,

Не допуская возраженья.

Ещё не отойдя от сна,

Под действием паров вина

Поклялись юные герои

Принять решение такое.

Как только прозвучала клятва,

Которую не взять обратно,

Пришла Елена, дочь царя,

Прекрасная, словно Заря,

И на вопрос отца родного:

« Сейчас решит всё твоё слово,

Давай же, дочка, выбирай», -

Сказала нежно: «Менелай».

 

Чтобы удачу не вспугнуть,

Зачем со свадьбою тянуть?

В сиянье утренней Зари

Сыграли свадьбы сразу три.

Две пары нам уже известны,

А кто был третий, интересно?

Чтобы прочней скрепить союз

Двойным сплетеньем брачных уз,

Сестру Елены Клитеместру

Взял Агамемнон, как известно.


Вам, сочиняя повесть эту,

Сведя в едино ряд сюжетов,

Я истине не изменил,

Я лишь чуть-чуть присочинил.

В том случае, коль усомнитесь,

Всё точно так ли было встарь,

Не поленитесь – загляните

В мифологический словарь.

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 2

Расскажет вам,

Как с Зевсом  спорил упрямый титан.

Глава вторая про титана отважного,

Хотя и короткая, но очень важная.

 

Чтобы мне дальше продолжить рассказ,

Представьте себе: серебрится Кавказ.

Представьте себе на Кавказе скалу,

Доступную разве что только орлу.

Теперь ещё надо представить вам:

Прикован к скале огромный титан,

А с синих высот с поднебесья Кавказа

Глядят на титана два яростных глаза.

Как буря свирепый, суровый, могучий

Сам Зевс-громовержец вещает из тучи.

Под синью небес, в сиянии гор

У них происходит такой разговор.

-  Ну, что, доигрался, презренный титан?

Ты больше не будешь вредить нам, богам.

Под тяжестью этих железных оков

Узнаешь, предатель, ты силу богов.

-  Вот как, предатель, значит, я?

Неблагодарная свинья!

Ведь это я тебя не раз

От гибели бесславной спас!

-  Теперь не осталось ни капли сомнения,

Что просто втирался ко мне ты в доверие,

Используя свой пророческий дар,

Верней нанести чтобы подлый удар.

 -  Ты рассмешил меня в конец:

О подлости твердит подлец.

А кто же свергнул с трона

Отца родного – Крона?

 -  Ну, что же, что сверг,  что же тут странного?

Он сам сверг отца родного – Урана.

Но это же просто такая судьба,

Но это же просто за власть борьба.

- А кто помог тебе в борьбе,

На помощь кто пришёл к тебе,

Кто отговаривал титанов

С тобой сражаться? Вот что странно…

-  Теперь не осталось ни капли сомнения,

Что просто втирался ко мне ты в доверие.

-  Погиб ты б без моих советов.

Теперь-то ты забыл об этом.

Теперь предатель, значит, я?-

Неблагодарная свинья!

-  За помощь, которую ты оказал,

Ты знаешь, не раз я потом закрывал

Глаза на дела твои и делишки,

Как стал помогать ты смертным людишкам.

-  О людях ты твердишь с презрением,

Но не владеешь ты прозрением.

Коли не лень тебе послушать,

Прочисти уши и послушай.

Признаюсь честно, без обмана,

Да, предал братьев я – титанов.

Зато я верность сохранил

Всеобщей нашей Матери.

И вероломство совершил,

И братьев стал предателем,

Но в сердце бережно хранил

Я верность только Гее,

Хоть братьев я жалею.

Для Геи – Матери – Земли

Бессмертные – обуза ей.

Тысячелетия прошли,

А кто же был в союзе с ней?

Все прорывались к власти,

Да утоляли страсти,

При этом мучая Землю зря.

Тогда за дело взялся я.

Из глины я людей слепил,

Потом их от потопа спас.

Я их наукам обучил,

Я помогал им много раз

И с неба им огонь добыл.

Теперь страдаю, но не зря,

Преображается Земля!

А, ну-ка, вниз взгляни сюда:

Ты видишь эти города,

Сады, и пашни, и поля?

Преображается Земля!

Теперь отныне и навек

Земле союзник - человек.

И каждый день, и каждый час

По мощи догоняет нас.

Уж такова природа

У смертного народа.

То время, как хватило б сил

Твоих, чтоб всех их уничтожить,

Ты безнадёжно упустил.

Тебе не нравится? Но всё же

Ты лучше покорись Судьбе,

Не по зубам они тебе!

 -  Я вижу – ты просто дурачишь меня

Глупы твои речи. Не хуже меня

Ты знаешь все дела и делишки

Подлых и жалких трусливых людишек.

Цепляясь за жизнь, ненавидя друг друга,

Они предают и детей, и супругу,

Родного отца и родную мать.

Смертный есть смертный, чего с него взять?

Конечно, теперь, куда ни взгляни,

По всей земле расплодились они.

По всей Ойкумене о края до края,

Но польза-то, польза Земле какая?

Мне даже не надо их истреблять,

Отлично умеют они воевать.

Всё, что построили – сами разрушат,

Кровью зальют и моря, и сушу,

При этом мучая  Землю зря.

А ты всё твердишь: «Земля, мол, Земля…»

 -  Да, признаю, так иль иначе,

Творенье моё не очень удачно.

Порой они не знают мер,

Уж не с тебя ль берут пример?

Да, люди и коварны,

И войны их кровавы.

Глупы, подлы, бесстыжи,

Но для того, чтоб выжить.

Всеобщую осилить Смерть,

Придётся людям поумнеть,

И изменить теченье дел,

И войнам положить предел,

И к счастью путь откроют,

И Землю обустроят.

Пусть к счастью долог будет путь,

Пройдут его когда-нибудь.

Устроят жизнь иную,

Пока что – пусть воюют,

Раз такова природа

У смертного народа.

Когда титаны шли войной,

Я рядом встал тогда с тобой

Не олимпийцев защищать –

Земле и людям помогать.

Титаны жили средь людей.

Не то, чтоб каждый был злодей:

И добродушны, и честны,

Но буйны нравом и сильны,

И всем, что совершали,

Людским делам мешали.

Хоть ты порядочный злодей,

Но меньше вреден для людей,

Хоть все  вы, олимпийцы,

Плуты и кровопийцы.

Но что бы там бы не было,

Вселились вы на небо.

Чтоб вы не стали совершать,

Вы меньше будете мешать.

Ты сам так допустил, злодей,

Земля – владение людей!

 

В ответ Громовержец суровый, могучий

Громами гремит из клубящейся тучи.

-  Мне надоела твоя болтовня.

Теперь, презренный, послушай меня.

Подобных речей я терпеть не привык,

И я укрощу твой дерзкий язык.

Эй ты, Прометей, промыслитель, провидец,

Ты собственной участи, что ли, не видишь?

Запомни – к предателю жалости нет,

Тебя я сковал на тысячи лет.

Ты что ли не видишь, насколько бессилен ты

Против могущества и всесилия?

 

-  Всесилия? Ты что, всерьёз?

Ты рассмешил меня до слёз.

Ты головой не заболел?

Ты вспомни, как ты уцелел,

Когда титаны шли войною,

А я стоял тогда с тобою.

Твои  недолги  были б муки,

Но в помощь я привёл сторуких

Гекатонхейеров. Потом

Просил киклопов я о том,

Тебе чтоб молнии сковали

И силу колдовскую дали

Уметь те молнии метать.

Что, дальше будем вспоминать?

Титанов ты сдержал набег,

В Тартар их молниями вверг.

Но всею силой волшебства

Ты победил едва-едва.

Ещё б чуть-чуть  – мой брат Атлант

Тебя б расплющил как клопа.

И даже твой волшебный дар

Не смог вогнать его в Тартар.

Ну, что опять гремишь громами?

Признайся честно, между нами,

Что мне серьёзного страданья,

Потяжелее наказанья

Не смог придумать, не сумел,

А, может быть, и не посмел.

Я, кстати, сам давно хотел

Немного отдохнуть от дел.

Вся жизнь - дела, дела,

А тут – приличная скала…

 -  Ты зря настроен так беспечно.

Бессмертие – не значит вечность.

Здесь за столетием столетие

Иссякнет всё твоё бессмертие.

В этих заснеженных горах

Ты просто превратишься в прах!

 -  Не я, а ты беспечен,

Ты сам, злодей, не вечен.

Ты помнишь, как сверг с трона

Отца родного Крона?

Теперь судьба такая,

Я точно это знаю,

Тебя постигнет самого,

И ты не сможешь ничего

В Судьбы решеньях изменить

И гибель злую отвратить

Без моего совета.

Но не мечтай об этом.

Тебе я просто намекну:

Среди бессмертных ты одну

Когда-нибудь, да встретишь

И ласкою приветишь,

И по решению Судьбы

Родиться сын сильней, чем ты.

Тебя лишит он трона,

Как ты когда-то Крона.

Но даже грозная беда

Тебя не сможет никогда

Сдержать от увлечений,

Любовных приключений.

Когда-нибудь, в один из дней

Ты всё-таки сойдёшься с ней!

Пускай рассыплюсь в прах я,

А ты терзайся страхом.

Признаюсь честно – я с тобой

Меняться не хочу судьбой!

 

-  Что?! – взревел Зевс, в ярости зверея, -

Ну, говори, с кем это «с нею»?!

Под мелодичный звон цепей

Смеётся дерзкий Прометей.

 -  Хотел ответить жестом я,

Но помешала цепь моя…

 

Вообще-то я бы дальше мог

Продолжить этот диалог.

Но дальше шёл он, ох и ах,

На столь повышенных тонах…

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 3

Вот третья глава. Она вам раскроет

Сейчас кое-что из истории Трои.

 

Вообще-то я должен признаться не ложно:

История Трои – вопрос весьма сложный.

Но так как я сам-то не шибко учёный,

Его излагаю весьма упрощённо.

Царь будущий Трои – могучий Ил

Однажды оракул такой получил:

Оракул – не только места названье,

Где выдавались судьбы предсказанья.

Насколько судить позволяет мне знанье,

Оракул - это само предсказанье.

Что должен идти он за пёстрой коровой,

Где ляжет она – там город он новый

Построить должен во славу богов.

Герой был согласен, герой был готов.

Откуда взялася пеструшка – корова?

Историю вам расскажу слово в слово.

Во Фригии в играх могучий Ил

В борьбе всех соперников наземь свалил

И получил за это награду,

Такую награду, что лучше не надо.

Награда такая радует взгляд:

Полсотни юношей и юных дев пятьдесят.

В нагрузку вручили корову – пеструшку.

Корова, оракула слову послушна,

Долго брела по зелёным лугам

В сопровождении шумной толпы,

Следящей за ней в ожиданьи судьбы.

Делать ведь больше  было им нечего.

Что же корова? Корова под вечер

Угомонилась и улеглась,

Только пред этим на холм забралась.

Слух по толпе сам собою прошёл:

«Что-то не нравиться нам этот холм,

Дело нам это кажется странным:

Это же холм богини Обмана.

Богини Обмана, Обиды, Безумства,

 Вроде бы строиться здесь – безрассудство!»

Засомневался могучий Ил,

Поднялся на холм, на вершину  ступил.

- Дардан, мой прадед, насколько мне помниться,

Здесь тоже когда-то хотел обустроиться,

Но отсоветовал Аполлон,

Точен в своих предсказаниях он.

Дардану другое он дал указание  -

За горой Идой возникла Дардания.

К небу Ил мощные руки воздел,

Голос его над холмом загремел.

Он вопрошал всемогущего Зевса,

Будет ли стройка для них здесь уместна?

Зевс услыхал. На вопрос сей мучительный

Он отвечал вполне утвердительно.

И подтверждения слов своих ради

Сбросил на землю священный палладий,

И предсказал: покуда палладий

У вас врагами не будет украден,

Вам опасаться за город свой нечего.

Зевса услышав, могучий герой

Город построил под Идой – горой,

Что по – соседству с родною Дарданией,

Только запутавшись в двух предсказаниях

(Кто же был прав – Зевс, Апполон?),

Стены не строил вкруг города он,

Спасёт или нет крепостная стена?

Палладий запрятал надёжно весьма.


Теперь, не терять чтоб сюжета нить,

Наверное надо бы  пояснить,

Откуда взялся холм этот странный

Богини Безумства, Обиды, Обмана.

В предании ясно достаточно сказано:

С рожденьем Геракла название связано.

Однажды в своих олимпийских чертогах

Собрались на пир великие боги.

И Зевс, принявши изрядную дозу

Напитка богов нектара-амброзии,

Вдруг заявил пировавшим богам:

 -  Внимание! Весть сообщаю вам.

Сегодня, ещё до исхода дня,

Родится от смертной сын у  меня.

Герой будет славный. И будет он

Великою силою наделён.

Многих чудовищ он уничтожит,

И людям, и нам, богам, тоже поможет

Великую службу герой нам сослужит.

Готов в том поклясться я, и к тому же,

Такую ему предрекаю судьбу:

Быть ему старшим в Персея роду.

Боги в ответ ликовали без меры,

За исключением разве что Геры.

Это понятно – законной жене

Вряд ли приятно такое вполне.

Зевса могучего важные вести

Ей подсказали коварный план мести.

Ата – богиня Безумства, Обмана,

Тогда на Олимпе жила постоянно.

Гера на Ату украдкой взглянула,

Гера Ате слегка подмигнула,

Ата Гере кивнула послушно.

Гера Зевсу сказала радушно:

 -  Такое известье – приятный сюрприз,

Поклясться хочешь? Ну, так, поклянись!

Ата Зевса смутила разум,

Изрёк он великую клятву сразу.

Поклялся он Стиксом – подземной рекой.

Клятвы нету крепче такой.

Пока были боги навеселе,

Гера тайком устремилась к земле.

Вот-вот предсказанье должно было сбыться,

Вот-вот Геракл должен родиться -

В семье Персеида Амфитриона

Жена издала уже первые стоны.

Но Гера роды ускорить сумела

В семье Персеида другого – Сфенела.

Было нетрудно то выполнить ей,

И первым родился в тот день Эврисфей.

Когда на Олимп Гера снова вернулась,

Зевсу радушно она улыбнулась,

Первой поздравила, ну, а потом…

Лучше, пожалуй, не будем о том.

Страшный скандал вспоминать тот не будем.

Короче, с Олимпа Зевс вышвырнул к людям

Богиню Безумства, Обмана, Обиды,

При этом такого пинка он ей выдал,

Что Ата на холм этот самый упала,

Где после корова-пеструшка лежала.

Ата с тех пор живёт меж людей.

Мы все регулярно встречаемся с ней.

С тех давних времён, да и поныне

Мы многим обязаны этой богине…


Вернёмся теперь к могучему Илу,

С которым корова так странно шутила.

Так иль иначе, могучий герой

Город построил под Идой – горой.

Быстро богатство своё он умножил,

Росло население, могущество тоже.

Не тратя сил на строительство стен,

Легче решал он много проблем.

Мудро умел он городом править,

Чем вызвал окрестных соседей зависть.

И вот тогда-то могучий Ил

По-своему здраво вполне рассудил,

Что лучший способ защиты владения

Не оборона, а нападение.

(В числе дел прочих могучий Ил

Разрушил, разграбил цветущий Сипил).

Когда же умер могучий Ил,

Лаомедонт на престол заступил.

Чтоб за отца не свели с ним счёты,

Он произвёл свои расчёты.

Обиды на Трою сколь велики,

Столь же и стены должны быть крепки.

С работой такой как справиться лучше?

Помог в этом деле счастливый случай.

Вот как представился случай счастливый:

Известно – боги бывают гневливы.

Ещё известно - той давней порой

Ссорились боги  между собой.

Однажды обиды припомня многие,

Бунт против Зевса боги подняли.

Но грозны Зевса молнии – стрелы,

Сражаться в открытую с ним не посмели.

Успеха чтобы добиться верней,

Связали сонного сотней ремней.

Можно молний теперь не страшиться –

Не мог Зевс даже пошевелиться.

Проснувшись связанным утром ранним,

Богов он крыл отборнейшей бранью.

Но боги, после Зевса свержения,

Чуть-чуть меж собой не начали сражение.

Заспорили, дело свершивши славное,

Кто должен теперь становится главным.

Гермес, беду большую предвидя,

С Олимпа весть подал об этом Фетиде.

Дочь мудрого старца морского – Нерея,

Она привела на Олимп Бриарея,

Старшего из великанов сторуких,

Чтоб прекратил он Зевсовы муки.

Зевс завопил: «Давай же, скорей

Спасай же, спасай же меня, Бриарей!»

Могучие руки медлить не стали,

Мгновенно сотню узлов развязали.

Вздохнул Зевс свободно. На ноги встал.

Долго богов вкруг Олимпа гонял.

Но как бы не был Зевс на них зол,

Когда он душу немного отвёл,

В себе умерил ярости страсть –

Богов уничтожь – кто в борьбе за власть

Будет служить хоть какой-то опорой?

Враги враз накинуться хищною сворой!

Тогда-то Зевс, как гласит предание,

Богам отмеривать стал наказание.

С Герой-женой разобраться не сложно,

Тут поступить по-семейному можно.

Иное дело зачинщики главные,

Тоже боги великие, славные,

Брат – Колебатель земли Посейдон,

Сын – Стреловержец родной Аполлон.

Тут-то Зевс вспомнил: Лаомедонт!

Стенами Трою сбирается он

Мощными крепкими огородить,

И выход найден, как поступить:

В рабство на год на строительство стен

Их отослать – вот решенье проблем!

Пусть бунтари с утра и до ночи

Камни тяжёлые поворочают,

Стены кладут, помогая друг другу.

Прочие боги лёгким испугом

За свой поступок бесчестный отделались.

Чтоб бунтовать вновь не собрались,

Зевс с них строгую клятву взял:

Каждый покорно пообещал

Не бунтовать, перед Зевсом смириться,

Воле его навсегда покориться.


В Трою пришли Аполлон с Посейдоном,

Повиновавшись воле законной.

Лаомедонту они без лукавства

На год себя запродали в рабство.

Лаомедонт им в тот же час

Столь внушительный выдал заказ,

Да и к тому же, как назло,

«Два» - несчастливое это число,

Что боги решили: «Нам нужен третий.

Есть ли кто-то у нас на примете?».

Сколько время с тех пор прошло,

«Три» - счастливое это число!

Выбор пал на Эака – героя,

Но почему же случилось такое?

Знали Боги – Эаку смело

Можно доверить любое дело.

Честность свою он тем подтвердил,

Что сам сыновей своих осудил.

Своих сыновей – Теламона, Пелея

Из дома выгнал, ничуть не жалея,

За то, что сводного брата убили,

Хотя они постоянно твердили,

Что это случайность, коварство Рока,

Что так поступать с ними просто жестоко.

Эак непреклонен был. Вот все трое,

Аполлон с Посейдоном вместе с героем,

Сделали дело великое, славное.

Впрочем, не это самое главное.

Кстати сказать, боги, герой –

Каждый участок выкладывал свой.

Эак потрудился конечно не мало,

Стену сложил у смоковницы старой.

Стены встали, мощи невиданной,

И тут же Судьбою были испытаны.

С трёх разных сторон три огромных змеи

К стенам троянским вдруг приползли,

Злобно шипели и ядом плевались,

На укрепленье забраться пытались.

Замысел сей у одной лишь исполнился,

Как раз напротив старой смоковницы.

Не только Шлиман раскапывал Трою,

И Дерпфельд копался под Идой-горою.

По поводу мифа сказал: «Нет сомнений -

Действительно, менее мощные стены

Там, где потрудился правдивый Эак,

И это действительно именно так».

Правдивый Эак, как ни старался

В работе с богами он не сравнялся.

Случай этот весьма занимательный

Местным пришлось разбирать прорицателям.

Долго гадали. С большим затруднением

Всё же сошлись на таком вот решении:

Скорее всего, потомки Эака

Стены могут разрушить, однако…

Так иль иначе, работа их славная

Завершена. Но не это главное.

Боги, работу когда завершили,

Награду себе за неё спросили.

Лаомедонт не хотел их и слушать,

Пообещал им отрезать уши!

На славных богов, да с такими речами?

Как видно, героем он был отчаянным!

Боги из Трои ушли с позором.

Лаомедонту чистым разором

Враз обернулась его отчаянность.

Боги, взъярившись такими речами,

Наслали на Трою многие бедствия,

Страшными были бедствий последствия.

Месть - страшнее любого побоища:

Наслал Посейдон морское чудовище,

Из тех, что были подвластны ему,

А Аполлон наслал чуму.

Чтобы задобрить морского дракона,

Чтобы спасти народ и страну,

Лаомедонту дочь Гесиону

В жертву пришлось приносить ему.

Казалось, нет никакого спасения,

Обречена она на съедение.

Но странно Судьба играет людьми,

В Трою Геракл забрёл в эти дни.

Свершивши подвиг очередной,

Домой возвращался он той стороной.

Хотя устал он душой и телом,

Пришлось ввязаться и в это дело.

Когда-то предок его Персей,

С тех пор прошло уже много дней,

Точно также спасал Андромеду.

Но легче далась Персею победа.

Сандалии крылатые Гермес ему дал,

В которых герой как птица летал.

Гераклу в случае точно таком

На бой пришлось выходить пешком.

По сведеньям тем, что есть у меня,

Бой этот длился целых три дня.

Потом закончился так, как надо.

Герой, конечно, спросил награду.

Пожадничав выдать награду герою,

Свершил роковую ошибку царь Трои.

Так же, как при расчёте с богами,

Ругая героя злыми словами,

Лишил себя жизни, не только трона –

В гневе Геракл страшнее дракона.

Однако, в тот раз, опасаясь чумы,

Не стал герой начинать войны.

После, когда представился случай,

К Трое вернулся герой сверхмогучий,

И войско надёжное было с ним.

Из всей многочисленной царской родни

Остались в живых только лишь двое –

Сын младший Приам и дочь Гесиона.

В то время война велась меж людьми,

Не мене жестоко, чем в наши дни.

Геракл замуж отдал Гесиону

За друга отважного Теламона.

Эака сын с  ним рядом был,

И даже первым брешь пробил

В стене, построенной Эаком.

«Как быстро сбылось предсказанье, однако, -

Отметили местные прорицатели, -

И с точностью, прямо-таки замечательной!»

Да, их предсказания не были лживы,

Хотя едва сами остались живы,

Дома их разграблены, как и все прочие,

Гордились своей удачей очень.

Так иль иначе, славный герой

С войском своим удалился домой.


Приам, на престол заступив ещё в детстве,

Очень тяжёлое принял наследство.

Но одолел он последствия зол,

Опыт печальный  предков учёл.

Мудро Приам правил народом,

Правил долгие-долгие годы.

И Троя, за время сравнительно малое,

Достигла могущества небывалого.

Ещё Приам себя тем прославил,

Что очень большое потомство оставил,

И все в семье дружно и счастливо жили,

Но ложку дёгтя судьба подложила.

Однажды приснился Приама жене

Сон вещий. И в этом ужасном сне

Приснилось, что факел она родила,

И пламя его весь город спалило

(Она в это время

Была беременна).

Приам велел позвать прорицателей.

Явились они, обдумав всё тщательно.

Отбросив прочь любые сомнения,

Приговорили такое решение:

Ребёнка, которого родит царица,

В живых оставлять никак не годиться.

Большую беду принесёт он нам,

Погубит он город, погибнет  и сам.

Чтоб отвести от Трои беду,

Приам решил не дразнить Судьбу.

Только царица дитё родила,

Приам, чтоб избегнуть страшного зла,

К себе пастуха своего позвал

И строго настрого приказал

Тотчас взять у царицы ребёнка,

Милого пухленького мальчонку,

В лес отнести и на Иде-горе

На растерзание диких зверей

Бросить в лесу…

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 4

Cюжет главы довольно крут:

Здесь будет и драка, и свадьба, и суд.

 

Много время прошло с тех пор,

Как среди высоких заснеженных гор

С помощью тяжких железных цепей

Дерзкий свободы лишён Прометей.

Сидеть на скале – не весёлое дело,

И Прометею оно надоело.

Зевсу достались иные страдания.

Помня то грозное предсказание,

От Прометея какое слыхал,

Зевс долго бессмертных богинь избегал,

Боясь взглянуть на бессмертное тело.

Зевсу тоже вконец надоело

Себя усмирять на каждом шагу,

Не пожелаешь такого врагу!

Подробности в точности вряд ли кто знает,

Но версия есть в древних мифах такая.

Друг другу чтобы облегчить жизнь,

Упрямцы бессмертные на компромисс

В конце концов меж собой согласились.

Пришлось приложить немало усилий

Зевсу, достоинство чтоб не ронять

Решил он Геракла на помощь позвать,

И дело представить как бы случайное.

Освободил, мол, Геракл нечаянно

Страдальца – титана. Что же тут сделаешь?

Само собой сладилось дело то смелое.

Геракл, обалдевший уже от сражений,

От множества подвигов и приключений,

Судьбу проклиная за всё за это,

Снова поплёлся на самый Край Света.

И вот Прометей на свободе опять.

Пришлось ему тайну свою выдавать:

У Зевса родиться сын от кого,

Кто будет сильнее его самого?

Имя бессмертной он  Зевсу выдал:

«Дочь мудрого старца морского – Фетида.

На всякий случай её поскорее

Ты замуж отдай за героя Пелея».

Зевс тут же решил – Пелея женить!

Но нужно героя к женитьбе склонить.

Чтобы задобрить его и завлечь,

Ему подарили волшебный меч.

Однако никак не могли добиться,

Чтобы герой захотел жениться.

Никак герой на это не шёл,

Герою было и так хорошо.

«С бессмертной связаться? Я не дурак!

Зачем мне этот неравный брак?»

Гулял Пелей с волшебным мечём,

И было герою всё нипочём.

Подробности в точности вряд ли кто знает,

Но версия есть в древних мифах такая.

Пелею сказали примерно так:

«Вступая с бессмертной в законный брак,

Какой бы не был герой ты славный,

Согласно традиции нашей давней,

Обязан ты честно и без притворства

Пред тем одолеть её в единоборстве.

Ты, может, боишься ? Сознайся честно.

Конечно, женитьба тогда не уместна».

Сказали всё это как будто бы в шуточку.

Пелей, конечно, попался на удочку.

И честь свою мужскую герой

Решил отстоять столь страшной ценой.

Короче, Пелею пришлось согласиться

Своей холостятской свободы лишиться.

Было Пелею точно известно –

Есть у Фетиды любимое место,

Грот, в котором она отдыхала,

Когда из глубин морских выплывала.

Тайно Пелей забрался в тот грот,

Спрятался в гроте в засаде и вот,

Никем до времени не обнаруженный,

Узрел наконец-таки свою суженую.

Поднялась Фетида из сини морской

И в грот устремилась излюбленный свой.

Как только Фетида вошла в грот прохладный,

Тот час же поднялся Пелей из засады.

Он смело Фетиду мощной рукой

За талию обнял, но ой-ой-ой-ой…

Фетида глянула грозно – и раз!!!

Летят у Пелея искры из глаз.

Хотя у героя ослабли коленки,

Сумел он прижать невесту к стенке.

Фетида не только отчаянно дралась,

Ещё и в разных зверей превращалась:

То в льва, то в змею, то просто в чудовище,

Которое жарким огнём дышало.

Пелей обнимал своё сокровище,

Фетида душила, жгла и кусала.

Но всё же Пелей её крепко держал,

Ни разу объятий своих не разжал.

С ним сладить Фетида, увы, не сумела,

Короче, свадьбой закончилось дело.


На горных склонах Пелиона

В пещере мудрого Хирона

Сидели боги. Между них

Сидел покусанный жених,

Лавровым венчанный венком,

С большим подглазным синяком

И с опалённой бородой

Он со своею молодой,

А, впрочем, где там молодой…

Старше его – сомнений нет –

На сколько - то там тысяч лет…

Внимая харит танцам и пению,

 

Скажу, чтобы долго не объясняться,

У греков – хариты, у римлян – грации.

 

Подарки брал, принимал поздравления.

Выпив за здравие и за успехи,

Боги чудесные дали доспехи.

От Посейдона принял Пелей

Пару чудесных волшебных коней.

Сделал подарок и мудрый Хирон.

Кстати, кентавром является он.

Кентавр  полуконь – получеловек,

Такого не встретишь в научный наш век.

 

Читатели, напомню вам,

По -  русски полуконь – полкан.

Вы удивляетесь? Да, ныне

Собачьим стало это имя.

С течением тысячелетий

Мы спутали понятья эти.

 

Хирон боевое копьё подарил,

Которое лично он сам смастерил

С железного ясеня со склон Пелиона.

Пелей, принимая подарок Хирона,

Тихо шепнул ему: «Должен признаться,

Этим копьём невозможно сражаться.

Честно признаюсь – вся сила моя

Слишком мала для такого копья».

Грустно в ответ вздыхает Хирон,

Честно Пелею признался и он:

«Милый Пелей, для руки иной

Предназначался подарок мой.

Слово моё не прими в обиду,

Делал копьё я для сына Фетиды,

Сына, который от Зевса родится,

Сына, который с ним должен сразиться,

Свергнуть Зевса всесильного с трона,

Также как Зевс сверг когда-то Крона.

Не удивляйтесь речи Хирона –

Хирон приходиться сыном Крону.

Тебе копьё тяжёлое слишком,

Но подрастёт у тебя сынишка,

Ему и отдашь тогда ты копьё,

Ему пригодиться оружье моё».

Вздохнул Хирон грустно,

Пошёл вдоль столов,

Нектар подливая в чаши богов.

Да, кстати, а что же дарили Фетиде?

Рассказа об этом нигде я не видел,

Поэтому должен признаться честно:

Об этом мне ничего не известно.


Вот свадьба весёлая в самом разгаре,

Вот Арес воинственный явно в ударе

Смеясь, встаёт в хоровод харит

И что-то весёлое им говорит.

 Он долго в их хороводе кружился,

Когда же к столу, наконец, возвратился

Из хоровода прекрасных харит,

Зевс – Громовержец ему говорит:

-  Гляжу на тебя я, сын мой, и право

Ты словно совсем изменился нравом,

Теперь, как  вижу я с изумлением

Тебе по нраву танцы и пение.

Не наблюдаю давно уже  я

Ни в горных долинах, ни на полях

Той иль иной человечьей страны

Столь милой когда-то тебе войны.

Как следует это мне всё понимать,

Ты больше не хочешь войны начинать?

Воинственный Арес, бог яростных битв,

Мгновенно стряхнул с себя чары харит.

-  Меня упрекаешь ты зря,

Войну начинаю не я.

Войну затевают Эрида,

Ата и Немезида.

И если нет войны,

Претензии  быть должны

Предъявлены не ко мне.

Войну начинают Распря, Безумие и Возмездие.

Не я, а они должны

Устроить начало войны.

А дальше – моя работа,

Вот так-то оно, вот то-то!

Да, кстати, зря вы этих баб

За их дурной и вздорный нрав

На свадьбу не позвали,

Простят они едва ли.

Ответил Зевс могучий:

 -  Без них нам всё же лучше,

Они нам без сомнения

Испортят настроение.

Тут в разговор их этот влез

Лукавый юный плут Гермес.

-  Тебе как видно, братец мой,

Мы посочувствовать должны.

С твоей натурой боевой,

Наверно, плохо без войны?

Коль суждено тебе и впредь

Любимой не иметь работы,

Как бы тебе не заболеть.

Ответил Арес:

Ну, да что ты!

Надолго без работы

Я не останусь никогда,

Работа будет мне всегда.

Пока же, чтобы в форме быть,

Здоровье чтобы укрепить,

Ищу себе по нраву

Весёлые забавы.

Гермес: Какие же ты, братец мой,

С твоим умом и нравом,

С твоею светлой головой

Нашёл себе забавы?

Арес: Вот, например, не так давно

 Судьбою было решено:

Родиться у Приама сын,

И в силу всяческих причин

Его сын от Гекубы

Город родной погубит.

Но был Гекубе вещий сон,

Приам узнал его, и он,

Сну вещему поверя,

Тот час же пастуху велел

Снести мальчишку в дикий лес

На растерзанье зверям.

Такие вот делишки.

Но не погиб мальчишка.

Судьба иначе рассудила:

Его медведица вскормила

Своим медвежьим молоком,

Не растерзала, а потом

Увидел это всё пастух,

Засомневался он: «А вдруг

Гекубы сон тревожный

Не вещий был, а ложный?»

Пастух был добрый слишком,

Усыновил мальчишку.

Гермес: Приам, Гекуба, вещий сон

И пастуха сомнения,

Сюжет занятен. Но как он

Имеет отношение

К твоим воинственным забавам?

Не понимаю, право.

Арес: Не понимаешь? Ну, так что ж,

Ты слушай дальше и поймёшь.

Пастух себе мальчишку взял

И сдуру ото всех скрывал

Вот это приключение –

Его происхождение.

Назвали сосунка Парис.

Когда же годы пронеслись,

Воспитанный тем дураком,

Он сам стал славным пастухом.

Обычай он завёл таков –

Бодаться заставлял быков.

Кто побеждал в бою таком –

Венчал оливковым венком

И самым лучшим сеном

Кормил их непременно.

И вот, коль нет войны пока,

То превратился я в быка,

Чтобы здоровье укрепить,

С быками в бой решил вступить.

Гермес:  Имея лоб такой, как твой,

Бодаться можно со скалой.

К тому же ловок ты и смел,

Ты, значит, сена захотел?

Арес:Опять меня ты перебил

И с мысли чуть меня не сбил.

Не в сене было дело.

Для укрепленья тела

Хотелось мне размяться,

Вот и пошёл бодаться,

И к удивленью пастухов

Я разогнал всех их быков.

Хоть не из их я стада,

Парис мне дал награду:

Большим оливковым венком,

Сплетённым старшим пастухом,

Он тот час лоб мой увенчал

И сена мне охапку дал.

Гермес: Чтобы себя не выдавать,

Пришлось тебе его сжевать?

Арес: Да, чтоб себя не выдавать,

Пришлось мне сено прожевать.

Гермес:  Прости назойливость мою,

Тебя я снова перебью,

Скажи мне, братец милый,

То сено вкусным было?

Арес: Вопрос такой довольно глуп,

Хоть с виду вроде ты не туп,

Ты это смог бы сам понять:

Плохое я не стал бы жрать.

Трава растёт там чистая,

Зелёная, душистая,

Но жаль, попалась меж травинок,

Мне пара жёстких хворостинок.

Гермес: Чтобы себя не выдавать,

Пришлось  их тоже прожевать?

Ответ на важный тот вопрос

Так Арес и не произнёс,

Поскольку в этот вот момент

Случился некий инцидент:

Чьей-то невидимой рукой

На стол подброшен плод златой.

Удачно очень он упал,

Как раз меж трёх богинь попал.

Богини плод тот взяли

И сразу спорить стали.

Заспорили серьёзно.

На них Зевс глянул грозно

(У Зевса взгляд таков –

Красноречивей слов).

Богини тотчас встали

И Зевсу плод подали.

Зевс смотрит: что такое?

О, яблоко златое!

А что за надпись тут на нём

Сияет золотым огнём?

«Прекраснейшей»! вот это да…

-  Ну, что ж, придётся нам тогда

Между собой сейчас решать,

Кому же яблоко отдать.

Тут три богини славные,

У олимпийцев главные,

Афина, Гера, Афродита

На Зевса глянули сердито

И каждая сказала

Ни много и ни мало.

«Тут даже нечего гадать,

Самой Судьбою решено,

Моим быть яблоко должно!»

Почувствовал Зевс грозный,

Что дело-то серьёзно.

Как влезешь в бабьи склоки –

Последствия жестоки,

Тем более вопрос такой,

В котором ни одна другой

Не согласиться уступить.

Но как его тогда решить?

Зевс яблоко златое взял

И строгим голосом сказал:

 -  Моё такое мнение:

Никто из нас решение

Сейчас не может тут принять,

Кому же яблоко отдать.

Любые разговоры

Нас доведут до ссоры.

Судья тут надобен иной.

Сейчас мне Арес, сын родной,

Одну историю сказал

И этим самым подсказал,

Как разрешить нам дело

Разумно и умело,

Чтоб избежать обиды.

На склонах горы Иды

Пастух Парис пасёт быков

И нравом он своим таков,

Что может честно рассудить,

Кому же яблоко вручить.

Проводит вас туда Гермес,

Мы подождём пока что здесь.

Гермес и три богини

Тот час же пир покинули.

Во след им Арес прокричал:

 -  А я вас всех предупреждал –

Напрасно вы Эриду,

Ату и Немезиду

На свадьбу не хотели звать.

Тут даже нечего гадать –

Швырнули яблоко они,

И мирные прервутся дни,

И чует лоб могучий мой,

Что дело кончиться войной.

Мне вновь предстоит работа,

Вот так-то оно, вот то-то!


Читатель, верно, ты заметил,

Что из богов за спором этим

Никто не вспомнил о Фетиде.

Но не была она в обиде.

Пускай при этом инциденте

В число главнейших претенденток

Фетиду не включили. Но

Одной лишь ей Судьбой дано

Такое существо родить,

Что может Зевса победить.

Себе Фетида цену знала

И потому не горевала.

В том не её была вина,

В том виновата не она,

Что Зевс с подсказки Прометея

Не стал сожительствовать с нею.


Гермес и с ним богини рядом

Стремительно неслись в Троаду,

Внимательно смотрели вниз –

Где там пастух этот, Парис?

Вдали от прочих пастухов

Парис пасёт своих быков,

На посох опершись стоит

И зорким взглядом вдаль глядит.

Такая служба: пастуху

Всегда быть надо начеку.

Парис был страж отменный,

Вы помните, наверно:

Пока не взят был пастухом,

Медвежьим вскормлен молоком,

И у Париса-пастуха

Здоровье, словно у быка.

Бывало, что своих быков,

А, заодно, и пастухов,

Он не один, а много раз

От всяческих напастей спас -

И от волков, и от людей

(Волк меньший всё-таки злодей).

Друзья за это на свой лад

Его прозвали Александр –

Защитник, значит, он людей…

Богини мчались всё быстрей.

Парис на поле всё стоит

И зорким взглядом вдаль глядит.

Вдруг сильный ветер поднялся,

Мгновений несколько спустя,

Три славные богини

И вестник богов с ними

Предстали пред Парисом.

Отколь они взялися?

Парис, увидя их, как мог

Рванулся в бегство со всех ног.

Впервые за всю службу

Спасться бегством нужно.

Бежал и думал на бегу:

« Не убегать я не могу,

Хоть жалко мне бросать быков,

Но смертному узреть богов –

Быка дразнить капризного.

К ним не ходи без вызова:

Или убьют, иль ослепят,

Или в оленя превратят,

А после в несколько минут

Свои собаки разорвут,

Как это было с Актеоном.

Дурацкие законы!»

Парис хотел укрыться в лес,

Но тут настиг его Гермес.

Хоть на земле, хоть в выси

Гермес быстрее мысли.

Париса он остановил

И свою просьбу изложил:

Так, мол, и так, давай, Парис,

Ты с эти делом разберись,

Иди к богиням вслед за мной

И будь ты им сейчас судьёй.

Парис решил: что ж, коль не врут,

То значит сразу не убьют.

Парис пускается на лесть:

 -  О, быть судьёй – большая честь!

Такая честь – бесценный дар

(Чтоб провалиться им в Тартар),

Конечно, я сейчас пойду,

(Конечно, на свою беду),

Судьёю буду в споре,

(Судить себе на горе),

Такая честь - бесценный дар

(Чтоб провалиться им в Тартар!)

    Вот пред богинями Парис

Стоит, взгляд опустивши вниз,

В руках сжимает посох,

И слушает вопросы.

Знакомится с их делом,

Слегка дрожа всем телом.

А дело очень сложно,

Вопрос стоит серьёзно.

Да были бы тут кабы

Хоть мужики, не бабы…

Парис унял дрожь в теле,

Ведь что-то надо делать.

Тут он не то, чтоб осмелел,

Скорей, от страха обнаглел.

Возможность есть у пастуха

Свалять простого дурака.

Богини же наперебой

Хвалились каждая собой.

Парис же выбрал краткий миг,

Когда их спор слегка утих,

Сказал: «Мне сложно приговор

Произнести. Ведь до сих пор

С богами не встречался,

С быками я общался.

Я клятву вас прошу принесть,

Что не устроите мне месть.

Уж так Судьбою решено:

Вас трое – яблоко одно.

Могу я ошибиться,

Чего же тут сердиться?

Известно всем – у пастухов

Мозги почти, как у быков.

К тому же вместе вы стоите

И разом вместе говорите,

Но в ситуации такой

Смотреть вас лучше по одной.

К тому же, так уж  получалось,

Я женщин видел очень мало,

Среди быков живу я с детства.

Вы не могли б сейчас раздеться,

Предстать во всей красе своей?

Тогда судил бы я верней».

Сказал это Парис и ждёт,

Чего сейчас произойдёт?

Наверно, молния и гром,

И тризну славную по нём

Друзья сыграют пастухи,

И в честь него прочтут стихи,

О том, как он хотел посметь

Троих бессмертных баб раздеть.

Но получилося чудней.

Всё дальше было, как во сне.

Богини сразу стали клясться

И собирались раздеваться.

Внезапный этот страстный пыл

Гермес едва остановил.

 -  Богини! Уговор такой:

Смотреть вас будут по одной!

Парису яблоко он дал

И, улыбаяся, сказал:

-  Чтобы не видеть наготы,

Я удалюсь в кусты, а ты,

Принципиальность сохраня,

Спор разреши их без меня.

Парис присел на камень,

Свой посох меж ногами

Поставил. Начал суд вершить,

Кому же яблоко вручить.

-  Итак, наш уговор такой:

Вы подходите по одной,

Другие в отдалении

Пусть подождут с терпением.

Так кто же будет первой?

О, угадал я верно.

Конечно, зевсова жена

Явиться первой мне должна.

Но в этот самый чудный миг

Враз онемел его язык.

Движением небрежным,

Отбросивши одежды,

Во всей божественной красе

В невероятной наготе

Пред ним стоит Зевса жена.

Заговорила с ним она.

 -  Какие могут быть сомнения,

Какие же другие мнения?

И я уверена вполне,

Что яблоко отдашь ты мне.

Ни в ком не встретишь больше ты

Такой небесной красоты.

Смотри же: вот лицо, вот шея,

Да разве чья сравниться с нею?

Смотри же: вот моя рука,

Я повернусь, смотри бока,

Смотри внимательно на грудь,

Такую видел где-нибудь?

Теперь смотри чуть-чуть пониже,

Я подойду чуть-чуть поближе.

И снова посмотри бока,

И снова посмотри на грудь,

Внимательнее, милый, будь.

Теперь взгляд опусти слегка

Ещё немножечко пониже,

Я подойду ещё поближе…

 Парис пред Герою сидел,

Что ж, делать нечего, глядел.

И, к красоте попавши в плен,

Сжал крепко посох меж колен.

« Ну, что же, - думает Парис, -

Отдам я ей, наверно, приз.

Вот это да, вот это тело!

Но всё-таки не в теле дело.

Зевс всемогущ. С его женой

Поссориться – так ой-ой-ой…»

А между тем Зевса жена

Внушать Парису продолжала.

-  Достойна приза я одна.

Знай, награжу. Не будет мало.

Добра желаю я, не зла.

Устрою я твои дела.

Совсем немного подожди-ка

И будешь Азии владыка!

Запомни: зевсовой жене

По силам сделать так вполне.

Парис встрепенулся.

-  Владыкой Азии?

Чтоб потом разбирать безобразия,

Какие творятся по всей этой Азии?

Гере такое по силам вполне,

Но эта взятка совсем не по мне.

Она не может уяснить,

Чем можно пастуха  купить.

Девиз простой у пастухов:

Чтоб у красавчиков-быков

Жирнее были холки,

И чтобы меньше ели их

Хозяева и волки.

 -  Спасибо, - вслух Парис сказал,-

Что надо было – я узнал.

Теперь я буду должен

Свой суд сейчас продолжить.

Оделась Гера и ушла.

Второй Афина подошла.

Парис на камне всё сидел.

Моргнуть он глазом не успел,

Проворнее, чем Гера прежде,

Афина сбросила одежды.

Парис со всем старанием,

Собравшись со вниманием,

Взглянул на эти телеса,

И дыбом встали волоса.

 -  Ого, вот это вот ручищи,

Ого, какие кулачищи!

А ноги, словно две колонны,

Что в нашем храме Аполлона.

А я был раньше удивлён,

Что мужа нету у неё.

Кто из богов, кто из людей

Рискнул бы спать улечься с ней?

Пошевелит бедром слегка,

Задушит между ног быка!

Я удивлялся - то, простак,

Что мужа нету у неё.

Да, кстати, здесь она в кустах

Оставила своё копьё.

Вдруг на неё найдёт каприз?

Отдам-ка лучше ей я приз.

 -  Парис, - промолвила Афина,-

Коль настоящий ты мужчина,

То я уверена вполне,

Что яблоко отдашь ты мне.

Вот я стою перед тобою,

Ты тело видел где такое?

Парис в ответ слегка икнул

И честно головой мотнул.

-  Парис, - продолжила Афина,-

Желанье каждого мужчины –

Добиться воинских побед.

Превыше в мире чести нет –

Покрыть себя военной славой.

Я вижу – ты мужчина бравый,

Послушай, что скажу тебе я:

Я всё устрою, всё сумею.

Тебе средь полководцев славных

Не будет в целом мире равных.

Сейчас пастух ты? Ну, так что ж,

Ты славно этот мир тряхнёшь!

Парис такое услыхал –

Чуть было с камня не упал:

« Тряхнуть весь мир

И оттого-то прослыть кровавым идиотом?

Афине такое  по силам вполне,

Но эта взятка не по мне».

-  Спасибо, - вслух Парис сказал,-

Что было надо, я узнал.

Теперь я буду должен

Свой суд сейчас продолжить.

Афина грозная ушла

И Афродита подошла.

Парису мило улыбнулась,

Пурпурный пояс расстегнула.

«Однако, - думает Парис,-

Ну, бабы мне подобрались.

Послал же Зевс мне этих дур

Судить о красоте фигур.

Поспоривши о красоте,

Предстать готовы в наготе

Перед любым из пастухов.

Хоть постеснялись бы быков!

Мне что ли нету дел иных –

Рассуживать трёх баб дурных,

Дурные  слушать их вопросы…»

Но тут пришлось Парису посох

Со всей возможной силой сжать,

Чтобы на месте удержать.

Пред ним прекрасная, нагая,

Небрежно поясом играя,

Предстала юная богиня

(Таких уже не встретишь ныне).

Парис на камне всё сидел,

И, прямо, скажем, обалдел.

Ещё чуть-чуть  - и сердце встанет.

Вокруг всё в розовом тумане,

Все разом мысли унеслись,

Ну, вот и всё: пропал Парис.

Он голос слышит, как во сне:

 -   Парис, дай яблоко ты мне,

Отдай, ничем не беспокоясь,

Ты видишь мой пурпурный пояс?

Покуда я с тобою вместе,

Бессмертных ты не бойся мести,

И даже всемогущий Зевс

Не в состоянии принесть

Тебе малейшего вреда

Нигде, ни чем и никогда.

Такая сила скрыта в нём,

В пурпурном поясе моём.

Ты думал, у меня во власти

Лишь возбужденье чьей-то страсти?

Ну, что же,  в этом деле тоже

Поможет пояс. Да, но всё же

Иная сила скрыта в нём,

В пурпурном поясе моём.

Наверно, слышал ты, Парис, -

Был у Дарданов царь – Анхис,

И с ним была любовь у нас.

Но, к сожаленью, как-то раз

Про это Зевс сумел узнать.

Решил Анхиса наказать.

Он молнию метнул в него -

Не получилось ничего.

Шутя, я поясом отбила

Ту молнию. Такая сила

В пурпурном поясе моём.

Теперь скажу я о другом.

Победу ты присудишь мне –

Я расплачусь с тобой вполне.

Награда будет самой ценной.

Парис, ты слышал про Елену?

Знай, дочь спартанского царя

Прекрасная, почти как я,

Точнее, Зевса  она дочь.

Парис, жениться ты не прочь?…


Не  буду дальше продолжать.

Тут даже нечего гадать.

Понятно нам, кому Парис

Отдал желанный этот приз.

Лишь должен я отметить здесь,

Как вылез из кустов Гермес

По окончанию суда,

Готовясь улететь туда,

Куда им надо возвратиться.

С Парисом вежливо простился.

Во след богиням он взлетал,

При этом сам себе сказал:

-  Теперь не просто вероятно,

Но очевидно и понятно

Не только Аресу, но мне,

Что дело движется к войне.


Читатель, истину любя,

Хочу порасспросить тебя,

Вполне ли мною ты доволен?

Ведь я бываю своеволен.

Понятно всё тебе в сюжете,

Понравились ли рифмы эти,

Доволен ты моей строкой?

Возможно, есть вопрос какой?

Допустим, знаем я и ты

С какой-то долей полноты

Ход исторических свершений.

Но из каких соображений

Гермесу, Аресу вполне

Понятно: дело, мол, к войне?

Вот это первое, второе –

Ведя рассказы про героев,

События рисуя многие,

Я нарушаю хронологию.

Случилась свадьба у Пелея

Пораньше свадьбы Одиссея

И новых двух его друзей.

А также в повести моей

Отдельные места трудны

Для понимания. Увы!

Приятель на меня ворчит:

«Хромает рифма, сбился ритм.

Ты недостаточно знаком

С прекрасным русским языком.

Видна твоя в учёбе ленность», -

За откровенность – откровенность!

Пускай мной кто-то недоволен,

Но всё же буду своеволен.

Ведь я со словом не шучу,

Его верчу я, как хочу.

Вот захочу – ругнусь и матом,

Вы что, не верите, ребята?

Эй, женщины, прикройте уши,

А мужики готовьтесь слушать.

Хотя, как знать мне наперёд,

Возможно, всё наоборот?

Среди культурных мужиков

Не хочет кто-то матюгов,

А кто-то из прекрасных дам,

Я сталкивался с этим сам,

Любитель мата. Правда, точно?

Для вас ругнусь особо сочно.

Польётся брань сейчас в стихи,

Закройте уши, мужики!

Ой, я не прав. Признаюсь честно,

Здесь крыть по-русски не уместно,

Ведь я о греках речь веду.

Признаюсь к своему стыду,

Что круг познаний мой таков –

Не знаю ихних матюгов.

Хотя позвольте! Что-то знаю,

Немедленно в строку вставляю.

Раз вы считаете, ребята,

Что моя рифма бедновата.

Мой стиль возвышенно-просторный

Не вызвал должного восторга,

Не угодил я чьим-то вкусам?

Тогда подите вы к Эмпусам!

Что, призадумались, ребята?

Вам это слово не понятно,

Его вы не знавали раньше?

Хотите знать – читайте дальше!

            

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 5

События многие в пятой главе

Ведут окончательно дело к войне

 

… Парис на камне всё сидел

И мутным взглядом в даль глядел.

Видения прекрасных тел

Прервали ход пастушьих дел.

Быки по полю разбрелись,

И всё сидит, сидит Парис.

Он ничего не замечал

И, словно бык, слегка мычал…

Вдруг чья-то лёгкая рука

Легла Парису на плечо.

(Я не успел сказать ещё –

Была в Париса влюблена,

Но не была ему жена,

Из местных нимф лесных одна,

Эноной звалась она).

Эноны нежная рука

Его погладила слегка.

 - О, что я вижу, друг мой милый,

Я сколько раз тебе твердила –

На голый камень не садиться,

Ведь так недолго простудиться.

О, мои волненья не напрасны -

Ты весь  вспотел и щёки красны!

Не возражай мне, милый мой,

Идём немедленно домой.

Да и по времени уж надо

Погнать тебе на отдых стадо.

А дома я тебе, дружок,

Сготовлю вкусный порошок

Из мною найденной травы,

Которой свойства таковы,

Что, поданный моей рукой,

Тебя избавит, милый мой,

От неприятности любой.

Парис услышал «порошок»

И в тот же миг в себя пришёл.

То было выше его сил –

Парис лечиться не любил.

- Энона, я здоров вполне

И порошок не нужен мне!

Эноны строгая рука

Париса шлёпнула слегка.

 - Ах, непослушный мой Парис,

Опять устроил ты каприз.

Ты простодушен, как ребёнок,

И непослушен, как телёнок.

К Парису нимфа вдруг прильнула,

В глаза Парису  заглянула.

- Признайся-ка  мне честно, милый,

Что здесь сейчас происходило?

Энону искренне любя,

Парис почувствовал себя

И впрямь не очень-то здоровым.

Колени враз ослабли, словно,

И в самом деле, заболел,

Или давно уже не ел.

Парис по опыту уж знает:

Враньё Энона распознает.

Парис вздохнул. Глаза в глаза

Эноне правду рассказал.

Не умолчал и про Елену,

Свою возможную измену.

Парис ждал ссоры и проклятий.

Энона, сжав его в объятья,

Поцеловала лишь его

И не сказала ничего.


Спустя совсем немного лет,

На быстроходном корабле

Морским путём к брегам Троады,

Осилив водные преграды,

Приплыл из Спарты Менелай,

Чтоб посетить тот самый край,

Какой когда - то его дед

Покинул после многих бед.

Когда сошёл он с корабля,

Большая дружная семья

Троянского царя Приама

(Сказать об этом надо прямо –

Согласно мифа, было в ней

Как раз полсотни сыновей)

Весёлый закатила пир.

Так был устроен древний мир –

Хоть было много в нём и свинства,

Но уж зато гостеприимство

Не знало никаких преград

Гостям всегда был каждый рад.

И разгораясь всё сильней,

Пир этот длился десять дней.

Уж Менелай повеселился,

Из всех Приама сыновей

Он наиболее сдружился

С одним, кто ростом и лицом

Был лучше многих, и притом

Довольно прост был нравом.

Сам Менелай же, право,

Не избалован  был Судьбой,

По нраву друг ему такой.

И в перерыве меж застолий,

Однажды выбравшись на волю,

Они устроили охоту

В лесах окрестных и болотах.

Потом поплавали в реке,

Потом валялись на песке.

Как надоело отдыхать,

Из лука стали в цель стрелять.

Соревновалися друзья

В прыжках, в метании копья.

За всеми этими делами

Шёл разговор между друзьями,

И в продолжении беседы

Поведал Менелай о бедах,

Судьбы коварстве и о том,

Что приключилось с ним потом.

Как на Елене он женился,

Как сон однажды ему снился,

Во сне том кто-то из богов

(Жаль, что не понял кто таков)

Велел ему в Троаду  плыть,

Могилы предков посетить.

Могилам предков поклониться,

От новых бед предохраниться

Во избежанье новых мук.

Ему ответил его друг.

 -  Да, к сожаленью, далёких предков

Мы вспоминаем довольно редко.

А кто был этот друг такой?

То был Парис, никто иной.

Открыто, весело и связно

Он Менелаю порассказывал

О всех делах земли Троянской,

О жизни сыновей Приамских,

О своей жизни во дворце

И в самом уж хотел конце

Их этой дружеской беседы

О своих личных прошлых бедах

Поведать. Но в последний миг

Попридержал он свой язык.

Приобретая опыт новый,

Парис, как ученик толковый,

Усвоил: твёрдо надо знать –

О тех подробностях болтать

Дворцовая не любит знать,

Хотя и мог он рассказать,

Как угодил он в пастухи,

Как после он сумел -таки

Вновь возвратиться во дворец,

Но умолчал он. Молодец!

Что ж, мне придётся за него

О возвращении его

В семью родную рассказать.

Вот всё, что я сумел узнать.


Какой-то праздник в Трое был

(Его название забыл).

А в те былые времена

Была особенность одна

У нас – сначала состязанье,

Потом застолье и гулянье.

В те времена (ну и народ!)

Как раз всё шло наоборот:

Сначала пир и возлияния,

Потом лишь только состязания.

Но перед тем, прежде всего,

Необходимо для того,

Чтоб ублажить богов бессмертных,

Животных принести им в жертву.

Обычай тот ввёл Прометей.

Богам – сжигание костей,

А мясо было – для гостей.

Парис вообще в судьбе своей

Не очень перемен желал,

И случай тот, что напугал

Его внезапно так однажды

Стал забывать. Парис не жаждал

Сменять красавчиков-быков,

Собак, Энону, пастухов

На жизнь среди иного мира.

Но вот для праздничного пира,

И чтобы ублажить богов,

Потребовали от пастухов

Отдать их лучшего быка.

Парис по праву пастуха

Сам во дворец его пригнал

И на заклание отдал.

Отметить надо, между прочим,

Того быка любил он очень.

А так как он вина не пил,

Когда начался этот пир,

Свою тоску о том быке

Топил в парном он молоке.

А вот троянские герои,

На пир собравшись той порою,

Изрядную хватили дозу

От щедрой виноградной лозы

(Какие вышли бы курьёзы,

Когда б на допинги контроль

Существовал тою порой!)

Как состязанья начались,

Внезапно захотел Парис

Принять посильное участье

И испытать своё в них счастье.

Хоть он героем не считался,

К соревнованьям допускался

Любой, по правилам игры

(Кого не свалят с ног пиры).

И в первом же Парис забеге

Героев всех обставил в беге.

А вот уже забег второй,

И снова ни один герой

Не мог угнаться за Парисом,

Хоть из последних сил неслися,

Парами винными дыша.

Парис же бегал не спеша,

Молочной свежестью дыша.

Героям это, вне сомнения,

Прямым явилось оскорблением.

И в ситуации такой

Париса на кулачный бой

Позвал Приама старший сын

Могучий Гектор. Из мужчин

Троянских первый он герой.

Ну что ж, Парис пошёл на бой.

И тут, со злости за быка

Такого выдал тумака,

Так врезал беспощадно точно,

Что бой закончился досрочно

К большому Гектора стыду.

Парис, увы, попал в беду –

Сыны Приама и вся знать

Его готовы растерзать!

Коль так и сделали б сыны,

Возможно, не было войны.

Хотя, возможно, к войне той

Предлог нашёлся бы  другой.

Закон истории суров,

Закон истории таков,

Закон простой: была бы рать - 

Найдётся повод воевать!

А, впрочем, зря чего гадать.

Одно осталось мне сказать:

Спасла Париса от расправы

Жестокой, скорой и неправой,

Родного брата в нём узнала

И всё Приаму рассказала

Тот час Касандра, его дочь.

Потом слова её точь-в-точь

Пастух тот самый подтвердил,

Что жизнь Парису сохранил.

Хотя Касандра, между прочим,

Настаивала, даже очень,

Что от Париса жди беды,

Игрушка он в руках Судьбы.

Приам от радости такой

На страхи все махнул рукой.

И вот Парис совсем нежданно,

Так неожиданно, так странно

Царевичем троянским стал.

Но Менелай того не знал.

Свою не ведая судьбу

Себе и Трое на беду,

Париса в гости пригласил

И убедительно просил

Париса в Спарте побывать:

 - Я буду рад тебя принять.

Парис сказал:

- Да, вне сомнения,

Я принимаю приглашение.


Дальнейшим перечнем событий

Перед Парисовым отплытьем

Не буду утомлять я вас.

Короче, наступил тот час,

Когда троянская вся знать

Пришла Париса провожать.

Корабль Париса готов к старту,

Он уезжает в гости в Спарту.

Троянцев благородных знать

Наказы принялась давать.

 - Когда пирами насладишься,

То перед тем, как возвратишься,

Ты поищи там Гесиону,

Сестру Приама. Теламону

Геракл отдал её в жёны

И тем добавил нам позору

К тому великому разору.

Коль взял бы он её рабыней,

Другое дело. Но отныне

Дружок Геракла Теламон

Претендовать может на трон,

Поскольку наш таков закон

В обход Приама сыновей,

Поскольку муж законный ей.

Пускаяся в обратный путь,

Попробуй нам её вернуть

Обманом, силою, как знаешь…

Парис сказал: «Я постараюсь».

  - А Гесиону не найдёшь,

Вернуть не сможешь, ну так что ж,

Тогда тебе наказ такой:

Давно ты ходишь холостой,

Ты на обратном к нам пути

С собой попробуй увести,

Чтоб грекам было то отмщеньем,

Высокого происхожденья

Себе достойную жену.

Отмсти им за свою страну

Обманом, силою, как знаешь…

 Парис сказал: «Я постараюсь.

Я говорил – вы знать должны,

Всецело в поисках жены

Я Афродите доверяю,

Она поможет мне, я знаю».

Однако в этот самый миг

Какой-то шум в толпе возник.

Парис смутился – ну дела!

К нему Энона подошла.

И возмутилася вся знать –

Да как же это понимать?

Вести себя вот так публично?

Нехорошо и  неприлично!

Но на троянскую всю знать

Эноне  было наплевать.

В глаза Парису поглядела… -

Париса съёжилося тело:

Сейчас посыпятся проклятья…

Энона, сжав его в объятьях,

Ему сказала: « Милый мой,

Была я счастлива с тобой.

Но ждёт тетя судьба иная.

Я всё прекрасно понимаю.

Теперь на дальней стороне

Поменьше думай обо мне.

А мне сердиться нет причин,

Со мной останется наш сын.

Коль выпала судьба такая,

Его одна я воспитаю.

Ждать будем от тебя известий,

Тебя любить мы будем вместе.

Парис ответил ей со стоном:

 - Энона, милая Энона…

Энона между тем тишком

Ему шепнула на ушко:

- Тебя душою всей любя,

Ах, как я рада за тебя.

Я знаю, что произойдёт.

Сейчас Судьба тебя сведёт

С Еленой, с той, что всех прелестней.

Тебе с ней будет интересней

Конечно больше, чем со мной.

Конечно, с женщиной такой

Тебя ждёт море наслаждений.

А я конечно без сомнений,

Тебя душою всей любя,

Ну, очень рада за тебя.

Тебе желаю я удачи.

Но если сложится иначе,

Ты будешь ранен или болен,

Да мало ли случиться что ли,

В какой бы ни был стороне,

Ты поспеши, тогда ко мне.

А дома, милый мой дружок

Тебе дам вкусный порошок

Из мною найденной травы

Которой свойства таковы,

Что поданный моей рукой

Тебя избавит, милый мой

От неприятности любой.

Парис ответил ей со стоном:

-  Энона, милая Энона…

К себе Энону он прижал,

Потом её поцеловал,

Потом объятия разжал,

Потом по трапу он  взбежал

На корабельный борт крутой,

Потом он помахал рукой.

Корабль в море удалился

И вскоре он из вида скрылся.


Подобным перечнем  событий

Вслед за Парисовым отплытьем,

О том, как в Спарту он добрался,

Как с Менелаем повстречался,

Как много дней там пировал,

И как Елену увидал,

Я вас не буду утомлять.

Но должен буду я сказать:

Однажды видит вдруг Парис,

Что друг его и сник, и скис.

- В чём дело, друг? – Парис спросил, -

С чего ты вдруг так загрустил?

А Менелай главой качал,

Ему со вздохом отвечал.

- Дурная весть из-за морей –

По матери наш дед Катрей

Погиб трагически. Как жаль!

Теперь в заморскую ту даль

Я поспешу скорее

Похоронить Катрея.

Парис сказал:

-  Друг милый мой,

Скорблю, скорблю и я с тобой.

Но кто же был тому виной,

Он на кого пошёл войной?

Иль это был несчастный случай?

Ты поделись со мною лучше.

С тобою буду я скорбеть.

Так как его настигла Смерть?

 А Менелай сказал в ответ:

 - Печальнее событья нет,

Ведь в силу всяческих причин

Его прикончил родной сын,

Мой дядя. Незнаком он мне,

Он прозывался Алтимен.

Судьбы свершился приговор.

Известно было с давних пор

От местных прорицателей,

Провидцев и гадателей,

Что должен сын отца убить.

Сын чтобы то предотвратить,

Переселился на Родос.

Он воспротивился всерьёз

Судьбы коварному решенью.

Решил он, хоть и с сожаленьем,

С отцом ни разу не встречаться,

На Крит родной не возвращаться.

Однако, друг любезный мой,

Поспорить с собственной судьбой

Не так-то просто. Сам Катрей

К нему приплыл из-за морей.

Уж так случилось. Сам наш дед

Решился после многих лет

Любимого проведать сына,

И в этом вся была причина.

Во время бури, ночью тёмной,

Едва-едва осилив волны,

 Корабль к берегу пристал.

Сын в темноте проклятой

Их принял за пиратов.

Отца родного не узнал

И поразил его копьём…

Ты без меня, в дворце моём

Веди себя, словно в своём.

Покуда я в отъезде,

С тобою, друг любезный,

Моя останется жена.

Я ей скажу, чтобы она

Любые прихоти твои

Исполнила бы, как мои,

Тебя от скуки сохраня.

Ты не стесняйся без меня.

Чуть – что, - зови Елену.

Парис сказал:  «Всенепременно».

 -  Когда вернуся я  домой,

С тобою, друг любезный мой,

Вдвоём помянем деда

И поведём беседу

О всяких разных бедах,

Что шлёт Судьба на род людской.

А, может быть, и нам с тобой

Она чего-то припасла.

Парис ответил – Ну, дела…

Как жалко дядю твоего,

Отца убил он своего.

Ты как считаешь, прав Катрей,

Восстав против судьбы своей?

И Менелай ему сказал:

Судьбу свою давно он знал.

Наперекор судьбе своей

Решил идти на встречу ей.

Таков уж был у деда нрав.

Я думаю, он всё же прав,

Быть трусом, не желая.

А ты-то как считаешь?

Парису он в глаза взглянул,

Парис лишь головой кивнул…

Подробным перечнем событий

За Менелая вслед отплытьем

Я вас не буду утомлять.

Одно лишь должен я сказать:

Парис, быть трусом не желая

Украл жену у Менелая.


В том случае, коль усомнитесь:

Всё точно так ли было встарь,

Не поленитесь, загляните

В мифологический словарь.


Парис с добычею своей

Спешил домой к себе скорей,

И постоянно на пути том

Их охраняла Афродита:

На море волны унимала,

Попутный ветер посылала.

Осилив быстро путь морской,

Парис является домой.

И вот троянская вся знать

Его является встречать.

Корабль к берегу пристал,

Парис собравшимся сказал.

 - Вы мною будете довольны.

Судьба мне помогла невольно.

В свою вернулся я страну,

Себе достойную жену

Привёз. Ваш выполнил наказ,

Сейчас порадую я вас,

Прошу знакомиться – Елена.

 А далее – немая сцена.

Вся знать застыла в изумленье,

И, насладившись впечатленьем,

Им с гордостью сказал Парис.

-  Ещё припас для вас сюрприз.

Ведь для красавицы такой

Нужны затраты – ой-ой-ой,

Создать ей жизнь достойную.

Но будьте вы спокойны,

Вы не волнуйтесь. О жене

Я позаботился вполне.

Когда из Спарты к вам спешил,

То дальновидность проявил,

Я из дворцовой кладовой

Все ценности забрал с собой,

Чтоб содержать свою жену.

Троянцев благородных знать

Дар речи стала обретать.

- Так ты ещё украл казну?!

Такую привезя жену

Ты повод дал начать войну!

Известно каждому из нас:

Её крадут не в первый раз.

Её Тесей увёл с собой,

И дело кончилось войной!

Ты головою не здоров,

Забыл союз ты женихов,

Которые давали клятву,

Которую не взять обратно.

Вообще, поступок твой дурной –

Жениться на жене чужой.

Вообще, как был ты пастухом –

В уме сравнялся ты с быком,

В лесах совсем ты одичал!

Парис в ответ им прокричал:

Вы мне бросаете укор?

Но рассудить богиней спор

Не вас назначили – меня,

Вот так-то, милая родня!

Троянцев благородных знать

Его готова растерзать.

- Чего-чего ты там сказал?

Ну, ты нахал, ну, ты нахал!

За это ты ответишь нам!

Но пред толпой тут встал Приам.

Он от известия такого

(По современным нашим знаньям)

Был в предынфарктном состоянии.

Но твёрдое сказал им слово.

- Пускай ваш гнев не без причин,

Но всё-таки Парис мне сын.

Его предав уже однажды,

Не повторю я это дважды.

Возможно, будет нам война,

Разорена будет страна

И Троя славная падёт,

Возможно, так произойдёт.

Но я вам царь или не царь?

Такого не бывало встарь:

Троады славные сыны

Вдруг устрашилися войны!

Да вы мужчины или нет?

Парис по молодости лет

Не устоял перед соблазном.

Но гляньте же – не прав я разве,

Что за сокровище такое

Поспорить можно и с Судьбою?

Троянцев благородных знать

Немного стала остывать.

Все посмотрели на Елену,

А дале – вновь немая сцена.

Она предстала пред толпой

И всех сразила красотой.

Елена всё же не напрасно

Слыла средь смертных всех прекрасней.

Её всю прелесть оценя,

Подумал каждый про себя:

«На месте я б Париса был,

То точно также поступил».

Троянцев благородных знать

Решила так: что зря гадать-

Война начнётся – не начнётся,

А, может,  как-то обойдётся?

А коль начнётся всё ж война –

Не так слаба наша страна,

Отпор сумеем грекам дать,

Что зря заранее гадать…

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 6

Глава шестая настаёт,

Героям пора собираться в поход

 

В древнейшей Спарте вечер поздний

По небесам рассыпал звёзды.

Потом тягучий Мрак ночной

На двор дворцовый лёг пустой.

На звёзды глядя, во дворе

Стоял печальный Тиндарей.

Ночною тёмною порою

Он, звёзд исследуя узор,

Неторопливо сам с собою

Повёл печальный разговор.

- Всё чаще меня посещает тоска.

Как всё-таки жизнь у людей коротка!

И скоро уже я расстануся с нею,

Я быстро старею, я быстро старею.

От Смерти, увы, спасения нету,

Но дело не в этом, но дело не в этом…

Как воздух прозрачен, как тихо и тёмно,

Как много на небе созвездий знакомых.

Вон Андромеда, а рядышком с нею

Созвездье Кита и созвездье Персея,

Созвездья Цефея, Кассиопеи –

 Андромеды злосчастных родителей.

Персей  был Кита того победителем,

Того чудовища, что на страну

Наслал Посейдон в наказанье Цефею

За гордость жены его Кассиопеи.

Тогда Цефей, чтоб спасти страну,

В жертву отдал Киту тому

Дочь любимую Андромеду.

Странно, что дочь отдал -  не жену.

Персей одержал над Китом победу.

Могучим героем Персей был рождён,

Но сколько мы терпим от наших жён!

Геракл – какая, казалось, сила –

Жена его сдуру случайно сгубила.

Вон, кстати, его можно видеть фигуру,

Одетую в крепкую львиную шкуру.

А вон притаилась, сейчас еле видна,

Смертельная ядом Лернейская Гидра.

Она и на небе боится героя

Её погубившего давней порою.

А вон показалось созвездье Собачки.

Очень людей тем Зевс озадачил,

Взяв на небо простую собачку.

Так иль иначе, но он решил так.

Видим на небе теперь верный знак.

Если Собачка на небо взошла –

Летняя скоро начнётся жара.

«Собачка» на небо восходит лишь летом,

Ранее вы не слыхали об этом?

Если не знали, то знать вам пора –

 Мы говорим «собачий холод»,

 У греков была «собачья жара».

А  там, где с небом сомкнулась земля,

Сейчас показалась корма корабля.

По звёздному небу который уж год

Корабль аргонавтов «Арго» плывёт.

Мои сыновья аргонавтами были,

В походе бессмертную славу добыли.

Поспорив с самой всемогущей Судьбой,

Сумели живыми вернуться домой,

Но избежать её возмездья…

Тут очертания созвездий

Расплылись, словно бы в тумане,

И Тиндарей сдержал дыханье.

Катилась по щеке слеза,

На миг ослепшие глаза

Уставилися в место то,

Где, ослепительно сияя,

Отцу привет свой посылая,

Взошло созвездье Близнецов.

Созвездье это между прочих

Одно из лучших, между прочим.

Стоял так долго Тиндарей,

Печалясь о судьбе своей,

Поднявши вверх своё лицо,

Потом зло сплюнул на песок.

- Нет сыновей. Я стар и слаб.

Погибли глупо. Из-за баб…

 Вдруг слышен шорох во дворе.

Насторожился Тиндарей.

Рукой сжав рукоять меча,

Он очень строго проворчал.

- Кто тут крадётся в темноте?

А, ну, иди сюда, ко мне.

А, Менелай. Тебе, похоже,

Сейчас, как мне, не спиться тоже.

Ну, что ж, любезный Менелай,

Поговорим с тобой давай.

Молчишь? Я вижу – ты в печали,

Захочешь говорить едва ли.

Но мы с тобою всё ж родня,

Ты всё же выслушай меня.

Ты помолчи сейчас пока,

А я начну издалека.

Я после смерти сыновей

Расстался с властию своей.

Тебе власть  в Спарте передал,

Зачем? Тут невелик секрет.

Чтоб смерти ты моей не ждал,

Других наследников ведь нет!

Затем, чтоб много дней подряд

Ты бы не думал обо мне,

Про похоронный мой обряд,

Как схоронить меня пышней,

И сочиняла б голова

Проникновенные слова,

Что я хорошим тестем был,

И очень ты меня любил.

Молчи. Тебя я не корю,

Я знаю, что я говорю.

Уж так устроен род людской

К всеобщему для нас стыду.

А значит, что и мы с тобой…

Нет, не имею я ввиду,

Что б ты готовил яд иль меч,

Но вот торжественную речь

Над свежевырытой могилой…

Признайся-ка мне честно, милый,

Что ты давно не против, в общем,

Поплакать над могилой тёщи,

Хотя она  ещё жива.

Верны иль нет мои слова?

Нет – нет, тебя я не корю,

Я знаю, что я говорю.

Что тут поделать, милый мой,

Уж так устроен род людской.

Желая отвратить беду,

Всегда имей это в виду.

Тебе я мог бы обо всём

Подать разумные советы

Идти как жизненным путём,

Но вряд ли ты воспримешь это.

Ты очень молод, ну так что ж,

Состаришься - всё сам поймёшь.

Давай, однако, ближе к делу.

Сейчас обязан ты всецело

Себя настроить на войну.

Не для того, чтобы жену

Себе вернуть, иль за измену

Казнить безмозглую Елену.

Ты это не держи в душе,

Зря не терзайся. И вообще…

Баб мало что ль на этом Свете?

Забудь ты глупости все эти.

Парис, вне всякого сомненья,

Нанёс не просто оскорбленье -

Деянье совершить сумел

Чернее самых чёрных дел.

Не просто он жену отбил –

Всю Грецию он оскорбил.

И ты, ни много и ни мало,

Попал в центр этого скандала.

Теперь не может быть сомненья,

Не может быть другого мненья:

За оскорбление такое

Пускай заплатит кровью Троя.

Вот такова твоя задача,

И только так, никак  иначе.

Терпеть бесчестие такое

Недопустимо для героев.

Я после смерти сыновей

Власть передал тебе, о ней

Не пожалел бы никогда,

Когда б не эта вот беда.

К удаче ты найдёшь пути?

Судьбы ловушки обойти

Сумеешь? Молод ты. Ну, что ж,

Что сделано, то не вернёшь.

Теперь же в деле трудном этом

Могу помочь я лишь советом.

Сейчас твой брат в Микенах правит.

Явись к нему, он не слукавит.

Тебя поддержит несомненно

Твой брат любимый Агамемнон.

Вы вместе с ним сзывайте тех,

Кто, понадеясь на успех,

Произносил однажды клятву,

Которую не взять обратно.

Елены недовольны мненьем

В тот день они глядели хмуро.

Теперь вздохнули с облегченьем –

Тебе досталась эта дура!

Теперь сзывайте с братом тех,

Кто клятву дал. Сзывайте всех!

Когда вы будете сзывать

Героев благородных рать,

Не забывайте – есть у вас

Ваш старый верный друг Калхас.

Наш самый лучший прорицатель,

Наш ясновидец и гадатель,

Конечно, он поддержит вас

Своим искусством в трудный час.

И не забудь, всем нам известный

Живёт в Пилосе старец Нестор.

Как я, с Гераклом он дружил,

Он славу честно заслужил.

Он много пережил сражений

И всяких прочих приключений,

Всю крепость тела сохраня,

Увы, в отличье от меня.

Что я могу ещё сказать?

Когда, собрав героев рать,

С врагом вы вступите в сраженье,

Рази врагов без сожаленья.

Как будешь разорять их край,

Внимания не обращай

На вражьи стоны и проклятья.

Война – суровое занятье,

В сраженье жалость не нужна,

Война – она и есть война!

И это вы понять должны –

Свои законы у войны.

Суди хоть эдак иль хоть так,

Но если явится к нам враг…

Троянцы, коль вас победят,

То никого не пощадят.

Иначе и не может быть.

Они заявятся к нам мстить.

Покроет нашу землю тлен,

И наши семьи возьмут в плен.

Взывай тогда к богам бессмертным

О жалости к невинным жертвам!

А, ну, скажи-ка мне, пожалуйста,

Так говорю я иль не так?

Болтает на войне о жалости

Или предатель, иль дурак!

Пусть кровь врага течёт рекой,

Чем наша. Так-то, милый мой.

Рази жестоко, мощно, смело,

Сражайся дерзко и умело.

А враг начнёт одолевать,

Ну, что ж, бывает, что скрывать,

Я сам всё это испытал

Не раз меня пронзал металл,

Не повезёт тебе в сраженьи –

Умри, как жил, без униженья!

Случиться может на войне,

Я это испытал вполне,

И неудача. Но пока

Меч держит верная рука,

О чём жалеть, чего бояться?

Сражаться надобно, сражаться!

Тебе совет вполне мой ясен?

И Менелай сказал: «Согласен.

Когда произошло такое,

Я понял сам, что для героя

Война – не худшее из зол».

Сказав так, Менелай ушёл.

В древнейшей Спарте ночью поздней

На небесах сияли звёзды.

И долго-долго во дворе

Стоял печальный Тиндарей.


Ну, что ж, любезный мой читатель,

Коль ты хороший наблюдатель,

Ты всё внимательно прочёл,

Запомнил, взвесил и учёл,

И вник во все ты обстоятельства,

В то, как искусно, умно, тщательно,

Сплетя в один клубок события,

На первый взгляд малозначительны

Судьбой готовилась война,

То, если истина важна,

Все современные спецслужбы,

Признаться в этом честно нужно,

Любые, из любой страны

Учиться у неё должны!

Подкравшись исподволь, незримо,

Война уже неотвратима.

Увы, дороги нет обратной.

Вот Менелай явился к брату

В златообильные Микены.

И брат любимый Агамемнон,

Обидой гневною пылая

Ничуть не меньше Менелая,

Совместно с братом бросил клич,

И клич тот вскоре смог достичь

Всех, кто давал когда-то клятву,

Которую не взять обратно.


Одним из первых на призыв,

Свои войска вооружив,

Откликнулся Аякс Большой.

 Аяксом Малым называли,

Что б вы их чётко различали,

 Царя Локриды. Также он,

Призывом страстным увлечён,

Свои войска готовит в бой.

И вот уже Аякс Большой

Готов к отплытью. Теламон,

Его отец, (да, кстати, он

Как раз был мужем Гесионы,

Забрав  насильно её в жёны),

Царь престарелый Саламина

Пришёл проститься сродным сыном.

Аякс подходит к  кораблю,

Украсив голову свою

Блестящим крепким шлемом медным,

И с видом гордым и победным,

Ступая твёрдо и бесстрашно.

Нёс щит огромный, словно башня.

Отец ему наказ давал,

И между прочим он сказал:

- Я разрушал троянцев стену,

Которую твой строил дед

Эак, и пусть же непременно

По истеченью стольких лет

Ещё раз сбудется пророчество,

И пусть при этом неизменно

Тебе сопутствует удача,

И боги пусть хранят тебя,

Как охраняли и меня.

Ответ Аякса озадачил

Отца и прочих всех людей.

 - Удача? Что ж, я дружен с ней,

Но боги пусть хранят других,

Мне не нужны услуги их.

Ответ таков, как ясно нам,

Едва ль понравился богам.

В поход сбирался Диомед,

Готовя Трое много бед.

Среди Елены женихов

Он, кажется, один таков –

Елену искренне любил

И оскорблён он лично был

Коварным, дерзким похищеньем.

Он жаждал искренне отмщенья.

Он – сын Великого Тидея,

Искусством воинским владея,

Получше многих, много бед

Готовил Трое Диомед.

А также прочие герои

Вооружались против Трои.

И с Крита царь Идоменей,

Известный резвостью коней,

И афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей,

И друг Геракла Филоклет,

Ему знакомый  с детских лет,

И все другие женихи,

Все взялись за мечи таки.


Итак, на призыв откликаясь геройский,

Героев собралось огромное войско.

Собралось оно деловито и скоро.

Авлида являлась местом их сбора.

Бывало и ранее, что для сражения,

Чтоб между собой прояснить отношения,

Чтоб правоту свою доказать,

Героев сбиралась огромная рать.

Но войска, какое собралось в Авлиде,

Мир древний до тех пор пока что не видел.

Гомер, говоря про его многочисленность,

В сто тысяч назвал приблизительно численность.

Историков берёт сомнение:

Да было ли столько тогда населения?

Неважно, было или нет…

Авлида, утренний рассвет.

Заря сменяет Ночь

И Ночь уходит прочь.

Зарю сменяя вскоре,

Поднявшися из моря,

Блюдя законы Мирозданья,

Свой лучистое сиянье

Над Миром Гелиос простёр.

На берегу стоит шатёр,

О берег плещется волна,

Ленивая, как после сна,

А в небесах орёл кружит.

К шатру сходилися вожди

Между собой совет держать,

Как надо дальше поступать.

Но вот увидели орла,

Оставили свои дела

(Такая привычка у греков была:

Судьбу узнавать по полёту орла).

Агамемнон: Как видно, Зевс посылает для нас

 Какую-то весть. Прорицатель Калхас!

 Ну, чем нас порадуешь в этот раз?

Калхас: Глядя на этот полёт орла,

Вижу, что это дурная весть.

Будут плохи наши дела

Предостережение коль не учесть

Так иль иначе, но мы должны

Не торопиться с началом войны.

Агамемнон: Ты нам, между прочим,

Как-то не так сейчас напророчил.

Калхас: Войско у нас многочисленно очень

Но прежде, чем нам отправляться под Трою,

Должны мы привлечь ещё двух героев.

Их имена Одиссей и Ахилл.

Агамемнон:Ни тот, ни другой не произносил

Ту клятву, какую когда-то мы дали.

В поход они соберутся едва ли.

Калхас: Они не клялись. Однако, друзья,

Без них воевать нам никак нельзя.

Они не клялись. Но, как вам известно,

Ни я, ни почтенный наш старый Нестор

Тогда не клялись в толпе женихов,

Но мы сейчас здесь вместе с вами.

Нестор:Знайте, герои, совет мой таков:

Думаю, мы сумеем речами

Мудрыми иль Одиссею польстить,

Иль пристыдить его, иль пробудить

Так иль иначе в нём подвигов жажду.

Агамемнон: Да, нам известно – ты не однажды

Мудрость свою доказал на деле.

Ну, и конечно, мы бы хотели,

Чтобы за это дело ты взялся.

Нестор: Я бы конечно для вас постарался,

Но есть у меня на примете другой,

Тоже очень разумный герой.

Моложе меня он, и в этом случае

Справится  с поручением лучше.

Деда наследуя опыт и нрав,

Стал Одиссей и хитёр, и лукав.

Над Одиссеем в споре победу

Всё-таки легче достичь Паламеду,

Навплия сыну.

Агамемнон:  Скажи, Паламед,

Сможешь помочь в этом деле иль нет?

Паламед:Отец мой, как вы все знаете,

Неутомимый был мореплаватель.

Проплыв все моря своим кораблём,

И опыт, и мудрость он приобрёл,

Разных народов жизнь наблюдая,

Нравы различные их постигая.

Мудрость свою смог оставить в наследство

Мне мой отец. То надёжное средство

Против какого угодно коварства,

Против обмана, против лукавства,

Коль Одиссей к ним захочет прибегнуть,

Всё же похода ему не избегнуть.

Нестор:  Ну, а потом Одиссея лукавством,

Или обманом, или коварством

Сможем мы и Ахилла завлечь.

Агамемнон:  Это очень разумная речь!

Но кто на Итаку проводит нас?

Нестор: Как это кто? Прорицатель Калхас.

Пускай тот остров очень мал –

Нагроможденье белых скал –

Калхас своим провидца зреньем

Его разыщет без сомненья.


Хоть не был Одиссей провидцем,

Гадателем и ясновидцем,

Узнав про сбор в Авлиде,

Недоброе предвидя,

Судьбу свою хотел узнать,

Оракул начал вопрошать

И получил ответ такой,

Что на войне жестокой той,

Пусть даже если не убьют

Его в каком-нибудь бою,

Воротится к родной земле

Не на своём он корабле.

Тут Одиссей решил схитрить:

«Мне, что ли, дома плохо жить?

Совсем недавно я женился,

Совсем недавно сын родился.

Бросать семью, бросать страну?

Плевать хотел я на войну!»


Вот Агамемнон, Менелай,

А с ними Паламед, Калхас,

В недобрый Одиссею час,

Явилися в один из дней

На островок среди морей.

Но хитроумный Одиссей

Тех новоявленных друзей

По своему решил встречать.

Запряг он в плуг вола с ослом,

Как повредившийся умом

И землю стал он засевать

При этом солью, не зерном.

С безумного – чего же взять,

Как на войну его забрать –

Не польза будет, только вред.

Но не поверил Паламед,

Что Одиссей ума лишился,

И испытать его решился.

 -  Когда пришли мы за тобою,

То заболел ты головою,

 А перед тем ты был здоров?

Ты не держи нас за ослов!

 И вот, что сделал Паламед,

Известный мудростью своею:

Младенца сына Одиссея

Он перед плугом положил,

И Одиссей остановил

Своих, впряжённых в этот плуг,

Вола с ослом. - Ну, здравствуй, друг -

С ним поздоровались друзья

- С таким лукавством на войне

Полезен будешь ты вдвойне!

Одиссей: Какой войне? Причём здесь я?

Вы ошибаетесь, друзья!

Зачем явились вы ко мне?

Ведете речи о войне?

Я не играл у Тиндарея

В дурную вашу лотерею!

Дурацкой клятвы не давал!                         

И на Елену я плевал!

Мне ваши речи не понятны!                         

Калхас (подойдя к Одиссею, шепотом):                                           

Ты забываешь, вероятно,

Кто эту клятву сочинял?

Я до сих пор о том молчал.

Не поздно и сейчас напомнить,

Я помогу об этом вспомнить.

Что тут поделать? Одиссей

Уплыл в компании друзей.

Покинул он свою страну,

Покинул юную жену,

Покинул сына Телемаха,

Но затаил при том, однако,

Большую злобу к Паламеду.

Он не простит ему победу

Вот в этом споре над собой.

Но он, как истинный герой,

Попав в такое положенье,

Войска готовить стал к сраженью.

Сторонником войны он стал,

К войне всех громче призывал

Свирепо, гневно, горячо…

Но нужно им привлечь ещё

К войне и юного Ахилла.

Его Фетида мать укрыла

На Скиросе у Ликомеда,

Она-то знала: до победы

Её Ахилл не доживёт,

 Когда на ту войну пойдёт,

Ведь сердца матери чутьё,

Какое было у неё,

Вернее всяких предсказаний,

И прорицаний, и гаданий.

Известно Одиссею стало,

Что им Ахилла не хватало.

Он в ту же самую минуту,

Чтоб честь умножить и сберечь

И мудреца, и плута,

Сам вызвался его найти

И в стан военный привести.

Он, отправляясь к Ликомеду,

С собой Аякса, Диомеда

В дорогу эту пригласил

И очень кстати. Ведь Ахилл

В родстве с Большим Аяксом был

(Был Теламон – отец Аякса,

Пелей – Ахилла был отец,

И оба были сыновья

Того Эака, что построил

Когда-то часть стены для Трои).

Короче, прибыли друзья

На остров Скирос. Одиссей

Блеснул вновь мудростью своей.

Короче, Одиссей с друзьями

Переоделися купцами,

Корабль покинули, и вот,

Оставив у дворца ворот

Всех воинов, что с ними были,

Под руководством Диомеда,

«Купцы» явились к Ликомеду.

Свои товары разложили

(Для женщин все товары были).

Вот Ликомед их пригласил

Явиться в женские покои.

К ним женщины сбежались все,

Какие были во дворце,

И среди женщин этих был,

Не удивляйтесь, сам Ахилл!

По воле матери своей

Он, будучи послушен ей,

Был в платье женское одет.

В свои-то он шестнадцать лет

На девушку и впрямь похож

Своею внешностью, но всё ж

Наивно женское стремленье

Судьбы избегнуть. Вне сомненья,

Не оправдалась та надежда –

Ахилл и в женской той одежде,

Как бы Фетида не хитрила,

Остался всё-таки Ахиллом.

Одиссей ( Аяксу шёпотом):

Послушай, милый, я боюсь –

Ещё чуть-чуть – и засмеюсь.

Тут всё понятно мне сполна:

Девица – ростом со слона!

Аякс (Одиссею шёпотом):

Его я раньше не встречал,

Но тоже я его узнал.

Но если истина важна –

Чуть-чуть поменьше он слона.

Одиссей: Сейчас нам точность не важна,

Сейчас лишь хитрость нам нужна.

И Одиссей, прервавши речь,

Меж украшений женских меч

Как бы случайно положил.

Ахилла меч приворожил.

Он так и впился в него взглядом,

Пока все женщины с ним рядом

Смотрели прочие товары.

Чего терять тут время даром,

Коль всё Судьбой предрешено?

Знак подал Одиссей в окно.

Знак был замечен. В тот же миг

Раздался звон мечей и крик,

Раздался грозный шум сраженья –

То диомедовский отряд,

Изображая нападенье,

Вовсю старался. И не зря

Переполох он учинил.

Тотчас при звуке грозном этом

Всех женщин словно сдуло ветром.

Тотчас же меч схватил Ахилл.

Одежду женскую сорвал,

И взгляд его огнём пылал.

Друзья, увидев этот взгляд,

Слегка отпрянули назад,

Но в тот же миг не удержались

И очень громко рассмеялись.

И стало ясно всё Ахиллу,

Что здесь сейчас происходило.

 - Ну, здравствуй, друг, - друзья сказали,-

Как видишь, нас к тебе послали.

Такой герой, как ты, втройне

Полезен будет на войне.

Ахилл: Друзья, признаюсь честно вам:

Я на войну хочу и сам.

От вас пришлось таиться мне

По воле матери моей.

Я маму очень уважаю,

Я ей ни в чём не возражаю.

Но хитрость разоблачена.

Я думаю, поймёт она:

Теперь нельзя мне отказаться

Теперь обязан я сражаться,

Дороги нету мне назад.

Одиссей:  Умишко женский слабоват –

Давно известно всем об этом.

Мать, замышляя хитрость эту,

Весьма наивною была,

Что лезть в мужские ей дела,

Зря напрягать свой слабый ум? 

Ахилл:  Мне помешал вот этот шум

Расслышать, что ты говорил.

А, ну, давай-ка повтори,

Что ты сейчас сказал о ней,

Любимой матери моей?

Одиссей: Да, надо воинам сказать,

Чтоб перестали громыхать,

Мечами о щиты звенеть.

Он подал знак – утихла медь,

И шум, и крики смолкли враз.

-  Я говорил уже не раз,

Давно известно всем об этом,

Что, замышляя хитрость эту,

Фетида мудрою была,

И развалить нам все дела

Её бы мог великий ум…

Короче, в тот же день Ахилл

В компании друзей уплыл.


Любезный читатель, признаюсь не ложно –

До этого места, насколько возможно,

В своём сочинении очень и очень

Старался я быть, по возможности, точен.

Мифографов древних ценя и любя,

Я лишь по чуть-чуть добавлял от себя

Живей что б представить все эти сюжеты.

Но кое-чего, к сожаленью, в них нету.

В сюжетах я тех ничего не исправлю,

Но кое-что важное в них я добавлю,

Чего у писателей древности нет,

Что через три тысячи двести лет,

Когда уж промчались все эти века,

Виднее мне всё-таки издалека.                  

              

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 7

Кроме событий всяких прочих

И очень важных, и не очень,

Глава седьмая речь ведёт

Про греческий простой народ

 

Средь горных круч, среди долин

Стоит Сияющий Олимп,

А над Олимпом тем чертоги

Свои расположили боги.

Представьте: в этот вот момент

Мы видим Зевса кабинет,

Что выше всех других палат.

Гермеса утренний доклад.

Из всех вопросов – самый важный

О том, достаточно ль отважно,

Решительно, упорно, смело

Герои принялись за дело,

Готовясь кровь троянцев лить,

Чтоб за Елену отомстить?

Два небожителя глядят,

На землю обратив свой взгляд,

С высот на все дела земные.

Сколь их хватает кругозора,

Перед всевидящим их взором

Приготовленья боевые,

Героев мужественных лица,

Бронёй одевших грудь и плечи.

Повсюду в греческих столицах

Слышны торжественные речи,

С концов всей греческой земли

Спешат полки и корабли

На сбор всегреческий – в Авлиду.

Поправив на груди Эгиду,

Кивнул Зевс важно головой.

Приятен мне настрой такой.

Надежду давнюю лелею,

Что старый спор наш с Прометеем

Решится так, как сказал я

Возьмёт верх правота моя.

В вопросе том, как ни старался,

Наш Промыслитель заблуждался.

Гермес: Я всё подробно рассказал

И всё подробно показал,

Картины всех страстей военных,

Герои жаждут несомненно

Военных подвигов и славы,

Да, таковы героев нравы.

Зевс: Но это герои, а как там народ?

Гермес: Народ?

Зевс: Народ.

Гермес: Какой народ?

Зевс: Простой народ.

Гермес: Ах, да, народ…

Зевс:Ну, да, народ.

Гермес: Ах, вечно всё наоборот,

Как  речь заходит про народ.

Чтоб легче было понимать

Народа странные манеры,

Я предложу понаблюдать

Вон тех двоих нам для примера.

Вновь небожители глядят,

На землю обратив свой взгляд.

…Обычный греков городок,

Его неважно нам названье.

Рассвет, и с моря ветерок

Ведёт с жарою состязанье,

Хотя прекрасно знает –

Его он проиграет,

Отступит он перед жарой

И утвердится зной дневной.

Пока его не вышел срок,

Резвится свежий ветерок.

Вот залетел он в один двор,

Где меж собою разговор,

В тени усевшись под навесом

(И зримы Зевсом и Гермесом)

Ведут сейчас двое мужчин,

Два гончара – отец и сын

(А рядышком стоит кувшин)

Отец:  В такую сильную жару

Вино пить надо поутру.

Такая уж сейчас пора,

Собачая стоит жара

И духота, что даже ночью

Нам легче дышится  не очень.

А утром с моря ветерок

Хотя бы на короткий срок

Подует, даст нам облегченье.

Моих мыслей верно теченье?

Сын:Ты прав, отец, всегда в жару

Вино пить надо поутру,

А не в дневной палящий зной,

Согласен с мыслью я такой.

Отец: Послушай, сын, ведь нет причин

Нам не достать ещё кувшин?

Сын: Конечно, никаких причин,

С тобой всегда согласен сын.

Отец:  Тогда давай-ка поищи

Скорей от погреба ключи.

Что, нет ключей? Да где ж они?

Иль женщинами спрятаны?

Уже который раз подряд

Они жестоко так шалят,

Припрятали от нас вино.

Но мы-то выпьем всё равно,

Вино себе всегда найдём,

Мы у соседа в долг возьмём.

Всегда он выручит нас, но

Совсем  невкусное вино

Даёт он почему-то в долг.

Иль он в вине не знает толк?

Но это нам не всё ль равно,

Лишь бы пьянило нас вино.

Сын: Конечно же, нам всё равно,

Сейчас я принесу вино.

Но тут вмешались в разговор

По поводу вина,

Из дома, выйдя к ним во двор

Сестра, мать и жена.

Мать: Что вижу я? С утра опять

Вино ты принялся лакать.

Хотя бы сам один ты пил,

Ещё и сына ты споил,

Родного внука моего,

Как ты посмел споить его?

Сестра: Ты посмотри на брата, мать,

Опять собрался он бежать,

Взять у соседа в долг вина.

Жена: Я сколько говорить должна:

Сосед-то сам вина не пьёт,

То в долг даёт, то продаёт.

Конечно, рад он вас споить,

Чтоб всех заказчиков отбить.

Отец:  Глупые женщины! Разве мы пьём?

Мы Дионису хвалу воздаём!

В жару освежит он,

Согреет нас в стужу,

Веселье подарит,

Поможет к тому же…

Мать:  Поможет валяться в вонючей луже!

Мой муж – твой отец, вот так же вот пил,

В обнимку с кувшином в Аид  угодил.

Жена: Ты посмотри-ка, мой муж, на соседа-

С утра и до вечера он без обеда

Работает, трудиться, словно вол,

Давно в мастерстве он тебя превзошёл.

Ты видишь, насколько сосед наш богат,

Моложе тебя и ещё не женат.

Отец: Ах, вот же, как ты повернула беседу,

Не слишком ли часто ты хвалишь соседа,

Всё хвалишь и хвалишь. С чего это вдруг?

Жена: Соседа хвалю я вовсе не вдруг,

Имеет он больший гончарный круг,

Умён и здоров, и в работе проворен.

Ты вечно бываешь с похмелия болен.

Отец:Как ты сказала? Постой-ка, а, вдруг,

Там больше не только гончарный круг?

Какие ещё приведёшь ты сравнения?

Не выводи ты меня из терпения!

Жена: Что за намёки? Что за угрозы?…

А дальше пошло не стихами, а прозой.

А дальше пошло небольшое сражение,

Мужчины терпели в нём поражение,

Однако мужчины не растерялись,

На крышу навеса проворно забрались

И тут поневоле направили взор

Они на соседа примерного двор.

И видят: сосед неизвестно зачем

Примеривал новенький медный шлем,

А в землю у ног его почему-то

Копьё и новенький меч воткнуты.

Отец: Послушай, сосед, что-то я не пойму –

Ты, что ли, собрался идти на войну?

Сосед:  Конечно, собрался. Сам видишь, сосед,

Иду на войну. Почему бы и нет?

Признаюсь честно тебе, между нами,

Всю жизнь, как и ты, я возился с горшками,

Работе отдал я последние силы,

А много ль богатства мне привалило?

Я нынче прослышал: собрались герои

Громить черезмерно богатую Трою,

А на войне, как велит нам обычай,

Глядишь – разживусь кой-какою добычей,

Добуду и денег себе, и рабов.

Отец: Послушай, сосед, у Войны нрав суров.

Я слышал – могучи герои у Трои,

Куда работяге тягаться с героем.

Возможно, сосед, в самом первом бою

Напрасно ты голову сложишь свою,

Сидел бы ты дома. Так было бы лучше.

Сосед: Надеюсь я на удачу, на случай.

Коль Зевс захочет удачу нам дать,

И слабый у сильного сможет отнять

Добычу и жизнь. Вот так-то, ребята.

Отец (оборачиваясь к женщинам):

Эй, вы, пережитки матриархата!

Мне надоели ваши упрёки,

Несправедливы они и жестоки.

Всю жизнь я работал, всю жизнь надрывался,

Всю жизнь перед вами я пресмыкался,

А где благодарность, а где уваженье?

Одни лишь упрёки, одно униженье!

Я не могу так больше жить.

Сам Зевс не смог бы угодить

На все ваши капризы, вкусы.

Да вы не женщины – эмпусы!* 

То существо весьма несуразное

Греки себе представляли по разному.

Но есть и вариант такой:

Эмпуса – демон с женским телом

И с лошадиной головой.

Что, пожалели мне вина?

Так знай же, мать, так знай жена:

За отношение такое

Я покидаю вас. Под Трою,

Куда идёт героев рать,

Я удаляюсь воевать!

Мать:  Ха-ха! Не выпил он вина

 И опостылела жена.

Копьём пусть в первом же бою

Исколют задницу твою!

Жена: Ха-ха! Ты посмотри-ка, мать,

Мой муж собрался воевать.

Да ты же не храбрее зайца,

Пусть там тебе отрубят яйца!

Сестра (дочь гончара):

Послушай, мать, они ему

И в самом деле, ни к чему?

Отец: Мне спорить с вами надоело,

Ну, всё. Беруся я за дело.

А ну-ка, цыц, и марш в гинекий…

Содержит этот термин некий

Знакомый смысл? Что такого,

Здесь речь о женской половине дома.

Мой сын, единственный, родной,

Идёшь ли на войну со мной?

Сын: Конечно, я иду с тобой,

Отец, единственный, родной.

Иного и не может быть,

Иначе – с кем вино мне пить?

А на войне с тобой вдвоём

Вдвойне добычи мы возьмём!


Два небожителя глядят,

На землю устремив свой взгляд.

Зевс: Хм, странно как себя ведёт

Всегда простой этот народ.

Гермес: Такое поведенье мне

Понятно тоже не вполне.

Куда приятней наблюдать

Героев благородных рать.


А между тем два гончара

Идти всё ж на войну решились

И кое как вооружились.

И вот уже пришла пора

С землёй родимою проститься,

И вот они явились в порт.

Уж на корабль пора садиться.

По трапу поднялись на борт,

Вид боевой стремясь иметь,

Пыхтя под тяжестью оружья,

Потея и дыша натужно –

Таскать им не привычно медь.

Оборотившися назад,

Последний раз бросают взгляд

На берега родной земли,

На лица тех, кто корабли

Пришёл в путь дальний проводить.

Ну, надо ж так Судьбе шутить!

На берегу стоит сосед,

При нём оружья вовсе нет.

Сосед их горестно вздыхал,

Вслед кораблям рукой махал.

Отец: Эй, сосед, ты на войну идёшь, аль нет?

Сосед: Да, на войну сбирался я,

Вы это знаете, друзья.

Но, к сожаленью, высший долг

Повелевает всё же мне:

Место моё не на войне.

Отец: Послушай, не возьму я в толк,

Твои слова про высший долг?

Сосед: Пока вы в боевом пылу

Добыть стараетесь добычу,

Как вам велит войны обычай,

Терпя лишения и беды,

Я должен буду здесь, в тылу,

Ковать для вас вашу победу,

Точнее же – лепить горшки.

Во времена любой войны

В большом количестве нужны

Наши гончарные горшки.

Уж больно-то они хрупки,

Чуть что – и сразу черепки…

Да, кстати, о твоей семье,

О дочке, матери, жене

Я позабочуся вполне.

Ты можешь воевать спокойно,

А если что – умри достойно,

И память вечная в награду…

Раздалась в этот миг команда,

За вёсла взялися гребцы,

Их воду вспенили концы,

Корабль в море начал плыть,

Его уже не воротить.


И вновь Авалида. Вновь рассвет.

На берегу вождей совет

О том, как им под Трою плыть,

Чтоб этот город разорить.

Но оказался не так прост

И даже труден тот вопрос.

Агамемнон: Друзья! Мы все давали клятву,

Которую не взять обратно.

Смертельно оскорблён мой брат,

Дороги нет у нас назад.

Друзья Мои! В конце концов

Плевать нам будут все в лицо,

И нам, и всем потомкам нашим.

Горька позора будет чаша,

Коль за бесчестие такое

Нам не заплатит кровью Троя!

Крики с мест: Уж лучше пасть в бою жестоком,

Чем допустить позор потомкам!

Святую совершим мы месть,

Важней всего герою честь!

Агамемнон:Благочестивый старец Нестор,

Надеюсь я, тебе известна

Дорога морем до Троады?

Когда к Колхидской ты земле

С Ясоном плыл на корабле,

Вы проплывали и Троаду.

Нестор: Увы, мой друг. Учесть тут надо,

Хоть плавал я на Арго, но

Всё это было так давно.

Да, мимо Трои я проплыл,

Но, к сожалению, забыл

Морскую к Трое я дорогу,

Ведь лет промчалось очень много.

Агамемнон: Какие же за те года

К Троаде плавали суда,

Какие плавали герои?

Нестор: Из греков – только Менелай,

Чтоб посетить тот самый край,

Какой когда-то его дед

Покинул после многих бед.

Менелай: Но я к Троянской той земле

Не на своём плыл корабле.

Агамемнон:  Но было то не так давно.

Менелай:  Но я в дороге пил вино,

А так как всю дорогу пил,

То всю дорогу позабыл.

Крики с мест: Но сколько надо было пить,

Чтоб всю дорогу позабыть!

Нестор: Не надо ссориться друзья,

Вот что хочу сказать вам я.

Ну, что ж тут делать, раз забыл

Дорогу, по которой плыл.

Он пил вино, а для мужчины

Нет уважительней причины,

И это всем давно известно.

Все вожди разом:

О, как ты мудр, наш старец Нестор!

Агамемнон:  Но как же всё-таки найти

Морские к Трое нам пути?

Но тут взял слово Менесфей,

Известный сладостью речей.

Менесфей: Друзья, у нас вопросов много.

Мы как-нибудь найдём дорогу.

Отложим это на потом –

Каким нам плыть морским путём.

Я предлагаю обсудить

И согласительно решить,

И конструктивно, и тактично,

Этично, и демократично,

Поскольку средь военной братии

Всегда должна быть демократия,

А демократия, друзья,

Как это понимаю я…

Короче, целый час прошёл,

Как наконец он перешёл

К тому, о чём хотел сказать

(Вожди уж начали дремать),

… Как всё же с Троей поступить,

Как доберёмся мы в Троаду.

Я думаю, сначала надо

Послать нам к ним парламентёров

Для дружеских переговоров.

Пусть отдадут они Елену,

А Менелай простит измену.

А заодно они ему

Вернут дворцовую казну,

Тогда, мол, вовсе без войны

Назад домой вернёмся мы.

Крики с мест:  Нет, нет, нам этого не надо!

Зачем тогда нам плыть в Троаду,

Затратя столько средств и сил?

Да как же так: приплыл – уплыл?

Менесфей: Не так вы поняли, друзья,

Не то в виду имею я.

Скорей всего, без разговоров

Убьют они парламентёров,

Или потребуют от нас,

Что б мы немедля, сей же час,

Вернули им бы Гесиону.

Крики с мест: Да как вернуть её нам им,

Пусть даже если захотим,

Когда сбежала Гесиона

Давным-давно от Теламона.

А если вдруг без разговоров

Убьют они парламентёров,

Тогда будь сам парламентёр,

Начни сам этот разговор.

Менесфей: Друзья мои, зачем спешим?

Мы всё на месте там решим,

Кого послать парламентёром,

Не в этом суть друзья. Коль скоро

Весьма нелёгкие дела

Судьба подсунуть нам смогла,

Нельзя нам забывать о том,

Как пред истории судом

Мы будем выглядеть. Итак,

Я предлагаю сделать так:

Сказать: «Мы честно, без притворства

Явились в роли миротворцев…»

Крики с мест: Тащить туда всю эту рать

Затем, чтоб к миру призывать?!

Менесфей: Друзья, прошу вас не сердиться.

Как только в том мы убедимся,

Что бесполезны уговоры,

Тогда без лишних разговоров

На приступ поведём мы рать.

Агамемнон:         Хм… , что-то трудно мне понять:

Мы будем в роли миротворцев

С притворством или без притворства?

Ведь что касается Елены,

Как ни гнусна её измена…

Нестор: Но никогда её без боя

Нам не отдаст обратно Троя.

Оберегая честь свою,

Готовы пасть они в бою.

Агамемнон: Хм…, с притворством, без притворства?

А, впрочем, хватит миротворства.

Перед походом нашим славным

Вопрос должны решить мы главный.

Сейчас веду я речь о том,

Кому верховным быть вождём.

Конечно, средь военной братии

Всегда должна быть демократия,

Однако всё же без вождя

В сражении никак нельзя.

Крики с мест: Тебе, тебе и быть вождём,

Да, да, конечно, непременно,

Златообильные Микены –

Ты их являешься царём –

Всех больше войска нам прислали

И больше всех нам денег дали.

Агамемнон:Благодарю за честь , друзья,

Что ж, выбор сделан. Буду я

Своею собственной рукой

Вести вас на смертельный бой.

Ни в чём не буду я лукавить,

Я буду вами честно править,

Хоть может иногда и строго.

Но как же нам найти дорогу

Пришло кому- нибудь на ум?

Тут вдруг раздался некий шум,

Нарушен ход был заседанья,

И пред почтеннейшим собраньем

Два стража-воина предстали –

Мальчишку за руки держали.

Сурово воины сказали:

 - Вот мы лазутчика поймали!

Какой-то он не той породы,

Он не из нашего народа.

Мальчишка тот едва не плачет.

Агамемнон:        Что это значит?

А, ну-ка, сопли подотри

И откровенно говори,

Как звать тебя?

 - Кериф.

 - Кериф?!

Крики с мест:    Эноны сын? Вот это да!

Какой эмпус  тебя сюда

Занёс? А, ну-ка, повтори,

Как звать тебя?

Кериф: Кериф. Эноны сын я, а Парис-

Родной отец мой.

Агамемнон:      Вот сюрприз!

Поверить даже невозможно.

Теперь ты будешь наш заложник!

А, ну-ка, сопли подотри

И откровенно говори,

Кто подослал тебя сюда.

Соврёшь – так ждёт тебя беда.

Учти, с тобой я не шучу,

Соврёшь – так голову скручу.

Мальчишка сопли вытирал,

Слегка дрожал и отвечал.

- Меня послала моя мать,

Чтоб вам дорогу показать

Прямёхонько на Трою.

Агамемнон: О, что я слышу, что такое?

С чего бы вдруг твоя- то мать

Решила Трою предавать?

Кериф: Да просто очень хочет мать

За то Париса наказать,

Что совершил измену

И замуж взял Елену.

Агамемнон (задумчиво):

Однако, баб порода

Подлеет год от года.

Крики с мест: Но нам-то дело-то какое?

Покажет он дорогу к Трое!

Нестор: Друзья, постойте. К сожаленью,

Есть у меня ещё сомненья.

Не слишком просто всё решилось,

Само собою разрешилось?

Менесфей: Пускай Кериф проводит нас,

А если что,  то наш Калхас

Его поправит на пути,

Поможет верный путь найти,

Предотвратит коварство,

И хитрость, и лукавство.

Он, прозорливостью владея,

Нашёл дорогу к Одиссею

И подсказал нам, где Ахилл

От нас надёжно спрятан был.

Калхас: Но я всего лишь прорицатель,

Не навигатор-астроном.

К тому же я не надзиратель,

Вы забываете о том…

Но громок голосов был гул,

Калхаса голос в нём тонул.

- Смелей! Скорей! Ведём в бой рать,

Отбросим всякие сомненья!

Менесфей: Друзья, давай голосовать!

В ответ вверх лес взметнулся рук,

Оружия раздался стук

И было принято решенье.


Два гончара, сын и отец,

Приплыв в Авлиду, наконец,

Покинув корабельный борт,

Вдвоём идут в Авлиды порт,

Чтоб выяснить, как дальше быть,

Как им на службу поступить.

Героев множество вокруг,

Что ни герой – его фигура –

Гора стальной мускулатуры.

Отец: Гляжу я, сын, на мощь их рук,

Невольно думаю: а, вдруг,

Троянцы тоже столь могучи,

Пошлёт ли Зевс счастливый случай?

Сын: Конечно, отец, признать надо честно,

Пока что ещё никому не известно

Сильнее чья окажется рать,

Вдруг Зевс не захочет удачу нам дать?

Отец: А вдруг у троянцев такие ручищи…

Сын: А, может быть, даже ещё и почище,

Отец: И столь же их грозен будет их взгляд.

А плечи, как у э…э…

Сын: Как у бегемота зад!

Не лучше ли нам вернуться назад?

Отец: Конечно, ужасная будет война,

Но дома-то ждут и мать, и жена,

Они же нас могут совсем заклевать,

Коль, струсивши, мы не пойдём воевать.

Тогда уже точно родная жена

Не даст ни за что мне ни капли вина.

Послушай, мой сын, в сраженье любое

Всегда впереди шагают герои.

Особо бояться нам нету причины.

Сын: Попрячемся мы за геройские спины!

Весьма увлечённые тем разговором,

Надежды лелея, вперёд шагом скорым,

В толпе гончары продвигались. И вот

Упёрлись вдруг в чей-то огромный живот.

То афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей,

По виду – славный он герой,

Стоит герой – гора горой.

И очень просто та гора

Прихлопнуть может гончара.

Но афинянин не таков.

Заметив робость гончаров,

Лишь сладость ласковых речей

На них обрушил Менесфей.

 - Ну, что, друзья, вы в самом деле

Передо мной так оробели?

Скажу вам сразу наперёд:

Люблю, люблю простой народ.

Народ мне друг, народ мне брат,

Ведь я известный демократ.

Но чтобы больше во сто крат

Народ мне стал и друг, и брат,

Я с этой целью взял себе,

Своей покорствуя судьбе

Ни мало и ни много

Высокий титул демагога.

Ну, то есть стал вождём народа –

Уж такова моя природа.

Народ мне друг, народ мне брат,

Я демагог и демократ.

Иначе жить бы я не смог,

Я демократ и демагог.

Сын отцу шёпотом:    Зачем твердит он многократно

Про демагога-демократа?

Отец (тоже шёпотом):    Высокий смысл его речей

Не для моих тугих ушей.

Сын: Пока сейчас его я слушал,

Мне захотелось уже кушать.

Отец:А мне – пописать. Ну, так что ж,

Ведь от него не удерёшь.

И много раз ещё подряд

Сказал им этот демократ:

 - Народ мне друг!

Народ мне брат!

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 8

События главы восьмой –

Так это просто ой-ой-ой!

 

Последних мирных дней теченье

Закончилось уже, и вот

Последние приготовленья

Завершены. Огромный флот,

Какого мир ещё не видел,

Отплыл от берегов Авлиды.

Им путь указывал Кериф

(Да, так твердит нам древний миф).

Прошло не так уж много дней,

Кериф сказал: «К земле моей

Я вас привёл. Вот вам Троада.

Вам вон туда причалить надо».

Герои в поисках врага

Упёрлись взглядом в берега.

Глядят внимательно. И что же?

Те берега и впрямь похожи

На описанье той страны,

Куда они приплыть должны.

Две полноводные реки,

Как им твердили старики,

Впадают в море. Между ними

Равнина, а на той равнине

Стоят богатые селения,

В которых много населения.

За ними город  на холме.

Агамемнон:         Всё ясно мне!

Конечно, перед нами Троя.

Везенье вышло нам большое,

Враги нисколько нас не ждут.

Начнём же наш военный труд,

К эмпусам все переговоры,

Нам не нужны парламентёры.

Сейчас внезапным нападеньем

Возьмём мы Трою без сомненья.

Калхас: Постой-ка, погоди пока.

На эти глядя берега

Не вижу я на них врага.

Нестор (кричит со своего корабля):

Судьба лукавит ведь нередко,

Нам сделать надо бы разведку.

Агамемнон (то ли не слыша, то ли не желая слушать):

Пока нет воинов на стенах,

Пока не заперты ворота,

Возьмём мы Трою несомненно.

Судьба удачу нам даёт,

Вперёд! Вперёд! Вперёд! Вперёд!…

Эй, вы, потише, эй вы что там

На берег кинулись толпою?

Не убежит от вас же Троя.

А ну-ка, строится в ряды!

Ах, мать-то вашу растуды!…

В минуту эту роковую

Судьба шутила шутку злую.

Единым движима порывом,

Вождей не слушая призывы,

На берег ринулась толпа.

И цель её была проста:

Почуя лёгкую добычу,

(Уж так велит войны обычай),

Простые  воины, герои

Единой ринулись толпою

Без всяких совести зазрений

Громить прибрежные селенья.

Не разобрать в толпе уж той

Простой где воин, где герой.

Все рвут добычу друг у друга,

И огласилася округа

Проклятьем, воплем, плачем, стоном,

Визжали дети, выли жёны.

Из всех окрестных поселений

Бежало в страхе населенье.

Суровые войны законы

И детям ведомы вполне:

Пощады нету на войне!

При столь внезапном нападенье

Увы, к большому сожаленью,

Помогут, вряд ли, даже боги –

Надейся только лишь на ноги.

Беги, спасайся во всю прыть,

Коли не хочешь угодить

В неволю, в рабство, в плен позорный.

С усердием отменным рать

Принялась мародёрствовать.

…   А между тем уже дозорный

С высокой башни на холме

Подал весть в город  о войне…

В то время кто-то из вождей,

Им надо должное отдать

Пытались образумить рать

И навести порядок в ней.

Но рать плевала на порядок,

Когда  была добыча рядом.

…В то время в граде на холме

Всяк, кто способен был к войне,

Поспешно брался за оружье…

Рать распалялася всё хуже.

И только лишь один Ахилл

В минуту ту спокоен был.

Ахилл пришёл сюда за славой,

Чтобы ввязаться в бой кровавый.

Ему добыча не нужна,

Войны он ждал. Но где война?

Не видя пред собой врага,

Ахилл побрёл вдоль берега.

Идёт и взмахами руки

Бросает в воду камешки.

Вы не забыли, что Ахилл

Родным Фетиды сыном был?

Фетида – божество морей.

Её отец родной – Нерей.

Наверно, оттого Ахилл

Ещё с лет детских полюбил

Играть часами у воды.

…Уже построились в ряды

И изготовились к войне

Войска во граде на холме.

Звучит призыв, труба поёт –

Выходит войско из ворот.

Пусть меньше их в десятки раз,

Оружья мало, но смотрите,

Как беспощаден блеск их глаз

И как их грозен предводитель.

Ведёт их в бой он. Эта рать

Идёт не грабить – защищать,

Святую совершая месть

Семью, отечество и честь!

В бой смело ринулись, и вскоре,

Толпу настигнув мародёров,

Они вонзаются в неё,

Как в пень трухлявый остриё.

Пронзительно звенел металл,

Врагов безжалостно сражал.

На землю падали тела

И кровь по лезвиям текла.

Вновь Агамемнон призывал:

 - А, ну-ка, стройтеся в ряды!

 Но поздно строиться в ряды,

Скорей добраться до воды,

Добраться бы до кораблей,

Скорей, скорей, скорей, скорей!

Короче говоря, вся рать

Позорно стала убегать.

В то время кто-то из вождей,

Им надо должное отдать,

Пытались образумить рать

И навести порядок в ней.

Уже у самых кораблей

Слегка в себя пришедши рать

Всё ж попыталась оказать

Врагам своим сопротивленье.

Но поздно было, к сожаленью.

Враг всё же их одолевал,

Неудержимо наступал,

И грозен был их предводитель.

Кричали греки меж собой:

Как звать его? Кто он такой?

Да кто же он, этот воитель,

Который грозен, словно лев?

Враги, что их одолевали,

В ответ им с гордостью кричали:

  - Телеф!

  - Какой ещё Телеф?

  - Телеф, царь Мизии!

  - Да? Но, её проплыли мы давно.

Телеф – он, вроде, сын Геракла?

Уж постепенно ночным мраком

Край неба, не спеша, покрылся.

Тут наконец-то возвратился

С прогулки к кораблям Ахилл.

Патрокл, друг, с ним рядом был.

Увидев, что идёт сраженье,

Ахилл вздыхает с облегченьем:

«Ну, наконец-то, вот и враг,

Да хорошо дерётся как!»

С Патроклом вместе прёт он в бой.

Вскричали греки: « Ишь, какой!

Ты что ли тактики не знаешь?

Мы все бежим – ты наступаешь!

Ты, что ль, надеясь на доспехи,

Которые Гефест ковал

Отцу, как свадебный подарок –

Отец тебе их после дал –

Достичь надеешься успеха?»

Ахилл им гордо отвечал:

 - Надеюсь я на то копьё,

Которое теперь моё.

Хирон его, как вам известно,

Изготовлял для битвы с Зевсом.

Отцу его Хирон дарил.

 - Эй, осторожнее, смотри,

Бессчетны пред тобой враги.

Давай скорей назад беги.

Ну, что же ты как пень стоишь

Или бессмертным себя мнишь?

Ахилл: Возможно, мои так устроены ноги,

Возможно, так захотели боги.

Конечно, и я в свой погибну черёд,

Но бегать способен я только вперёд.

Кто-то из греков:

Ты, что ли, в самом деле, псих?

Ты просто отвернись от них.

Врага оставив позади,

Вперёд беги и не чуди.

Ахилл: Однако свой зад показать врагу

Я, ну, никак, ну, никак не могу.

Греки: Отлично ты вооружён,

Но ты врагами окружён.

Свой зад не спрячешь ты от них.

Ахилл: Что окружён – я это знаю.

Зато никто мне из своих

Сейчас сражаться не мешает.

Греки: Ответ нам твой, однако, странен.

Гляди – уже Патрокл ранен.

Патрокл ранен был и впрямь.

Но он настолько же упрям.

Он и не думал к кораблям

Пытаться как-то пробираться,

Стремился он продолжить драться.

Ахилл же, защищая друга,

Со страшной скоростью по кругу

Работает копьём своим.

Уж кучи тел лежат пред ним.

Кто-то из греков:

Велик, как слон, по виду он,

Но как проворен этот слон!

Аякс Большой: Приятель, ты ошибся малость,

Слон не придёт в такую ярость.

Агамемнон: Кончай болтать!

Вожди! Постройте-ка мне рать!

Тут Диомед и Одиссей,

И Менелай, Аяксы оба,

А так же и вожди другие

В минуты эти роковые

Ахиллу в помощь и Патроклу

Свои направили отряды.

Друг с другом оказавшись рядом,

Телеф с Ахиллом ведут бой.

Украсился уже Луной

Темнеющий небесный свод.

Уж время позднее, и вот

В неярком бледном лунном свете

Сражаются гиганты эти.

С большим трудом копьём Ахилл

В бедро Телефа поразил.

Тот неохотно отступил.

А дальше в темноте ночной

Бой прекращался сам собой.

Стихал звон меди постепенно,

И вопрошает Агамемнон:

- Ответьте, наконец-то, мне,

Вот этот город на холме

Зовётся Троя или нет?

И донеслось ему в ответ:

- Чего ты сдуру там сказал?

Протри как следует глаза,

Вглядися со вниманием,

Ведь это же Тевфрания!

Агамемнон: Ну, что ж, всё ясно мне.

Пусть Зевс меня бы поразил,

Такого и в ужасном сне

Себе бы не вообразил!

Кто-то из греков:

А где, эмпуса побери,

Щенок -  мальчишка тот Кериф?

Другой из греков:

Э, спохватился, милый мой,

На полпути уже домой

Сопливый хитрый тот щенок.

Домой бежит не чуя ног!

Агамемнон:  Я вижу нам позор не слабый-

Нас всех обдурили пацан и баба!

Однако, баб порода…

Греки (хором): Подлеет год от года!

Агамемнон: В ловушку заманили нас,

А ты куда глядел, Калхас?

В определении пути

Ошибку как ты допустил?

Куда смотрел ты, прорицатель?

Ответь-ка, милый мой приятель,

Куда и как ты нас завёл,

Ты понимаешь, как подвёл

Своим поступком ты меня,

Меня, верховного вождя?!

Калхас спокойно пред ним встал,

В глаза глядел и отвечал.

  - За безобразия все эти,

Конечно же, и я в ответе.

Но повернул ты очень ловко –

Вот так, без всякой подготовки

Свои войска бросаешь  в бой,

А виноват кто-то другой!

Возможно, прозвучит не лестно,

Но я, а также старец Нестор

Остановить тебя хотели,

Но, к сожаленью, не сумели.

Да, я, конечно, виноват.

Когда немного дней назад

Решили выбрать мы вождя,

То за событьями следя,

Вмешаться не нашёл я сил.

Но если б ты меня спросил,

Тебя ли выбрать – не тебя,

Я б, верность истине храня,

Хоть все поддерживали сдуру

Как раз твою кандидатуру,

Тебе сказал бы – подожди!

Куда же лезешь ты в вожди?

Твоё богатство, знатность рода

И уважение народа,

Поскольку чтит тебя народ

За твой столь древний славный  род,

Увы, всё это вместе всё же

Само собой никак не может

Нам дать уверенности в том,

Что будешь славным ты вождём.

А где же опыт, где же знанье?

Одно лишь твёрдое сознанье

Своей единой правоты.

Нет, не случайно носишь ты

Такое имя – Агамемнон,

Что означает – очень упорный.

Упрямым, конечно, быть не зазорно.

Однако, ежели при этом

Не хочешь знать ничьих советов,

Помочь не сможет прорицатель.

Вот так-то, милый мой приятель!

Нестор:  Вели себя мы все не мудро.

Сейчас, конечно, очень трудно

Вести нам речь про те причины,

Что нас к трагедии вели.

И мы послушно к ней пришли.

Но мы же всё-таки мужчины.

Ошибки, трудности, потери

Не повод это для истерик.

Сейчас уж ночь. Поверьте мне,

Мы утром будет мудреней.


Настало утро. Ветер нёс

Прохладу утреннюю с моря.

На небо выплыл Гелиос.

Объединены общим горем,

Мизийцы с греками прощальный

Обряд свершают погребальный.

Печаль и боль потерь остры.

К Аиду души отлетают,

И погребальные костры

Зловещим пламенем пылают.

Увы, всё вышло так нелепо,

Но, помирившися с Телефом,

Своей судьбе навстречу вскоре

Эскадра снова вышла в море.

Вопреки судьбе. Часть 1. Глава 9

А вот глава девятая.

И вновь Судьба проклятая

Ловушки и уловки

Героям строит ловко.

 

Но вышла снова неудача,

Судьба их вновь подстерегла -

Эскадру буря разметала.

Ну, что же, так или иначе

Все наши славные герои,

Громить собравшиеся Трою,

Чуть в море с жизнью не расстались

И вновь в Авлиде оказались,

И вновь готовились в поход

Весьма настойчиво. Но вот

Не отпускала их Авлида,

Прогневалася Артемида

На Агамемнона. Убил

Он на охоте её лань.

И вот теперь их дело дрянь.

Который день уже Борей

Свирепствует среди морей.

Его наслала Артемида,

Да, велика её обида.

Но греки этого не знают,

Пока лишь недоумевают.

Ведь грекам, чтобы плыть в Троаду,

Зефир иль Нот дождаться надо.

Ну, что поделать в самом деле?

И, развращаяся бездельем,

С весьма завидным постоянством

Всё войско предавалось пьянству.


Вот как-то рано поутру

К верховного вождя шатру

Идут два наши гончара.

Вступать на службу им пора.

Вооружилися. И даже,

Поскольку им стоять на страже,

У Агамемнона шатра

Почти трезвы два гончара.

И вот они на пост свой встали.

Тянулся день. Они скучали,

Зевали. О вине мечтали

И с нетерпеньем ожидали,

Чтоб их сменили поскорей.

Вдруг афинянин Менесфей

К шатру поспешно подошёл,

В дверь постучал и внутрь вошёл.

Но перед этим Менесфей,

Известный сладостью речей,

Сказал им десять раз подряд:

«Я демагог и демократ!

Простой народ, ты верь мне, верь!»

Когда за ним закрылась дверь,

У гончаров у этих двух

Тотчас же обострился слух.

Порой народ бывает глух

К призывам, просьбам, уговорам.

Зато начальства разговоры

Он ловит чутко, как локатор:

Что там сказал эксплуататор?

Агамемнон: О, здравствуй, здравствуй, Менесфей!

Ну, заходи сюда скорей.

Поговорим давай с тобой,

Что делать дальше нам с войной.

Откуда взялся этот ветер?

Как видно, кто-то из богов,

Жаль, мы не знаем, кто таков,

Прогневался. А кто в ответе?

Как разгадать вопросы эти?

К Троаде мы узнали путь.

Сказать по правде, просто жуть,

Какою страшною ценой

Узнали к Трое путь морской.

Когда Ахилл Телефа ранил,

Характер раны был так странен.

Никак она не заживала,

И настрадался он немало.

Но Аполлона вопрошал,

И Апполон ему сказал:

«Тебя излечит тот, кто ранил».

Ответ, конечно, очень странен.

Однако кое-как Телеф,

Путь дальний всё же одолев,

Сюда явился. Я семью

Сюда тогда созвал свою.

Телеф страдал, и оттого

Малютку сына моего

В заложники он захватил,

Потребовал, чтоб исцелил

Его ни кто-нибудь – Ахилл!

Хоть хорошо, что в этот раз

Наш проницательный Калхас

Нам подсказал: «Чуть-чуть спилить

С копья Ахиллого металла

И его к ране приложить» -

Она гноиться перестала.

Тем, чем Ахилл его разил,

Тем он Телефа исцелил.

А, между прочим, кстати,

Так начиналась гомеопатия.

А, в самом деле, как удобно:

Лечить подобное – подобным!

Орест, мой сын, живой остался.

Благодарить нас постарался

Тогда Телеф. К Троаде путь

Нам указал. Но просто жуть,

Какой ценой…Но выйти в море,

Наверно, сможем мы не вскоре.

Который день уже Борей

Свирепствует среди морей.

Сидеть нам тут что ль целый год?

Не разбежался бы народ.

Менесфей: Как ты сказал, народ?

Агамемнон: Народ.

Менесфей:  Вот этот вечно пьяный сброд,

По-твоему, и есть народ?

Тут двое охраняют вход,

Коль хочешь знать, так, между прочим,

От них разит, словно из бочки,

Точнее, как из бочек двух.

Отец (сыну):   Имеет он отличный нюх.

Когда он рядом тут стоял,

Я чуть не попою дышал.

Менесфей:  Вот этот вечно пьяный сброд

Тобою названный  народ -

Ему ведь, в общем, всё равно,

Где будет он лакать вино,

В Авлиде или же в Троаде.

В него закачивай, хоть сзади

Его любимое вино.

Но если кончится оно,

Как протрезвеет да проспится,

И в самом деле разбежится.

Сын-гончар:Да, он, конечно, прав вполне

В своих сужденьях о вине.

Агамемнон: Однако много лет подряд

Ты всем твердишь – ты демократ,

Простой народ тебе, мол, брат.

Ещё я слышал, что ты, вроде,

Ведёшь и речи о свободе?

Менсфей: Конечно же, я демократ,

Хотя мне этот друг и брат,

Так называемый народ,

Уж надоел аж вот так вот.

Вот эти, что стоят у входа,

Два представителя народа,

По рожам видно их вполне –

У них же даже и во сне

Одни лишь мысли о вине!

Отец: За эту проницательность

Я чувствую к нему признательность

Менесфей: Конечно, иногда в народе

Веду я речи о свободе.

Но я прекрасно понимаю,

Конечно, я отлично знаю,

Что нужно этому народу.

Свобода для таких уродов,

Что встали вход тут охранять –

Свобода пить, свобода жрать,

Бездельничать и воровать!

Они ведь этого и ждут,

Свободу дай им – всё пропьют.

От них всего возможно ждать,

Они пропьют родную мать!

Отец: Неточность сделал он одну,

Скорее я пропью жену.

Сын: Твоя жена – мне всё же мать,

А, впрочем, что тут рассуждать,

Всё, что имеем мы вдвоём,

С тобою вместе мы пропьём!

Менесфей: Возможно, речь моя странна

Насчёт народа и вина,

Поскольку много лет подряд

Я демагог и демократ?

Агамемнон: Да, смысл мне твоих речей

Не очень ясен, Менесфей.

Менесфей: Ну, что же, друг мой,  про свободу,

И про чудачества народа,

И что есть что на самом деле

Поговорить ещё успеем

С тобой в другой как-нибудь раз.

Я вот зачем пришёл: Калхас

Наш как-то странен стал на вид,

Он подозрительно молчит.

Короче, показалось мне –

Причину знает он вполне,

Что не пускает нас в Троаду.

Спросить его построже надо.

Агамемнон:Ну, что же, мне совет твой ясен,

С тобою я вполне согласен.

Я соберу вождей сейчас,

Ты поищи-ка, где Калхас.

Шатёр покинул Менесфей,

Известный сладостью речей,

И на прощанье гончарам

Он говорил: «Желаю вам

Всего, чего хотел бы сам.

Народ мне друг, народ мне брат,

Я демагог и демократ.

Желаю вам достичь всех целей.

Прощайте, мне идти пора».

И с уваженьем вслед глядели

Ему два этих гончара.


Без промедленья, тот же час,

Допрошен строго был Калхас.

Ему сказали: «Ты сам знаешь,

Сейчас плохи наши дела.

Ты что от нас скрываешь,

Чего Судьба нам припасла?

Так помоги же нам, приятель,

Ведь ты же всё же прорицатель!»

Калхас плечами лишь пожал

И неохотно отвечал:

Предупредить хочу вас снова

Я вот о чём, мои друзья,

Бывает, к сожаленью, слово

Страшнее острия копья.

Правдивое вам нужно слово?

Его услышать вы готовы?

Коль ваш вопрос поставлен прямо,

Открыто, твёрдо и упрямо,

Откуда взялся этот ветер

И кто за бедствие в ответе,

Ну, что же, я отвечу вам,

Отвечу прямо, как друзьям.

То Агамемнон Артемиду

Своим поступком оскорбил.

Он лань любимую убил

Её случайно на охоте.

Друзья мои, напрасно ждёте,

Когда утихнет этот ветер.

Не стихнет он покуда тот,

Пред Артемидой кто в ответе,

Ей в жертву дочь не принесёт.

В том нету никаких сомнений.

Агамемнон:  А-а-а! Дочь родную – Ифигению…

Какая страшная жестокость

Коварного слепого Рока!

 Но делать нечего. И вот

Гонца к семье своей он шлёт.

Вот получает Клитеместра

Письмо от мужа своего

И удивилась. От него

В златообильные Микены

Она вернулась только что,

И вот их снова Агамемнон

Зовёт к себе. Но для чего?

Как стало ясно из письма,

Их Ифигения должна,

Хоть были юны её годы,

Перед Троянским тем походом

Женой стать юного Ахилла.

И Клитеместра скрыть не в силах

Известию такому радость,

Не ведая, какую гадость

Судьба-злодейка припасла.

Конечно, эти все дела

Не обошлись без Одиссея.

Совет, конечно, он тот выдал,

Как жертву заманить в Авлиду.


Вот приезжают мать и дочь

В Авлиду. Мать была не прочь

Отдать Ахиллу в жёны дочь.

Но вновь Судьба шутить решила.

Встречают вдруг они Ахилла.

Случайна встреча. И к тому же,

Тот разговор вела без мужа

С Ахиллом юным Клитеместра.

Ахиллу было неизвестно,

Что Агамемнон хочет дочь

Ему дать в жёны. Но не прочь

На Ифигении Ахилл

Жениться. Твёрдо он решил

С ней заключить законный брак,

А раз решил – да будет так!

Тут Агамемнон появился,

Обман, конечно же, открылся.

Жена пришла, конечно, в ужас

И крепко тут досталось мужу.

  -  Как ты посмел, как ты решился,

Как ты на это согласился?!

Родную в жертву дочь отдать!

Что Агамемнон мог сказать?

Тут рассужденья были лишни

Про гнев богини, долге высшем.

Плевать хотела мать на долг,

Какой ей в этом долге толк?

Она в истерике рыдала

И Агамемнону сказала:

 -  Ты, зверь, мне больше не супруг!

Ахилл в их спор вмешался вдруг.

- Послушайте, свою жену

Не дам в обиду ни кому,

Её не троньте, так-то вот!

Разинул Агамемнон рот.

Ахиллу он сказал: «Ахилл!

Чтоб ты так больше не шутил!

Оставь-ка лучше шутки эти».

Ахилл тогда ему ответил:

 - Тут шутки вовсе не причём.

Сейчас схожу я за мечом,

Меня немного подождите,

В своём шатре вы посидите.

И за мечом Ахилл ушёл

(Я не успел сказать ещё,

Что на войну Ахилл привёл

Мирмидонян с собою рать.

Сейчас я должен буду дать

Хотя бы кратко справку вам

Про славных тех мирмидонян.

Ахилла дед – Эгины царь,

Случалося такое встарь,

Была чума, и от чумы

Спасенья не было, увы.

Совсем тот остров обезлюдел,

Один жив царь – погибли люди.

Взмолился к Зевсу тут Эак:

«О, Громовержец, сделай так,

Чтоб остров снова населился».

И Громовержец согласился.

Согласья смысл его таков:

По волшебству, из муравьём

Он создал вновь ему людей.

Впоследствии, когда Пелей

Переселился жить во Фтию,

Эгину часть из них покинув,

Последовала вслед за ним.

Ту рать он после отдал сыну.

Всегда отменно дисциплину

Блюла повсюду эта рать.

Но тут Ахилла поддержать

Рать отказалась. Но Ахилл

Как прежде непреклонен был).

Надел доспехи он Гефеста,

Вооружившися мечом,

Пред Агамемнона шатром

Стоит. Не сдвинуть его с места.

И слух про этот инцидент

Весь лагерь облетел в момент.

Теперь как им под Трою плыть?

Ахилла надо укротить!

Оружье взяв, надев доспехи,

К шатру вождя сходились греки

На страже где Ахилл стоял,

Свою невесту охранял.

Огромный меч его остёр,

И даже в собственный шатёр

Войти не может Агамемнон.

Но грекам надо непременно

Любой ценою постараться

До Ифигении добраться.

Но знают греки про Ахилла,

Какая в нём таится сила.

Все видят: грозен его взгляд,

И греки издали кричат.:

Спрячь меч, уйди, чего тут встал?

Ахилл к эмпусам их послал.

- Ты с кем собрался воевать?

Перед тобой своя же рать,

В одних рядах мы бились раньше.

Ахилл послал их ещё дальше.

- Ты что ль нас будешь убивать,

Совсем ты что ли бессердечный?

Ахилл ответил: «Да, конечно,

Я же сказал: свою жену

Не дам в обиду никому».

-  Да ты ещё и не женился,

С чего ты  вдруг  так взбеленился?

Ахилл: Сейчас вот с вами подерусь

 И обязательно женюсь.

Агамемнон:  Меня ты выслушай, Ахилл,

Ведь это просто повод был,

Чтоб дочь в Авлиду заманить.

Ты, наконец, кончай шутить.

Знай, о женитьбе был вопрос

Поставлен вовсе не всерьёз,

И не его тебе решать.

Ахилл: А мне плевать,

Не надо было обещать.

Кто-то из греков:

Вот это да. Ну и дела.

Да он упрямый, как скала.

Аякс Большой:  Немного ты не прав, друг мой,

Сравнив Ахилла со скалой.

Хоть это очень сложно,

Скалу подвинуть можно.

Скажу тебе я прямо,

Скала не столь упряма.

Кто-то из греков:

Послушай-ка, Аякс Большой,

Вступи-ка, что ли, ты с ним в бой.

Ты самый сильный среди нас,

Вступи, Телемонид Аякс!

Аякс:  Вступить с ним в бой не страшно мне,

Но брат двоюродный он мне,

И надо мне ещё решить,

На чьей здесь стороне мне быть.

Кто-то из греков:

Эй, афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей,

Ты, что ли, с ним поговори

И как-нибудь уговори.

Менесфей: Послушай, милый наш Ахилл,

Ты всем нам очень-очень мил.

Судьба порой к нам так жестока,

Так подчинимся воле Рока…

Ахилл: Тебя я что-то слышу плохо,

Чего вы издали кричите,

Ко мне поближе подойдите.

Менесфей: С ним говорит пусть Одиссей,

Известный мудростью своей.

Одиссей: Нет, нет, тут мудрость не причём.

Он шевельнёт слегка плечом –

Разрубит надвое мечом

В ответ на мудрые слова

И станет Одиссея два,

А я хочу, чтоб был один.

Вы сами говорите с ним!

А лучше пусть наш старец Нестор,

Благочестивостью известный.

Нестор: Что я могу сказать в ответ?

Прожить ещё немало лет –

Мне было предсказание.

Но откровенно говоря,

Судьбу испытывать зазря

Нет у меня желания.

Греки (Ахиллу): Ты всё же хочешь воевать?

Против тебя вся наша рать.

Ахилл: А мне на это наплевать.

Чем многочисленнее рать,

Тем интересней воевать.

Отец и сын гончары (рассуждают между собой):

- Однако то, что против вся,

Сказать пока ещё нельзя.

- Ты помнишь в Мизии в сраженье,

При помощи соображенья

Нетрудно было угадать,

Куда и от кого бежать.

- Но дело здесь совсем особое.

- Сейчас пойдёт междоусобица,

Тут невозможно угадать,

Куда и от кого бежать.

- Ахилл не просто неразумен,

По-моему, он впрямь безумен.

Калхас (проходя мимо):

Безумец тот, кто сунется к нему…


…В лесу мне видеть довелось:

Волками был обложен лось,

А был тот лось, уверю вас,

Размером где-то так с «Камаз».

Нет-нет, ей Богу, я не вру.

Спокойно лось щипал траву,

На хищников голодных стаю

Внимания не обращая.

А волки сели на хвосты,

Глаза глядели плотоядно,

Дрожали губы их, и жадно

Тянули воздух их носы.

Видать, робели волчьи души

Пред мощью исполинской туши.

Вот подкрепившись хорошо,

С поляны сытый лось ушёл.

Стуча зубами, дыбя холки,

Голодными остались волки.

Однако забывать не будем,

Там были волки, здесь же  - люди.

Возможно, не вполне я прав,

Сличая наш и волчий нрав.

Так иль иначе, но по мне

Немного волки нас умней…


Ещё бы миг, ещё чуть-чуть…

Не то, что я сказать хочу –

Могла бы кончиться война

Не начинаясь. Но она,

Могла, вне всякого сомненья,

Иное обрести теченье,

Поскольку, не сдержавшись, войско,

Порывом движимо геройским,

В конце концов,  бы, вне сомненья,

Всё ж совершило б нападенье.

Ну, и, конечно же, Ахилл

Изрядно б войско проредил.

Возможно всё. Но всё ж таки,

Судьбы уловкам вопреки,

Пришло нежданное спасение.

Смирить два непреклонных мнения

Сама решила Ифигения.

Она сама решила стать

Богине жертвой добровольной,

Вражду возникшую невольно

Тем примирить. Рыдала мать,

И удивлялася вся рать

Такому мужеству девчонки,

Что отдала себя всецело

На благо общего их дела,

Чтоб не пропало оно зря.

Когда уже у алтаря

Она грудь смело обнажала

Для ритуального кинжала,

Внезапно тьма на землю пала.

Когда рассеялся тьма,

Узрели греки – не она,

А лань у алтаря лежала.

Всеобщий возглас удивления

Раздался. Будет продолжение

Ещё у чудной той истории,

Но это после. Дул на море

Попутный ветер. И тогда

Спустили на воду суда.

Однако пред самим отплытьем

Ещё случилося событье.

Пред тем, как всем за вёсла браться,

В последний раз ещё собраться

Решили греки. Обсудить

В последний раз, как дальше быть.

Быть может, Зевсовым решеньем

Какое будет им знаменье?

Удача ждёт их или зло?

Вот что у них произошло.


Итак, собрались все они.

Вожди уселися в тени

Ветвей огромного платана,

А может дуба иль каштана,

А остальные все вокруг,

Образовав огромный круг.

Вот кто-то слово взять хотел,

Не получилось, не успел.

Вдруг видят все, что меж корней

Огромный выползает змей.

Тот змей вкруг дерева обвился

И на вершину устремился.

А на вершине было той

Гнездо и девять в нём птенцов,

Десятая сидела самка.

Гнездо то было воробьёв,

И слопал змей сперва птенцов,

Потом он проглотил их мать,

Потом стал с дерева сползать,

Потом он в кольца крепко свился

И тут же в камень обратился.

Следили греки с изумленьем

За тем чудесным превращеньем.

Вот с места Агамемнон встал

И строгим голосом сказал:

«Ну, что же скажешь в этот раз

Ты нам, всевидящий Калхас?»

Калхас: Признаться, мне за вас обидно.

Неужто вам самим не видно,

До вас нисколько не дошло,

Что здесь сейчас произошло?

Вы видели, в конце концов,

Как  девять змей пожрал птенцов,

Десятую пожрал он мать.

А дальше видели вы сами –

Змей превратился в мёртвый камень.

Буквально надо понимать,

Что десять лет в стране далёкой

Нам погибать в войне жестокой,

И множества героев души

Пойдут в Аид. Но мы разрушим,

В том нету никаких сомнений,

В десятый год троянцев стены!

Довольная вскричала рать:

Вот так и надо прорицать!

Ты нам победу напророчил

И тем обрадовал нас очень.

Большая нас добыча ждёт!

Ура! К победе! В бой! Вперёд!

Калхас: Вы плохо поняли, друзья,

Что именно пророчу я.

Вы чётко осознать должны,

Что значит десять лет войны,

Что значит десять лет сражений

И сколько будет поражений,

И скольких заберёт Танат.

Вы знаете – Приам богат

Не только золотом – друзьями,

Своей роднёй и сыновьями.

Там сыновей – целый отряд!

Нет, путь наш будет непростой

К дверям дворцовой кладовой.

Из тех, кого я вижу тут

Увы, не все его пройдут.

Не думайте, что я пугать

Собрался собственную рать.

Я понимаю вас, друзья,

Ведь каждый думает: «Не я

Врагом в бою буду убит

И навсегда сойду в Аид.

Не я! И тело не моё

Пронзят стрела или копьё.

Смеясь, весёлые враги

Пинать ударами ноги

Не мой кровавый будут труп».

Я не хочу сказать, что глуп,

Тот, кто не думает о Смерти.

Но всё-таки, друзья, поверьте:

Презрев опасности и беды,

Вы, в предвкушении победы,

Ликуете, хотя и шумно,

Но всё-таки не очень умно.

Должны вы сами понимать,

Что для того, чтоб воевать,

Не только смелым надо быть,

Но надо всем нам есть и пить,

И одеваться, и к тому же

Чинить суда, чинить оружье.

За десять долгих лет войны

Потратить сколько мы должны?

У Трои будут в эти годы

Ничуть не меньшие расходы.

Ещё учесть нам будет надо –

Они же закопают в клады

Свои сокровища, и так

Надёжно их от нас укроют,

Когда возьмём мы штурмом Трою,

Найти их будет не пустяк!

Теперь вы сами рассудите:

Из Трои много ли добычи

С собою привезёт домой,

Тот, кто останется живой?

Агамемнон: Н-да, между прочим,

Не очень-то ты хорошо напророчил.

Нестор: Калхаса мудрые слова

Хочу чуть-чуть дополнить я.

Как нам обещано богами,

Победа будет всё ж за нами.

Пусть длительно войны теченье,

Не все же мы падём в сраженьях.

И мне напомнить вам пора,

Что нету худа без добра.

Чем больше будет тех, кто славой

Покрыв себя в борьбе кровавой

Погибнут и сойдут в Аид,

Тем больше тот, кого хранит

Сама Судьба, возьмёт добычи,

Как нам велит войны обычай.

Герои: Нам было всем давно известно –

Ты очень мудр, наш старец Нестор.

Мы убедились ещё раз,

Что ты мудрее, чем Калхас!

Отец-гончар (сыну):

Послушай, в той борьбе кровавой,

К эмпусам бы всю эту славу,

Судьба героя сохранит,

А нас -  прямёхонько в Аид.

Герои – те полны отваги,

Они не то, что работяги,

Среди богов у них родня.

А у тебя? А у меня?

За десять долгих лет войны

Едва ли живы будем мы.

Судьба не любит работягу,

Во мы попали в передрягу!

Сын-гончар (отцу):

Не бойся, отец, мы всё же мужчины,

Попрячемся мы за геройские спины.

Чем зря работяге болтать о Судьбе,

Заботиться надо самим о себе!


Идёт флот к Трое путём водным.

Но было так Судьбе угодно,

Что неприятность на пути

Опять должна произойти.

По предсказанью в деле этом

Не обойтись без Филоклета.

Гераклу он знаком был с детства

И именно ему в наследство

Геракл оружье завещал

И перед смертию отдал

Он Филоклету лук и стрелы.

Ещё им было предсказанье,

Калхаса мудрого гаданье:

На острове у нимфы Хрисы

Стоял заброшенный алтарь –

Геракл воздвиг когда-то встарь.

Героям предстояло снова

Перед сражением суровым,

Чтобы победу обрести,

Обильны жертвы принести

На том же самом алтаре.

Сойдя на берег, на заре,

Найти алтарь было непросто.

Густой лес рос на этом острове,

Но помнил Филоклет то место,

Оно ему было известно.

Ведёт он греков к алтарю,

Не ведая судьбу свою.

За Филоклетом греки шли,

И к алтарю они пришли.

Но ядовитая змея

Взметнулась вдруг от алтаря

И Филоклет укушен был.

Укус змеиный тот лечил

Известный лекарь Махаон,

Но был бессилен даже он,

Хотя Асклепия он сын.

В силу неведомых причин

Болела рана всё сильней.

Прошло уже немало дней,

Ужасно Филоклет страдал,

Гноилась рана, он стонал.

И подал Одиссей совет:

Поскольку целых десять лет

Им воевать ещё под Троей,

Принять решение такое:

Коли пока от Филоклета

Им толка никакого нету,

То на пустынном берегу

Его пока оставить здесь.

У нас в запасе время есть!

А если он здесь не умрёт,

В решающий десятый год

К себе потом его забрать…

И вот уснувший Филоклет

Оставлен был на берегу…


Я думаю змеюга та

Кусалась вовсе не спроста.

Тут вот в чём дело. Той порою

Могилы славные героев

Хранились в тайне в те года,

Хоть это было не всегда.

Конечно, нам такой обычай

Казаться может необычен,

Но, может, от лукавых глаз

Их стоило хранить как раз?

Когда прославленный герой

Свой путь заканчивал земной

Так получилось – в тот момент

С Гераклом был был лишь Филоклет.

Сам Филоклет в момент печальный

Зажёг костёр тот погребальный,

Сам после кости он собрал

И хоронить Геракла стал,

И по велению богов

То место в тайне сохранял.

Поклялся он могилу скрыть,

Ни с кем о ней не говорить.

Его друзья про это знали

И не однажды приставали,

Чтобы открыл им Филоклет

Тот исторический секрет.

Однако он в себе носил

Секрет, пока хватало сил.

Сболтнёшь друзьям хоть пару слов –

Настигнуть может гнев богов!

Вот как-то раз, набрав вина,

Его поили допьяна

И говорили: «Филоклет,

Открой нам, что ли, свой секрет».

Не удержался Филоклет,

Поднялся молча и пошёл,

И на могилу он пришёл,

И для открытия секрета

Он молча встал на место это.

Возможно, именно за это

Змея кусала Филоклета.

Возможно, для расправы той

Какой-то повод был другой.

Для наказания нас смертных

Всегда есть повод у бессмертных.


Волна штормовая форштевнями рвётся,

По пенистым гребням эскадра несётся.

И хищны носы кораблей крутобоких,

И лица вождей беспощадно жестоки.

И нету над ними Добра, нету Зла,

Лишь мачты скрипенье и взмахи весла,

Да вспучило парус на стонущей рее.

Скорее в сраженье, скорее, скорее!

Скорее пускай начинается то,

Чего избежать не сумеет никто!

С передового корабля раздался крик:

«Земля, земля!»

Агамемнон одной рукой

Сжал крепко рукоять меча.

При этом он другой рукой

Коснулся братова плеча.

-  Ну, вот, мы видим, Менелай,

Перед собой тот самый край,

Который наш когда-то дед

Покинул после многих бед.

А сколько бед терпел наш род?

И пострадал ты в свой черёд.

Но близок час. В бою кровавом

Свершим мы месть, добудем славу!

А Менелай главой качал

И как-то странно отвечал:

-  Но всё-таки жаль, что могучий Ил

Разрушил, разграбил цветущий Сипил.

Конец  первой  части


 

Прозаическое отступление 

Что представляли собой события Троянской войны на самом деле? Увы! История – не «картина маслом», а мозаика, сложенная из множества камушков – фактов, считающихся более-менее достоверными (а сколько из них фальшивых?). Если расположить их  немного иначе, или просто повернуть некоторые другой стороной, то и картина получится немного иная.

 Есть мнение: Троянская война совпадает по времени с другим событием – исходом израильтян из Египта, после которого лидеры израильтян сорок лет водили их по пустыне, чтобы за это время умерли те, кто родились в рабстве.

Есть другое мнение: Троянская война – один из эпизодов большой сорокалетней войны, во время которой боевые действия происходили во всём восточном средиземноморье. Лидеры израильтян просто выжидали, когда противоборствующие стороны ослабят друг друга настолько, что можно будет приступать к захвату Палестины, не опасаясь попасть «меж двух огней».

Давайте попробуем «перебрать камушки» и найти те, которые говорят в пользу версии Большой войны.

При упоминании о Трое, в памяти сразу всплывает «Илиада», но это произведение описывает (по подсчётам специалистов) 50 или 56 дней последнего года войны, от ссоры Ахилла с Агамемноном до похорон Гектора. Кроме Гомера множество других авторов вдохновлялись этой темой, оставив огромный массив информации о самой Троянской войне, о событиях, ей предшествовавших и последовавших за ней. Да и в самой «Илиаде» упоминается множество событий за пределами этих 50-56 дней. Поскольку излагаемое здесь – не научная статья, не стану ссылаться на источники информации, упомяну лишь Роберта Грейвса, у которого любознательный читатель может проверить правильность приводимых здесь временных промежутков.

Итак. После похищения Елены, Парис не направляется домой, а в течение двух лет ведёт какие-то боевые действия в южной части Эгейского моря, потом нападает на Кипр. Это противоречит логике литературной версии мифа – Кипр остров Афродиты, но говорит в пользу версии Большой войны, первопричина которой – борьба за контроль над медными рудниками Кипра.

Только после возвращения Париса в Трою состоялся первый сбор греческого войска в Авлиде, но боевые действия греки начинают не в Троаде, а в Мизии. Второй сбор в Авлиде состоялся только через восемь лет после первого, и только тогда – поход в Троаду и боевое столкновение с троянцами. Но первые девять лет боевые действия ведутся на обширной территори, и греки захватывают многие города, как на морском побережье, так и вдали от него. Всё это время Троя не подвергнута осаде, всего лишь блокированы ворота, обращённые к морю. На помощь Трое приходили союзники, но все они разбиты по-одиночке греческим войском, постоянно «собранным в кулак». То есть под Троей сражались не только троянцы. Царь эфиопов Мемнон шёл к Трое семь лет, по пути ввязываясь в какие-то сражения. То есть, в это время боевые действия велись и в Африке, и на Ближнем востоке.

Ещё одна любопытная подробность: реальная угроза взятия Трои штурмом возникла единственный раз, когда Ахилл, мстя за Патрокла, едва не овладел крепостной стеной, но это было «против воли богов». Так была ли Троянская война действительно Троянской? Тем более, что с падением Трои боевые действия не прекращаются. Вместо возвращения домой Одиссей совершает нападение на киконов, малочисленным отрядом на сильного противника, что вообще противоречит всякой логике, если война победоносно завершена.

 Тем временем Диомед, вернувшись в Грецию, ввязывается в какие-то боевые действия на стороне своего деда. Потом воюет в Италии. Одиссей возвращается домой через десять лет после отплытия из-под Трои, потеряв и войско, и корабли, якобы, по вполне сказочным причинам. Но если «Илиада» признана мифологизированным описанием вполне реальных событий, то почему бы «Илиаду» и «Одиссею» не «уравнять в правах»? В таком случае «Одиссея» не просто древнегреческое фэнтэзи, а повествование о военных походах, окончившихся плачевно. Возможно, именно по этому в «Одиссее» так много сказочного (форс мажорные ситуации!): для оправдания неудач и поддержания имиджа того, кто был прозван «Разрушитель Трои», но домой вернулся нищим.

После устроенного Одиссеем в стенах родного дома массового убийства он, по законам того времени, удаляется в десятилетнее изгнание. Тем временем подрастает сын Одиссея от Цирцеи Телегон и решает навестить отца. Далее всё происходит по классическому варианту. Отец и сын при встрече не узнают друг друга. Между спутниками Телегона и людьми Одиссея начинается бой. Телегон поражает Одиссея копьём, наконечник которого – ядовитый шип морского ската. Таким образом, сбывается предсказание, полученное Одиссеем в молодости: умрёшь от моря, но не в море.   

Итак. От нападения Париса на Киклады и Кипр до последнего боя Одиссея действительно получается 40 лет (2+8+10+10+10), после этого в течение некоторого времени важных военных событий не происходит.

Возможно кто-то, прочитав это, скажет: всё  взято с потолка, притянуто за уши и высосано из пальца. Возможно, будет прав. А, может быть, и нет.

Вопреки судьбе. Часть 2. Глава 1

Глава первая части второй –

 Ну, вот, наконец-то первый бой!

 Судьбы коварство роковое,

 А также многое другое. 

 

Морские трудные скитанья

Теперь остались позади.

Но сколько новых испытаний

Судьба готовит впереди?

 

Враждебный берег – вот он, рядом,

О берег плещется прибой.

А что же много тысяч взглядов

Узрели там, за той чертой?

 

Увы! Не то, что ожидали,

Не будет лёгким первый шаг.

На берегу давно их ждали –

Не прозевал набега враг!

 

На берегу – щитов сиянье.

Старательно сомкнув ряды,

Щетинясь копий остриями

Стояло войско у воды.

 

Суда ускорили движенье.

И на земле, и на воде

Все изготовились к сраженью,

Команды слушая вождей.

 

Войска сошлись не для парада.

Здесь по-мужски решится спор:

Кому достанется награда,

Кому достанется позор?

 

Уже песок прибрежной мели

Носами роют корабли,

И залп пристрелочный по целям

Стрелки уже произвели.

 

Одна проблема остаётся,

Не разрешённая пока:

Кто первым берега коснётся,

Погибнет тот наверняка.

 

Так им предсказывал оракул,

И тоже подтвердил Калхас:

Тот, кто полезет первым в драку,

Погибнет тут же, в тот же час.

 

Уже пора начать сраженье,

Труба бойцов на бой зовёт!

Застыв в дурацком положенье,

Всё войско греков дружно ждёт:

 

Так кто же будет самым первым,

Себя кто в жертву принесёт,

Кто ради общего их дела

На гибель верную пойдёт?

 

Иначе грекам будет плохо,

Враг промедленья не простит.

Но каждый не хотел быть лохом,

Вперёд других сойти в Аид.

 

Кому охота, в самом деле,

Идти в Аид не в свой черёд…

Найдя чудесное решенье,

Спасает положенье тот,

 

Чей изощрённый ум коварен,

А ложь изящна и легка,

Тот, кто остался легендарен

Вперёд на многие века.

 

На берег Одиссей бросает

Свой боевой надёжный щит.

И прыгает, и, не касаясь

Земли, ногами на щите стоит.

 

Да, он не только ставил точку

В войне кровавой, затяжной,

Но первую писал и строчку

Той эпопеи роковой.

 

Уловка, в общем-то, простая

Тот час отправила в Аид

Отважного Протесилая –

Копьём был Гектора убит,

 

Когда спустя всего мгновенье

Прыжок на берег совершил,

И в самом первом том сраженье

Собою жертвам счёт открыл.

 

А дальше всё пришло в движенье,

Вскипела яростная страсть,

Все разом ринулись в сраженье -

Короче, бойня началась!

 

Войска сошлись как в небе тучи,

Как звери на лесной тропе.

И грянул бой, как гром гремучий –

Кто круче в яростной борьбе?

 

Куда, чей жребий наклонится,

И чьей судьбы прервётся нить?

Готовы рати насмерть биться,

Не помышляя отступить.

 

В едино вопли, стоны слились,

И грозного оружья звон,

И кровь, которая пролилась

С обеих вражеских сторон.

 

Бойцы бойцов встречают грудью

В смертельном яростном броске,

И мертвецов кровавых груды

Лежат в обнимку на песке.

 

Над берегом Арей витает,

Работу делая свою.

Ему чего-то не хватает

В столь замечательном бою.

 

- Ну да, конечно, в самом деле

Послушайте, а где Ахилл?

Куда же вы Ахилла дели,

Ведь он со всеми вместе плыл?

 

Ахилл, поскольку был моложе

Всех прочих греческих вождей,

Претендовать никак не может

В ряду быть первых кораблей.

 

Но вот и он на берег сходит,

Где битва яростно кипит.

Его копьё врагов находит,

Врагов безжалостно разит.

 

И дрогнула троянцев сила,

Но не виновны они в том,

Что невозможно сладить было

С разбушевавшимся слоном.

 

Ахилл в бою не ведал жалость.

Ужасен рукопашный бой,

И кровь с копья его стекала

Уже не каплями – струёй!

 

Доволен Арес вне сомненья.

С его натурой боевой,

Приятен вид ему сраженья

И крови пролитой людской.

 

Ахиллом очень он доволен.

Но у троянцев был герой,

Кто был противником достойным,

С Ахиллом вышел он на бой.

 

Нет, это был пока не Гектор.

Вообще-то этот эпизод

В литературе встретишь редко,

Но что сейчас произойдёт,

 

Весьма серьёзно повлияет

На весь войны дальнейший ход,

Как и любой войны начало

Всегда влияет на исход.

 

Вообще, порой событьям малым

На расстановку высших сил

Влиять возможно, так бывало,

Но этого не знал Ахилл.

 

Сошлись бойцы в смертельной схватке.

Однако всё же кто такой

Не стал играть с Судьбою в прятки

И принял вызов роковой?

 

Перед Ахиллом не робеет

И отступать он не привык,

Хотя Ахилла не сильнее -

Он прозывался Лебедь-Кинк.

 

Сын Аполлона. Белокожий,

Красою тела и лица

Он был на лебедя похожий,

И был похож он на отца.

 

Они сошлись в бою жестоком,

Их жизней линии сплелись.

Судьбы решеньем, волей Рока

Два лучших воина сошлись…

 

Тут надо сделать отступленье,

Дать поясненьям важным ход.

Картина грозного сраженья

Пусть на мгновение замрёт.

 

Сказали нам когда-то в школе

О том, что якобы Ахилл,

По материнской доброй воле

Почти неуязвимым был.

 

С предубежденьем трудно спорить.

О да, известно это мне.

Но всё же я не буду вторить

Тому, что верно не вполне.

 

Известно всем: так иль иначе

На нашем жизненном пути

Всё происходит однозначно,

То, что должно произойти.

 

Удача, радость или горе,

Всё, что Судьбою нам дано,

Как в самом строгом приговоре,

Всё однозначно быть должно.

 

Но в мифологии иначе.

Она, конечно, как река

Имеет русло и, тем паче,

Свои имеет берега.

 

Течёт до устья от истока,

Но на своём она пути

Имеет множество протоков.

Каким понравится - иди!

 

Так было: каждый литератор,

Её протоками плывя,

В неё, как вольный навигатор,

Добавил что-то от себя.

 

Трудились многие таланты

На протяжении веков.

Создали много вариантов,

А самый древний был таков:

 

Не тот, что мы учили в школе,

Ахилл был уязвим вполне.

Как может быть иначе, коли

Он трижды ранен на войне?

 

Но кто сейчас себе на горе

Сражаться смело вышел с ним,

Он по отцовской доброй воле

Был Лебедь-Кинк неуязвим.

 

Ахиллу крикнул: – Видишь, вот я!

Я не прикрыл доспехом грудь.

Мечи и дротики, и копья

Не повредили мне ничуть!

 

Ну, что ты можешь сделать, если

Твоё чудесное копьё

Как все другие бесполезно

При преимуществе моём?

 

Напрасно Лебедь так хвалился

Или не знал, или забыл,

Кто перед ним здесь находился,

Что представлял собой Ахилл?

 

Ахилл сказал: – Ты смелый парень.

Прекрасно это вижу я,

Но шлем на голове оставил

Ты, между прочим, очень зря.

 

Хотя, конечно, он красивый…

Противника Ахилл схватил,

Одним чудовищным усильем

Ремнём от шлема задушил.

 

А дальше, по законам жанра,

Вполне понятно это нам,

Здесь, на кровавом поле бранном

Пора случиться чудесам.

 

Печальный крик раздался в небе.

Прервав сражение людей,

Где Кинк погиб, прозваньем Лебедь,

Спустилась стая лебедей.

 

Они его с собою взяли,

Подняли, в небо унесли,

И долго крики их печально

Из облаков к земле неслись.

 

Но вот утихли эти крики,

Спокойна неба синева.

А вскоре стихли звуки битвы,

Вничью закончилась она.

 

Троянцы в свой укрылись город.

Преследовать не стали их.

Занялись греки здесь у моря

Решением проблем своих.

 

Свой лагерь строят, но при этом

Себе представить не могли,

Сколь неприятную проблему

В сраженье первом обрели.

 

Был Аполлон на греков гневен

За то, что сын его убит.

Месть замышляет он, вовеки

Убийство сына не простит!

 

Вот так порой одна победа,

Какую браво одержал,

Ведёт нас к очень многим бедам,

Но этого Ахилл не знал.

 

Представьте себе у моря равнину,

На этой равнине толпятся мужчины.

Там слышаться крики, везде суета,

На берег военные тянут суда,

Чтоб днища беречь их от сыростной  гнили,

На это они не жалеют усилий.

А чтобы противник врасплох не застал,

Копается ров, насыпается вал,

От гор Сигейона до гор Ройтейона,

Где лесом поросшие горные склоны

Служили прикрытием греческих флангов,

Там нету прохода враждебным фалангам.

Но враг и хитёр, и коварен, быть может.

Двух лучших героев поставили всё же:

На левом – Ахилла с мирмидонянами,

На правом – Аякса с саламитянами.

А в центре, согласно военным уставам,

Вождя Агамемнона главная ставка.

А рядом поставил шатёр Одиссей,

Всегда чтоб быть в курсе любых новостей.

А перед шатрами вождей благородных

Устроили площадь собраний народных.

Когда лагерь свой хорошо укрепили,

Когда бытовые проблемы решили,

Обильные жертвы богам принесли,

Моля, чтобы боги во всём помогли,

Потом отдохнули, едой подкрепились

(Какая пока что была в изобилие),

Вождей Агамемнон к совету призвал,

Торжественно скипетр царский поднял.

Агамемнон: Восславим богов! Они, вне сомнения,

Победу нам славную дали в сражении!

Возгласы   вождей:

Да, славное было начало.   

Врагов истребили в бою мы немало!

Агамемнон: Но это сражение было лишь первое,

Вы здесь на совете хотите, наверное,              

Обдумать всё тщательно, порассуждать,                          

Военные действия как продолжать?

Так кто же возьмёт самым первым здесь слово?

Возгласы   вождей: Конечно же, Нестор! Да, он, безусловно!

В сражениях опытен, мудрый и старый!

Другие потом всё высказывать станут!

Нестор: Спасибо, друзья, оказали доверие.

Конечно, своё я вам выскажу мнение.

Надеюсь, я тем никого не обижу,

Сказав, что большую победу не вижу.

Троянцы в сражении разве разбиты?

Я видел, что поровну было убитых

На поле и с нашей, и с той стороны.

Я думаю, мы для начала должны

Узнать, что сулит нам божественный разум.

Давайте Калхаса послушаем сразу.

Калхас:  Надеюсь, друзья, никого не обижу,

Сказав, что для радости повод не вижу.

Сами вы знаете, без пустословия

Ставит Судьба нам такие условия.

Ещё десять лет тяжелейшей войны,

Лишенья и беды терпеть мы должны.

Троянцы имеют палладий священный.

Пока сохраняется дар драгоценный,

Город стоял и стоит неприступен,

Врагам неподвластный, врагам недоступен.

Также не взять нам без стрел Филоклета

Трою, прекрасно вы знаете это.

Может быть, даже в каком-то сражении

Будем терпеть мы здесь поражение…

Агамемнон:  Что говоришь ты о поражении?

Недопустимы такие суждения!

Вижу, Калхас, ты нам, между прочим,

Гадости снова собрался пророчить!

А за последствия мне отвечать?

Я призываю тебя замолчать!

Калхас: Постой, погоди, какие последствия?

Ты перепутал причину и следствие.

Кстати, признать надо, истины ради,

Трою не спас и священный палладий.

Я объясню, что и как, почему…

Агамемнон:  Что-то, Калхас, я тебя не пойму

И призываю тебя замолчать!

Возгласы: Дайте Калхасу что хочет сказать!

Нельзя прорицателю рот затыкать!

Калхас ещё не всё сказал!

Но Менесфей тут слово взял.

(Калхас, конечно, замолчал,

При этом сам себе сказал:

- Хотя ожидал я такой поворот,

Не слишком ли быстро заткнули мой рот?)

Менесфей: Друзья! Такие разговоры

Сейчас нас доведут до ссоры.

Знаем давно мы, какие условия

Ставит Судьба нам без пустословия.

Думаю я - нам не надо спешить

Разом условия все разрешить.

Вы мне позвольте высказать мнение:

Нужно принять нам сейчас два решения,

Самые важные нужно принять.

Ну и, конечно, нельзя забывать,

О том, что у военной  нашей братии

Всегда должна быть демократия!

А демократия, друзья,

Как понимаю это я…

Короче, целый час прошёл,

Как, наконец, он перешёл

К тому, о чём хотел сказать.

Вожди уж начали дремать…-

Решить нам надо две проблемы.

Сначала главную дилемму.

Союзники многие есть у троянцев.

Конечно, придётся нам с ними сражаться.

Но если придётся, то всё-таки как?

Вижу я два варианта. И так:

Или нам здесь, где находимся ныне,

С ними сражаться на этой равнине,

Здесь появления их ожидая,

Но у нас есть и  возможность другая.

Сами вы знаете, лучше в сражении

Не оборона, а нападение.

Сами мы можем явиться туда,

Где понастроены их города.

По одиночке союзников бить,

Ну и добычу у них захватить…

Тут у вождей появилось желание

Слово сказать, зашумело собрание.

Возгласы:  Эй, Менесфей, но союзники эти

Нам за Елену вообще не в ответе!

Что ты за них сам собрался решать –

Будут, не будут они воевать?

Без объявленья законной войны

Первыми мы нападать не должны!

С целью какой мы находимся здесь,

Что нам дороже, добыча иль честь?

Менесфей: Просто мне вспомнилось что-то, ребята,

Трои союзники очень богаты…

А здесь, в нашем очень почтенном собрании

Пусть всё решается голосованием.

Но перед этим послушаем мнения

Лучше нам выбрать какое решение?

Первым кто мнение выскажет здесь?

Первым поднялся герой Подаркес,

Любимый брат Протесилая.

Он, жаждой мщения пылая,

Сказал собранию: - Друзья!

Не будем тратить время зря

На никому не нужный спор.

Зачем нам слушать всякий вздор?

Мы не агрессоры- грабители,

Сюда явились мы как мстители!

Должны мы с Троей воевать,

А не добычу добывать

Со всей отвагой и старанием!

И одобрительно собрание

Его приветствует слова.

Потом примерно часа два

Звучат такие же слова

О долге, верности и чести,

О совершеньи святой мести…

Но вот взял слово Иялмен.

Он представлял здесь Орхомен.

(Град славен был своим богатством)

Сказал он воинскому братству:

 - Друзья! Я, как и вы, за честь

Сюда пришёл сражаться здесь.

Но долгих десять лет войны

Питаться чем-то мы должны?

Как продовольствия запас

Приобретём для всех для нас

Пока не будет враг разбит?

Ведь честию не будешь сыт!

Но тут раздался голос резко:

- Эй, Иялмен, признайся честно

Куда ты клонишь. Всем известно:

Все орхоменцы скупердяи,

А я всех лучше это знаю.

Сейчас, конечно, призовёшь

На мародёрство и грабеж

Ты под предлогом благовидным!

Иялмен: Друзья мои! Как мне обидно,

Когда родной брат Аскалаф

(Всегда он в споре был не прав)

Такое бросил обвинение.

Тому причиной вне сомнения

Его Беотией правление.

Известно всем, что беотийцы –

Лентяи, пьяницы, тупицы.

Возгласы:  Зачем так брата оскорблять,

Повежливей нельзя сказать?

Иялмен:Я разве брата оскорбляю?

Я сожаленье выражаю.

Ему досталась поневоле

Судьбы решеньем эта доля,

И за его правленья годы

Привычки своего народа…

Аскалаф: Привычки своего народа

Ты сам усвоил в эти годы.

Свои богатства как скопили?

Вы жадны и лукавы были!

Теперь ты сам стал плут и лжец,

А проще говоря – подлец!

Возгласы: Зачем народы оскорблять,

Повежливей нельзя сказать?

У каждого из нас народ

Чудит, как может, так-то вот!

Агамемнон:   Эй, прекратите, наконец!

Не забывайте, где находитесь,

И кем друг другу вы приходитесь!

Верховным будучи вождём,

Напомню я вам вот о чём:

Болтливость злого языка

Опасней происков врага!

Эй, Менесфей, веди собрание

И начинай голосование.

Менесфей: Друзья! Мы всех спросили мнение.

Голосованья, вне сомнения

Исход уже понятен нам.

Но всё же у военной братии

Во всём должна быть демократия.

А  демократия, друзья,

Как понимаю это я…

Короче снова час прошёл,

Как, наконец, он перешёл

К тому, о чём хотел сказать…

 -Как демократ и демагог

Совет подать бы я вам мог.

Обидеть может большинство

Своим решеньем меньшинство.

Что бы законное решенье

Страстей не вызвало кипенье

И ссор не вызвало нечаянных,

Голосованье будет тайным.

Сейчас мы перерыв объявим,

И ширмы здесь сейчас поставим.

За ширмою сосуда два.

Понятны вам мои слова?

Тем временем запас камней

Пускай сейчас доставят мне.

И белых камешков, и чёрных,

Чтоб не было раздоров вздорных,

Что бы никто не разгадал,

Кто как из вас голосовал,

Кто за войну без грабежей,

Как говорилось здесь уже,

Кладите камушек вы смело

В сосуд, который справа, белый.

А кто настроен на грабёж

В сосуд, что слева, чёрные ложь.

Я, кстати, эти два сосуда

На всякий случай красить буду,

Чтоб вы не спутали, друзья.

Надеюсь, поняли меня?

Возгласы:  Ну да, конечно! Кто же тут

Вдруг перепутает сосуд!

Не спутают сосуды эти

 Не только мы, но даже дети!

Но вот прошло голосование

Перед почтеннейшим собранием,

Где было сотни две воителей,

Своих народов представителей.

Сосуды вскрыты. Менесфей

Теперь ни слова не сказал.

Он только голову чесал.

Да, большинство, как ни прискорбно,

Голосовало камнем чёрным!

Большая куча их лежала,

А белых было очень мало.

Вожди, друг с другом сидя рядом,

Старались не встречаться взглядом

С верховным главным их вождём.

И лишь немногие герои,

Узнав решение такое,

Со своих мест поспешно встали

И возмущенье выражали.

Агамемнон: Не понимаю, дело в чём?

Ну, начудила наша братия –

Вот она ваша демократия!

Друзья – приятели, вы что ж

Голосовали за грабёж?!

А речи ваши были ложь,

О долге, верности и чести,

О совершеньи святой мести?

А я вам верил как дурак!

Вожди, вожди, нельзя же так!

(Калхас всё это наблюдал,

При этом сам себе сказал

 - Не упрекай себя ты так.

Скорее это я – дурак,

И я не мог предполагать,

Что будут так голосовать.)

А ты, приятель Менесфей,

Известный сладостью речей,

Такое допустить как мог,

Ты, демократ и демагог?

А может быть ты не случайно

Голосованье сделал тайным?

А как ты сам голосовал?

Но Менесфей в ответ смолчал,

Он вместо этого сказал

- Решенье принято, и вот

Ему не дашь обратный ход.

Вожди, друг с другом сидя рядом

Как прежде  отводили взгляды…

Менесфей:    Теперь возьмёмся за другую

Проблему сложную такую.

Кого к троянцам нам послать,

Чтобы словами убеждать

Их добровольно нам отдать

И менелаеву жену,

А также и его казну.

Открыто, честно, без притворства

Явится в роли миротворцев*


*С притворством или без притворства?..

Но современный мир каков?

Как много в мире миротворцев,

Вооружённых до зубов!..


И зашумело тут собрание.

Возгласы:  Рискованно при всём желании.

Послам к троянцам заявиться,

Когда успела кровь пролиться.

Скорей всего без разговоров

Убьют они парламентёров

Менесфей:    Напомню вам – войны обычай

Не только лишь захват добычи.

От Зевса нам такой закон,

И соблюдаться должен он:

Что бы то ни было, война

Последним средством быть должна

При разрешенье всяких споров,

Тогда – законная она.

Придётся слать парламентёров…

Возгласы:   Скорей всего без разговоров

Убьют они парламентёров!

Не станут слушать их слова!

А голова у всех одна!

Давай-ка сам ты к ним ступай!

Но тут поднялся Менелай.

Он с Менесфеем рядом встал

И слово твёрдое сказал.

Менелай: Послушайте меня, друзья!

Идти к троянцам должен я.

Из-за меня терпеть должны

Теперь вы тяготы войны.

Я уберечь жену не смог.

За мной остался этот долг:

Троянцам всё сказать в лицо,

Изобличить как подлецов!

Тут одобрительно шумело

Собранье: говоришь ты дело!

Но одному идти нельзя,

Парламентёров наших в Трою

Должны идти хотя бы двое!

Менесфей:    Меня послушайте, друзья!

Всё правильно, конечно в Трою

Должны идти хотя бы двое

Возгласы:      Но кто пойдёт туда второй?

Какой такой крутой герой?

Он должен мудрым быть и смелым!..

Менесфей:    А также этим сложным делом

Герой отважный, между прочим,

Быть должен лично озабочен.

Возгласы:      Но кто же это, кто такой?

Кто озабоченный герой?

Менесфей:    Ещё не поняли, друзья,

Кого в виду имею я?

Возгласы:     Не ясен смысл твоих речей!

Менесфей:    Конечно, это Одиссей!

Друзья! Неужто вы забыли,

У них же разом свадьбы были.

Но Пенелопе он женат,

Двоюродной сестре Елены.

Елене кто он? Несомненно

Двоюродный Елены зять!

Нельзя об этом забывать.

Теперь пора голосовать!

Поднялись вверх две сотни рук,

Оружия раздался стук.

Все зашумели с одобрением,

И было принято решение.

Менесфей (показывая пальцем на Одиссея):

Мой друг! Позволь тебя поздравить.

Тебя решили мы отправить,

Вы с Менелаем вместе смело

Семейное решайте дело!

Тут с места Одиссей привстал,

Рот приоткрыл и так стоял.

При поздравлении таком

Так и застыл с открытым ртом.

(Калхас всё это наблюдал,

При этом сам себе сказал

 - Бывает так, таланты многие

Пасуют перед демагогией…)

Довольно долго так стоял,

Но всё же Одиссей сказал

(Он в ситуации такой

Сказал, как истинный герой):

- Друзья, спасибо за доверие,

Парламентёром быть доверили.

Я честь такую не забуду,

Я это долго помнить буду.

Конечно, если я живой вернусь

К вам с целой головой

Пока он там в себя приходит,

Посмотрим, что же происходит

С другой враждебной стороны,

О ней забыть мы не должны.

А там идёт своё собрание.

Все слушают с большим вниманием

Царя Приама. Он не зря

Слывёт за мудрого царя.

Приам: - Вы сами знаете, наверно,

Дела у нас не просто скверно,

А очень скверно обстоят.

Вовеки греки не простят

Нам совершенья преступленья

Парисом. И теперь, увы!

Ответ мы все держать должны.

Теперь для сохраненья чести

Держаться все должны мы вместе –

Отпор достойный грекам дать.

Увы! Придётся воевать!

Пусть дело наше и неправое,

Стереть позор военной славою

Возможность есть ещё у нас.

Да, к сожаленью, волей высшей

Такой вот парадоксос вышел.

Теперь хочу послушать вас.

Сказать, кто хочет и о чём,

Кто первым говорить начнёт?

Возгласы:  Давайте сначала послушаем сразу

Что высший сейчас возвещает нам разум!

Пусть нам прорицатели проговорят,

Судьбы ухищрения, что нам сулят?

Приам:  Хотите услышать божественный разум?

Пусть двое пред вами здесь выступят сразу -

Гелен и Кассандра.

 И вот перед ним,

Послушны приказу, предстали они.

И каждый участник собрания мог

Услышать, какой был у них диалог.

Гелен: Я вижу сужденье не полностью верным,

Что мы в положенье ну очень уж скверном.

Пока нам пророчит Судьба пораженье,

Пока что выносит такое решенье.

Но всё же Судьба, как мы все это знаем,

Пусть редко, но всё же решенья меняет.

Пускай десять лет тяжелейшей войны

Лишенья и беды терпеть мы должны.

Но если достойно мы стерпим лишения,

Надежда нам есть на Судьбы снисхождение!

Возгласы: Вот так вот надо прорицать,

Нельзя надежду нам терять!

Сражаясь в воинском строю,

Покажем, круче кто в бою!

Кассандра: Я вижу, суждение полностью верное.

У нас положение полностью скверное.

Судьбой установлены строгие правила,

Она их сама для себя и составила.

И если сулит нам Судьба поражение,

Не надо надеется на исключение.

Боёв предстоит нам великое множество,

Герои проявят отвагу и мужество,

Но как бы в сражениях не были доблестны,

Не вижу надежды единого проблеска!

Возгласы: Зачем так горько прорицать?

Нельзя надежду нам терять.

Глупцы, лентяи и невежды

Живут на свете без надежды!

Гелен: Я вижу надежду на помощь богов.

Конечно, не каждый помочь нам готов.

Но город, который мы любим и сами,

Считается так же любимым богами.

Поскольку для них это место приятное,

У них почитается, как благодатное.

И даже обиженный здесь Аполлон,

Троянцам помочь собирается он.

И есть нам от Зевса палладий священный,

Гарант безопасности дар драгоценный.

Возгласы: Вот так вот надо прорицать,

Богов на помощь будем звать!

Сумеют боги нам помочь –

Прогоним наглых греков прочь!

Кассандра: Я вижу, как жертвы приносят богам,

И дарят сокровища в каждый наш храм.

Но боги капризны, и наши молитвы

Быть могут услышаны или забыты.

Да, боги в своих настроеньях изменчивы,

У них и мужчины капризны, как женщины.

Возможно, нам будут они помогать,

Но сами не могут Судьбы избежать.

Припомните сами – один уже раз

Священный палладий, увы, нас не спас!

Возгласы:  Нет, так не надо прорицать,

Богов не надо порицать!

Мужчин-богов ты с кем сравнила?

Недолго так попасть в немилость!

Гелен: Да, нас палладий однажды не спас,

Но шёл сам Геракл войною на нас.

Взял Трою, нарушив тем волю богов,

Но он меж героев один был таков.

Нам помощь окажут не только лишь боги,

Имеем теперь мы союзников многих,

С которыми в мирном согласии жили,

С которыми долгие годы дружили:

Фригийцы, лидийцы, карийцы,

Фракийцы и пафлогонийцы!

Возгласы: Конечно, дружили напрасно мы разве?

Войну затевать избегали соблазна.

Нам силы военной довольно пока,

Придут и союзники издалека!

Кассандра: Союзников много, всё верно, всё так,

Но греки всё войско собрали в кулак:

Локония, Аттика и Арголида,

Локрида, Фессалия и Фтоитида,

Элида, Этолия, Крит и Месения.

Не вижу пока что надежд на спасение.

А наших союзников доблестных рать

Всю вместе нам вряд ли удастся собрать.

Возгласы:  Что женщина смыслит в военных делах?

Пророчит родному отечеству крах!

Что толку сейчас пререкаться нам с ней?*


* Гелен и Кассандра – брат и сестра,

А также ещё нам отметить пора:

Давно и прекрасно известно об этом,

Не любят мужчины женских советов!


Их возгласы прервал Эней.

Он посреди собранья встал,

Такое слово им сказал:

- Соседи ваши многочисленны,

Не все здесь даже перечислены.

Ноне покажется вам странным:

Совсем забыть про нас, дарданов?

Древнее вашего наш род,

И славен древний наш народ.

Отец им правил мой Анхиз,

А вы его изгнали из

Пределов вашего владения.

Такое приняли решение,

Когда велась борьба за власть.

Теперь, как враг посмел напасть,

От нас вы помощи хотите?

От нас вы помощи не ждите!

 И зашумело тут собрание,

Хотя Приам с большим старанием

Хотел порядок поддержать,

Страстей никак не мог унять.

Там были несколько вождей

Соседних с Троей областей.

Вдруг всплыли старые обиды…

Короче, был Кассандрой выдан

Прогноз, конечно же, не ложный,

Хотя весьма не осторожный.

Эмоции Приам прервал

Такое слово им сказал:

-Вы не желаете в бою

В едином с нами стать строю?

Как будто кто весьма искусно

Внушил вам мелочные чувства.

Стоять хотите в стороне,

Пока мы гибнем на войне?

Попомните же речь мою -

Вас греки тоже всех побьют.

За что? Вы объяснений ждёте?

Вы сами после всё поймёте!

Побьют вас всех поодиночке!

Увы! Прогноз весьма был точен

Царя Приама. Он не зря

Слывёт за мудрого царя.

Но вот закончился тот день,

Уже легла ночная тень

На лагерь греков и на Трою.

И сном Морфеем успокоены,

Все пребывали в его власти,

Забыв про воинские страсти.

Но всё же были и такие,

Кто сном надолго не забылись.

Трудна верховного вождя

Руководящая стезя.

Сон к Агамемнону не шёл.

Он встал, по лагерю прошёл,

На обороны греков вал

Взошёл, и долго там стоял.

В ночную темноту глядел,

Увидеть будто бы хотел:

Там, за ночною темнотою

Сейчас что происходит в Трое?

Но вот с ним рядом кто-то встал,

Во тьме неслышно он ступал.

- Ты, Одиссей? Тебе, похоже,

Сейчас, как мне, не спится тоже?

Сейчас, когда мы здесь одни,

Давай  с тобой поговорим.

Тебе признаюсь, друг мой, честно,

Пусть для меня звучит не лестно,

Себе я плохо представлял,

Когда вождём верховным стал,

Какие ужасы войны

Мы десять лет терпеть должны.

По предсказаниям пока

Я видел их издалека.

Теперь я вижу их воочию.

Тревожно мне здесь этой ночью.

Но всё же, главное не это.

Тебе признаюсь по секрету:

Примета есть весьма дурная,

Её я очень точно знаю.

Когда поссорился с женой,

Идти потом на смертный бой,

Увы, мой друг, не безопасно.

Да, это знаю я прекрасно.

А что жена готовит мне,

Пока я буду на войне?

И Одиссей ему ответил: -

Оставь ты глупости все эти.

Чем вспоминать свою жену,

Ты лучше думай про войну.

А мне подумать бы вдвойне,

О завтрашнем тревожном дне.

Идти мне завтра надо в Трою,

А поручение такое

Скорей тебе бы надо дать,

И ты Елене  тоже зять.

Родством ты даже ближе ей,

Благодаря жене своей.

Да, хороша у нас семейка!

Ну и даёт Судьба – злодейка!

Герои на валу стояли

И даже не подозревали,

Что в этот поздний час ночной

Не спят со стороны другой

И также говорят друг с другом

Два старых верных добрых друга.

То Гектор и Полидамас.

Они вдвоём сейчас во тьме

Стоят на крепостной стене

Гектор:  Скажи мой друг, Полидамас,

Пока никто не слышит нас,

Чем эта кончится война?

Обречена наша страна

На гибельное пораженье?

Ты часто подавал советы,

И редко был не прав при этом.

Полидамас: Советы я давал не раз.

Мне очень хочется сейчас

В своих прогнозах ошибиться,

Но с греками нам сложно биться.

Смотри, как лагерь их огромен,

А наш ресурс военный скромен…

Возможно в этот поздний час

Их взгляды встретились сейчас

Случайно в полуночной тьме,

Тех, кто стояли на стене,

И тех, кто на валу стояли.

А так же не подозревали,

Что в этот вот полночный час

Не спят на небесах сейчас.

Там Зевс на троне восседал,

А рядом с ним Гермес стоял.

Гермеса слушая доклад,

Был Зевс ему не очень рад.

Гермес: В Аид сегодня проводил

Я много душ, их жребий был

Увы, не очень-то удачен,

Но такова моя задача.

Я Психопомп, и нужно мне

О всех, кто гибнет на войне,

Явить прилежную заботу.

Да, такова моя работа.

Мне очень многих предстоит

Сопровождать ещё в Аид.

Война ведь только началась,

Кровь лишь впервые пролилась

Поправив на груди эгиду,

Сказал Зевс: - Да, теперь мне видно,

Как много новых мне забот

Готовит человечий род.

Героев многих видим мы

Отважных с каждой стороны.

За всеми надо уследить,

Когда друг друга будут бить,

Чтобы вели себя прилично,

Военный соблюдя обычай

И с той и с этой стороны.

За всеми мы следить должны.

Да, в ситуации такой

Забыть придётся про покой.

Но что же делать, если боги

Героев наплодили многих!

Гермес, конечно, промолчал,

При этом мысленно сказал: -

А ты-то сам по мере сил

Героев скольких наплодил?

Поменьше бы плодил героев –

Проблем бы меньше было с Троей.

 

Теперь с небес высоких мы

Спуститься вниз опять должны,

Поскольку вспомнить нам пора,

Что есть у нас два гончара,

Отец и сын.

Отец проснулся среди ночи,

И чувствовал себя не очень...

Короче, был совсем больной.

Когда вино лилось рекой

За первую в войне победу,

Немало он его отведал.

(Заметьте – он вина отведал

Не просто так, а за победу!)

И вот теперь покой ночной

Его обходит стороной.

Он сына принялся будить,

О помощи его просить.

Отец: Послушай, сын, башка трещит

Не хуже, чем трещал мой щит,

Когда враждебное копьё

В него вонзилось остриём!

И вот я мучаюсь без сна.

Не мог бы ты сыскать вина?

Сын: Конечно, я сейчас пойду,

Вино, конечно, я найду.

Тебе для обретенья сна

Сейчас я принесу вина!

Его не трудно мне достать,

Но вот хотелось бы мне знать –

Противник этот - кто такой,

С которым дрались мы с тобой?

Вдвоём с ним сладить не смогли,

Едва живые мы ушли.

Отец:  Противник этот твой и мой

По виду вовсе не герой,

Хотя за родину свою

Дерётся он как лев в бою!

Сын: Однако, если не герой,

По жизни кто же он такой,

Ты бы не мог определить?

Отец: Следи моих суждений нить.

В упор я на него смотрел,

Заметить многое успел

Тогда, когда он бился с нами.

Нет чернозёма под ногтями –

Так значит он не земледелец.

А так же не кузнец-умелец,

Поскольку вышел он на бой

С не опалённой бородой.

И пальцы с виду не корявы,

А в голове его кудрявой

Пыль не набилась меж волос –

Он, значит не каменотёс

Но на одежде у него,

На светлой тунике его

Следы от серо-синей глины,

Она годится для кувшинов.

А также глины жёлто-красной,

Блюда с неё идут прекрасные.

А на сандалиях белели

Ошмётки местной глины белой,

Какую добывают  тут,

И даже к нам её везут

Для производства винных чар.

Он, как и мы с тобой – гончар!

 

Кто жили в давние те дни,

Похожи чем на нас они?

У каждого свои проблемы,

Свои для размышлений темы…

Вопреки судьбе. Часть 2. Глава 2

Последние сомнения

Увы, разрешены.

Не будет примирения,

А торжество войны!

 

Назад отсчитаем примерно

3200 лет.

Такой, как и ныне, наверно,

Над Троей вставал рассвет.

 

Рассвета приятна сладость,

День новый за ним грядёт.

Всегда ли несёт он радость?

Беду за собой ведёт?

 

Придётся признаться не ложно,

Что разным бывает рассвет,

Он тоже бывает тревожным,

Окрасившись в красный цвет.

 

Пока что не ярки краски…

Там в сумраке кто бредёт?

Это Гектор Троянский

Вышел из Скейских ворот

 

Покажется, может быть странным,

Сейчас что он ищет здесь?

Приходит на берег Скамандра –

Река там такая есть.

 

Туман над водою стлался,

Был влажен речной песок,

Навстречу ему поднялся

Реки этой местный бог.

 

-Ты снова пришёл, приятель,

На берег к моей воде?

Приходишь всегда ты кстати,

Я рад тебя видеть здесь.

 

Я вижу – тебе не спится?

Я тоже не спал эту ночь.

Спокойно вода струиться,

Но сон отлетает прочь.

 

Ну, что же, приятель милый,

Тревога у нас одна,

Собрал враг огромную силу,

Уже началась война.

 

- Я рад тебя видеть тоже,

Тревога у нас одна.

Да,скоро закончиться может

Звенящая здесь тишина.

 

Ты помнишь весёлый и звонкий,

Звучащий здесь детский смех,

Когда я ещё ребёнком

Купался в твоей воде?

 

Но громче ребячьего смеха

Раздастся оружия звон,

Запомнит ли местное эхо

Мужчин умирающих стон?

 

-Прекрасны здесь пляжи и плёсы

Тут женщины мыли бельё,

И воду несли водоносы,

Домой запасая её.

 

Когда день, пылающий жаром,

Прохладою вечер менял,

Гуляли влюблённые пары,

И ты здесь с невестой гулял.

 

Но скоро военные трубы

Призывно и грозно взревут,

Здесь скоро кровавые трупы

По волнам моим поплывут.

 

- Придётся признаться не ложно,

Хотя тяжело это мне,

Что дело у нас безнадёжно,

Погибнуть я должен в войне.

                                                                                  

Как это случится – не знаю

Где смерть меня подстережёт,

Возможно, мой труп, остывая,

По волнам твоим поплывёт.

 

Но вижу я свет Гелиоса,

На небо он всходит опять.

Пойду я. Сегодня вопросы

Мне многие надо решать.

 

Свет утра сияньем приятным

Туман прогоняет ночной.

Дозорный на башне надвратной

Простор озирает родной.

 

Вдруг он встрепенулся в тревоге,

И стражникам весть подаёт,

Что двое идут по дороге,

Которая в город ведёт.

 

Какие несут они вести,

Что нужно им? И во дворец

Немедленно с важным известьем

К Приаму отправлен гонец.

 

Торжественны и молчаливы

Те двое ускорили ход,

И вскоре с ветвями оливы

Стояли у Скейских ворот.

 

И весть о них – странное дело! –

Хотя и не слали гонцов,

Весь город тотчас облетела

До всех его дальних концов.

 

А двое с ветвями оливы –

Послы Менелай, Одиссей

У Скейских ворот терпеливо

Судьбы ожидали своей.

 

Что будет за риск им наградой,

Посольство закончится как?

Вздохнул Одиссей и досаду

Товарищу высказал так:

 

– Зачем мне такая награда,

Когда за женою твоей

Послать Агамемнона надо,

Он всё ж по родству ближе ей.

А Менелай главой качал

И откровенно отвечал:

- Приятель, свой вопрос серьёзный

Ты задаёшь мне слишком поздно

У Скейских вражеских ворот.

Закрой-ка лучшее ты свой рот.

 

Хотя был очень ранний час,

Приам уже не спал сейчас.

Вот стражей посланный гонец

К нему явился во дворец.

Гонец ему всё рассказал.

Приам волнение сдержал –

Простой не должен видеть воин,

Как царь взволнован, неспокоен.

Гонца он отослал обратно,

В ладони хлопнул троекратно,

Сзывая слуг. Велел созвать

В Большой совет вождей и знать.

Те поспешили за вождями,

И за Приама сыновьями,

Ну и, конечно, не забыли

Вождей союзных, кои были

В их городе на тот момент

(Жаль,что меж них Энея нет!),

И прорицателей, конечно

В совет позвали. Все поспешно,

Но тщательно сбираться стали,

Приготовленья совершали.

А прежде всех приготовлений

Все совершили омовение.

Потом решали – а какую

Одежду ту, или другую

Для соблюдения приличий

Одеть им более прилично?

А после всех приготовлений

Конечно надо, вне сомнений

Богам усердно помолиться,

Ну и конечно подкрепиться

Едой обильной.Может быть,

Придётся долго там пробыть.

Короче, собрался совет,

Когда уж близился обед.

______________________________

Тем временем народ простой,

Узнав о новости такой,

Взволнован крайне был, и вскоре

Народ собрался на агоре.

Шумит народная агора!

Хоть не вели там протокола,

Нам Клио не смогла сберечь

Простых людей простую речь,

Но силою воображения

Их чувств и мыслей выражение

Давайте мы себе представим,

Себя на место их поставим.

Вот он, оратор самый первый,

Простой на вид, худой и нервный,

В толпу взволнованно кричит:

- Сограждане! Сейчас у нас,

Возможно, есть последний шанс

Избегнуть ужасов войны,

Им пренебречь мы не должны!

Короче, земледелеца,

За городом мои поля,

С них кормится моя семья.

Да, я, конечно, патриот,

И если враг в поля придёт,

Готов с оружием в руках

Встречать жестокого врага,

Но если враг сожжёт поля –

Подохнет с голоду семья!

Нам нужен мир, в том нет сомнения!

И долго крики одобрения

В ответ звучали из толпы.

Ну, а сейчас посмотрим мы,

Что происходит у ворот?

____________________________

Там свой идёт событий ход.

Послы, как прежде, ждут, стоят,

За ними стражники следят.

Приказа ждут – впустить иль нет,

Что там решит Большой совет?

Вдруг видит стража у ворот,

Один троянец к ним идёт.

Герой он славный, знатный вождь,

В Большой совет он тоже вхож.

Но почему же он тогда

Сюда идёт, а не туда?

Зовут героя Антенор.

Ведёт со стражей разговор,

Послов он требует впустить

К себе, чтоб в гости пригласить:

– От Зевса нам такой закон,

Главнее всяких правил он,

Имею право пригласить,

Кого хочу, к себе гостить!

В недоуменье стража вся,

Но отказать никак нельзя!

Чтоб Зевса им не прогневить,

Решили просьбе уступить.

Послы стояли у ворот,

А время медленно идёт.

Готовы терпеливо ждать

Пока готовятся принять

Их как послов и царь, и знать.

Но вдруг ворот раздался скрип,

Открылся створ их, и вошли

Послы под арку тех ворот,

Гадая, что их дальше ждёт?

_________________________

А между тем, простой народ

Своё собрание ведёт.

Шумит народная агора,

Звучат всё громче разговоры.

Страшат их тяготы войны,

И это мы понять должны.

Но мог влиять агоры шум

 На ход высокой знати дум?

Не повлиял всего скорее…

_________________________

В одной дворцовой галерее

Героя славных два сошлись,

Один – известный нам Парис,

Другого звали Антимах.

Парис держал что-то в руках.

Они стояли здесь одни,

Никем не видимы в тени.

Свой разговор ведут они.

 

Парис: Да, просьба странная моя

Тебя, мой друг, отяготит.                                                                                                           

Готов я щедро заплатить,

Моральный возместить ущерб

Готов я золотом тебе.

Антимах: Да, просьба странная твоя

Нелёгкой будет для меня.

Ты что ж для дела для такого

Меня избрал, а не другого?

Парис:Известны всем, не только мне,

Твои сужденья о войне.

Не зря зовёшься ты вот так,

Не как-нибудь, а Антимах.

Изменишь ты свои суждения –

Весомым будет твоё мнение!

Антимах: Я взяток никогда не брал!

Всегда я раньше честно жил

И честно родине служил!

Парис: А я их раньше не давал,

Всегда я тоже честным был

И честно родине служил.

К тебе взываю, мой приятель,

Лишь в силу крайних обстоятельств.

Такое сделаем сейчас

Мы в первый и в последний раз

И снова будем честно жить

И честно родине служить!

Антимах: Ну, чтож, тебе я уступлю,

Немножко честью поступлюсь.

Плохие нынче времена,

Но разве в том моя вина?

Не для себя, а для семьи,

Для сыновей своих родных,

Для деток миленьких своих.

Ах, если бы тогда он знал,

Судьбу какую выбирал

Для сыновей своих родных,

Для деток миленьких своих!

____________________________

Привёл к себе гостей во двор

Троянец знатный Антенор.

Их в дом позвал, и усадил

За стол, и щедро угостил.

Потом сказал – вы ждите здесь,

Как из дворца дадут вам весть.

В пределах дома моего

Не опасайтесь ничего.

А я сейчас в совет пойду

С надеждой отвратить беду,

Хотя большой надежды нет,

Что миром кончится совет.

____________________________

Шумит народная агора,

Не утихают разговоры.

Столяр, маляр и водонос,

Садовник, ткач, каменотёс –

Все своё мненье выражают,

Все о войне не помышляют.

Сильнее всё страстей накал!

Тут оружейник слово взял.

Но только он открыл свой рот.

Сильнее зашумел народ.

Кричат: мы знаем наперёд,

Чего ты хочешь нам сказать –

К войне нас будешь призывать,

Понятно это нам вполне,

Нажиться хочешь на войне!

И оружейнику народ

Велел закрыть лукавый рот.

Как раз в то время из дворца

Шлют с вестью важною гонца:

Большой совет уже готов

Принять двух вражеских послов.

 ____________________________

И вот они в совет пришли

И в зал торжественно вошли

Исполнить миссию свою.

Когда стоишь в одном строю

С друзьями верными, тогда

Не страшно зреть лицо врага.

Когда с тобой один лишь друг,

И множество врагов вокруг,

И, кажется, враждебным стал

Сам воздух, что наполнил зал,

То ситуация такая,

И для героя не простая.

По этикету их встречали

Какими надобно речами,

Послы как надо отвечали,

А после Менелай сказал,

Когда он оглядел весь зал:

- Здесь почему Париса нет?

Приам сказал ему в ответ:

- В зал не допущен мной Парис,

Чтоб вы с ним здесь не подрались.

Я сам когда-то молод был,

Изведал юношеский пыл.

Тут Одиссей заговорил:

- Ты говоришь, что молод был?

Изведал юношеский пыл?

Тогда представь: твою жену

Увёз бы кто в свою страну!

Но тут раздались крики с мест:

- Ты что развыступался здесь?

- Ах, ты, наверное, забыл,

Какой позор для Трои был,

Когда Геракл разорил

Наш город, после Гесиону

Насильно в жёны Теламону

Отдал – сестру царя!

Увёз её он за моря!

- А что касается Елены,

Её супружеской измены –

Стрелою в сердце ей Эрот

Попал случайно, так-то вот!

Но Одиссей перекричал

Шумящий и галдящий зал:

- Я понимаю, вам охота

Свалить измену на Эрота,

Дела давно минувших дней

Поставить в оправданье ей!

Но я свидетель был, я знаю,

Что выбирала Менелая

Сама Елена добровольно,

Её была такая воля!

И тут же Менелай вскричал,

Он тоже голос свой подал

- Вы разве этого не знали,

Когда её к себе пускали?

Сама Елена выбор сделала,

Свободно и без принуждения!

И сам я верность ей храню!

- Но из какого же меню

Пришлось Елене выбирать?

- Да, женихов была там – рать!

Парис не смог там побывать,

Но если б он там побывал,

То на него бы выбор пал!

__________________________

Теперь оставим снова зал,

И снова площадь перед нами.

Там нехорошими словами

Народ ругает свою власть.

-На то и власть, чтоб кушать всласть!

Война идёт, иль не война –

Народ не слушает она!

-Знать видно хочет воевать,

Не хочет грекам уступать!

-Троянская не хочет знать

О бедствиях народа знать!

-Герой сражается за честь,

Но эту честь не станешь есть!

Вдруг всплыли старые обиды.

- Заботы никакой невидно!

- Не правильно берут налоги!

- Не ремонтируют дороги!..

Народ кричал, народ серчал…

Гончар-троянец слово взял.

Агору взглядом он обвёл,

И речь неспешную повёл.

- Теперь послушайте меня.

Пустая ваша болтовня

Забавно выглядит вполне,

Однако, не до шуток мне.

Скорее, слушать вас мне больно,

Всегда вы чем-то недовольны,

Всегда во всём вините власть.

Однако,власть ругая всласть,

О своей участи скорбя,

Взгляните всё же на себя.

Как терпит бедствие страна –

Идёт ли с кем у нас война,

Иль причинит стихия бедствия,

Какие странные последствия

Она на рынок наш несёт:

Взлетают цены враз на всё!

На хлеб, на соль и на вино,

На кожи, топливо, сукно,

И с каждым днём растут всё более!

Скажите-ка, не прав я, что ли?

Вам не по нраву оружейник?

Но он как раз-то не бездельник.

В отличие от вас от многих,

В речах крутых, в делах убогих!

Когда у нас война идёт –

Оружье день и ночь куёт.

Иначе как вести войну,

Как защитить свою страну?

Когда у нас сраженье было,

Со мною бились два дебила,

Но не смогли меня убить,

Хотя и проявили прыть.

Обязан жизнью я кому?

Да, оружейнику – ему!

Всё это первое. Второе:

Вам не по нраву честь героев?

Ну да, конечно, эту честь

Нельзя, на хлеб намазав, съесть.

Но у народа тоже есть

Свои достоинство и честь.

Конечно, если он народ,

А не трусливый подлый сброд.

Ругая тех, кто плохо правит,

Народ порой слегка лукавит,

Порою правду говорит,

Но, если враг войной грозит,

Не место склокесволочной!

Решится наш Совет Большой

Отпор достойный грекам дать –

Так, значит, будем воевать!

А что нам остаётся делать?

Мы все – единый организм,

У организма – верх и низ:

Знать – голова, а тело – мы,

Не может голова без тела,

А тело жить без головы!

(Позвольте, истину любя,

Чуть-чуть добавить от себя:

Конечно, если эта знать

Народ не будет предавать.)

Скажите, правя или нет?

Скажите что-нибудь в ответ!

Молчал народ, и зол, и хмур.

Возможно здесь я чересчур

Свободу дал воображению,

Вложив подобные суждения

В уста простого гончара?

Однако снова нам пора

Сменить агору на дворец.

Что там решили, наконец?

__________________________

А там идёт всё тот же спор.

Вот выступает Антенор:

- Друзья мои, доверьтесь мне,

Заботясь о родной стране,

Хочу вам всё же предложить

Я дело миром завершить.

Да, в битве мы уже сошлись,

И реки крови пролились.

Но продолжение войны

Пресечь вполне сумеем мы,

И дело миром завершить.

Нам лучше с греками дружить,

Культурно, мирно торговать,

А не кроваво воевать.

Вот здесь недавно мы узнали:

Не одобрительно звучали

Пророчества на счёт войны,

О них забыть мы не должны.

Но дело даже и в не этом.

Вам не открою я секрета,

Который всем давно известен.

Так мир устроен этот – если

Себе желаешь ты добра,

Так не желай другому зла.

Пусть Менелай вернёт Елену,

Простит ей дерзкую измену,

Коль любит он свою жену.

А мы вернём ему казну,

Которую Парис украл,

Когда Елену похищал,

И от себя ещё добавим,

Сколь надо золота прибавим

Ему мы за моральный вред,

Во избежанье новых бед.

Напрасно это он сказал,

Тот час же возмутился зал.

Все те, кто находились в зале,

 На Антенора заворчали:

- Командуй золотом своим,

Да, да, своим, а не чужим!

И долго зал ещё ворчал,

Но Антимах тут слово взял.

- Друзья! Вы знаете меня,

Я, верность родине храня,

Всегда по жизни честным был

И честно родине служил.

Прошу я вас меня послушать,

Хотя, возможно, ваши уши

Принять готовы не вполне

То, что на ум приходит мне.

Я, как и все, конечно, тоже

За мир и дружбу, только всё же,

Меня простите за банальности,

Глядеть в глаза надо реальности.

Друзья мои, поверьте мне,

Я с вами искренен вполне.

Уже произошло вторжение,

Уже вступали мы в сражение,

И поздно говорить о мире,

Что ж они раньше не просили

О том, о чём здесь речь сейчас?

Числом они во много раз

Войска все наши превосходят,

И вот что мне на ум приходит:

А не лукавство ли всё это?

Конечно, вражеских секретов

Я не могу всех разгадать.

Зато могу предполагать,

Что все вожди из вражьей рати

Пришли не только клятвы ради.

Они желают взять добычу,

Как им велит войны обычай.

Допустим, сделаем сейчас,

Что греки требуют от нас,

Но знаем мы, в числе врагов

Не только сотня женихов,

Которые давали клятву,

Которую не взять обратно,

Но вместе с ними их друзья,

Приятели и сыновья.

Пусть Менелай вернёт Елену,

Простит ей дерзкую измену –

Увы, друзья, такой успех

Не разделить на них на всех!

Предотвратим ли мы войну,

Вернув ему его жену?

А вдруг посольство – лишь лукавство,

Обман и скрытое коварство?

Вернём ему его жену,

А греки вновь начнут войну?

Я вот что предлагаю вам…

Тянуло золото карман,

Какое ему дал Парис,

Тянуло и тянуло вниз.

В прямом и в переносном смысле…

- Друзья мои, я вот что мыслю:

Коли верна суждений нить,

Послов нам следует убить…

Услышав это, кто был в зале,

Тотчас же с мест своих привстали,

И гневным голосом Приам

Сказал: - Ты предлагаешь нам

Свершить такой вот тяжкий грех,

Что бы он лёг на нас на всех?!

У них в руках оливы ветви!

Надёжнее любой брони

Послов должны хранить они!..

Потом ещё звучали речи…

______________________________

Ну, а потом, уже под вечер,

Стояли греки на валу,

Где провожали поутру

Они к врагам своих послов.

Гадали, результат, каков?

Что им назначила Судьба,

Что ждёт их – мир или вражда?

И вот увидели вдали:

Послы назад в свой лагерь шли.

Печальные и молчаливые

Обратно в свой лагерь пришли.

Оставили ветви оливы

Валяться в дорожной пыли…

___________________________

Вернёмся теперь в наше время,

Короче, вот в этот вот день.

(13 марта 2014 год)

Неся сочинительства бремя,

Нельзя позволять себе лень.

Но сам не пойму, между прочим,

Зачем, отчего, почему

С писанием этих вот строчек

Я время тянул и тянул?

А, может, Судьба так решила,

И, может быть, мне не во зло

Всё время она тормозила

Моё над бумагой перо?

Хотя точно мне не известно,

Но, может, дано мне Судьбой

Добраться до этого места

Как раз в обстановке такой.

Грозит нам зловещим приливом

Войны безобразная тень,

Вдруг вспомнились ветви оливы,

Как раз вот сейчас, в этот день.

Как в отдалённые те дни

Засохли, бедные, они…

13 марта 2014 год.

Вопреки судьбе. Часть 2. Глава 3

Жизнь на войне своя идёт

За эпизодом эпизод.

 

О том, что далее случилось,

И почему так приключилось

Ведя повествованья нить,

Я вынужден предупредить:

Кровопролитье на войне

Описывать не в радость мне,

Кто, как, когда кого убил,

Кто, как и кем зарезан был.

Подробности кровавых сцен

Я не люблю писать совсем.

Хотя сейчас, конечно, модно

О зверствах всяких сколь угодно

Во всех подробностях писать.

Не лучше ль будет рассказать,

Что жизнь и на войне идёт,

За эпизодом эпизод,

Неся несчастья и удачи,

Хотя и несколько иначе,

Чем в мирные бывает дни.

Посмотрим, как живут они,

Те, кто сражаются за честь,

Святую совершают месть.

Что ж, как решили на собрании

(Вы помните голосование?)

Войска послали и суда

Чужие грабить города,

Поскольку решено, что нужно

У тех, кто с Троей были дружны

У всех желание отбить

Своих соседей защитить.

Отметить надо: в этом деле

Конечно, греки преуспели.

Громить врагов поодиночке

Намного легче. Между прочим

Добычу взяли там большую.

Одну особенность такую

Отметить надо: в те года

На море зимнее суда

Как правило, не выпускали.

Зимою греки отдыхали.

И торговать, и воевать

Предпочитали начинать

На море летнем, море тёплом,

А не холодном, бурном, злобном.

И вот сейчас, среди зимы

Картину эту видим мы:

Холодный с моря дует ветер,

На лагерь опустился вечер,

И вот уж кто-то перед сном

Усердно греется вином.

Костры во множестве горят,

И воины вкруг них сидят,

Собравшись на исходе дня

Вокруг горящего огня.

Вот кто-то вышел погулять,

И свежим воздухом дышать.

И вот, гуляя перед сном,

Беседуют о том, о сём

Ахил, Патрокл и Аякс.

И разговор их в этот час

Хотя звучит вполне прилично,

Для нас не очень-то обычно,

Поскольку заняты всецело

Они своим военным делом,

А дел других они не знают,

Они друг с другом рассуждают

О том, что их влечёт внимание,

Что трудно им для понимания.

 

Аякс: Друзья, который уже раз

Вопросом беспокою вас,

А сам ответить не берусь -

Что представляет собой трус?

Откуда страх берётся в нём,

Когда в сражение идём?

Патрокл: Да, существует, вне сомнения,

Такое странное явление.

Болезнь, а может, помешательство?

Признаться, сам я в замешательстве.

Ахилл: Я тоже это не пойму,

Откуда, как и почему

Вдруг появляется в глазах

У человека дикий страх,

Трясутся руки, слабнут ноги,

И голосом дурным убогий

Вдруг принимается орать,

Из боя норовит удрать.

Патрокл: Я тоже это не пойму,

Ну, в самом деле, почему,

Зачем из боя удирать,

Когда ведёт сраженье рать?

Когда идёт прекрасный бой

Жестокий, яростный, крутой,

Когда рука врагов разит,

И в жилах кровь моя кипит,

И каждое моё движение

Мне доставляет наслаждение.

Аякс: Быть может, трусит трус в бою

Жизнь потерять, боясь, свою?

Ведь если будет он убит,

Душа его сойдёт в Аид,

А здесь останется лишь прах.

Отсюда возникает страх,

И с поля боя трус бежит,

Стараясь не попасть в Аид.

Ахилл: Мы все прекрасно понимаем,

Конечно, все мы это знаем,

Когда-нибудь мы все умрём,

И навсегда в Аид сойдём.

Хорошего мало – рассыпаться в прах,

Но всё-таки, что же такое страх?

Патрокл: Послушайте, не правда, разве,

Бывает страх весьма заразен.

Бывает так: один боец,

От страха ошалев вконец,

Свой боевой покинет ряд –

За ним бежит и весь отряд,

Завидную являя прыть.

 

Ну, надо ж так Судьбе шутить!

Судьба-злодейка, ну дела!

С Ахиллом гончаров свела!

 

Ахилл: Смотрите, вон идут два труса,

Один седой, другой безусый.

Они уже не раз в бою

За спину прятались мою!

Давайте-ка мы их поймаем,

Быть может, что про страх узнаем?

 

Те гончары, отец и сын.

На пару осушив кувшин,

Согрелись хорошо вином,

Вдвоём гуляли перед сном,

И рассуждали о своём:

Не осушить ли перед сном

Ещё один кувшин с вином?

Конечно, встретиться с Ахиллом

В их планы вовсе не входило.

Они пытались улизнуть –

Ахилл им преграждает путь.

В силу понятных нам причин

Проворней оказался сын.

Он у Ахилла между ног

Во тьму ночную скрыться смог.

Сын убежал, отец остался,

Один Ахиллу он достался.

Ахилл в руках его держал –

Гончар от страха задрожал.

Ахилл: Друзья, смотрите, вот он трус,

Я вам не вру, я вам клянусь:

Вот он не раз уже в бою

За спину прятался мою.

Аякс: Чего ты трус трясёшься так?

Скажи нам, что такое страх?

Хотим тебя спросить о нём,

Скажи причина страха в чём?

Открой-ка, трус,нам свой секрет,

Скажи нам что-нибудь в ответ.

Ну что же, трус, ты всё молчишь,

Нам ничего не говоришь?

Патрокл: Нет, так, похоже, от него

Мы не добьёмся ничего.

Аякс: Друзья, какие будут мнения,

Скажите ваши предложения.

Ахилл: Давайте, я буду его держать,

А вы его мечами пугать.

Понаблюдаем за ним втроём,

Быть может, что-то тогда поймём.

 

Гончар, как это услыхал,

Ещё сильнее задрожал,

И застонал, и зарыдал.

Потом задёргался и вдруг,

Издав ещё какой-то звук,

Он вырвался с могучих рук!

И сразу в тьму ночную скрылся,

Как будто в ней он растворился.

 

Аякс:Его не смог ты удержать,

Скажи, как это понимать?

Ахилл: Да сам я отпустил его.

Я сделал это оттого,

Что рвался он с такою силой,

Что сам себе порвать мог жилы.

Он жалобно стонал и плакал,

И, кажется, в штаны покакал.

Ещё бы не хватало мне

Испачкаться в его…

Патрокл: Тогда, друзья, всего скорее

Страх вызывает диарея?

Аякс: Но, может быть, наоборот,

Иной идёт событий ход.

Тогда, друзья, всего скорее

Страх вызывает диарею?

Патрокл: Ну что ж, друзья, когда сейчас

Ответа нет пока у нас,

Поищем, где наш Махаон

Быть может, что подскажет он?

 

Два лекаря в их войске были,

То Махаон и Подалирий.

Они Асклепия сыны.

Весьма полезны для войны.

 

Костёр большой во тьме горит,

Героев множество сидит,

Собравшись на исходе дня

Вокруг горящего огня.

Сидят герои благородные

(Собрались здесь чистопородные),

Они уже не в первый раз

Готовы выслушать рассказ,

Как Нестор в молодость свою

Уже бывал в этом краю,

Он здесь на «Арго» проплывал

Меж грозных Симплегадских скал,

Когда он сам был молодым,

Не старым был и не седым.

Нестор:История эта в былые года

С чего начиналась? С того, что тогда

Пришлось Облаков богине Нефеле,

Спасая детей своих Фрикса и Геллу,

Послать за ними барана златого,

Весьма необычного и не простого,

Который по небу способен летать –

От мачехи злобной детей спасать,

А также от глупости их родителя.

Бывает и так, а что ж вы хотите?

Отец их с богинею нежной встречался,

Влюбился, женился, а после расстался.

Лучшего сделать не догадался.

После женился он на другой.

Голоса: История эта выглядит странно.

Как видно, родитель глупее барана.

Богини Нефелы нрав таков –

Нам дождь посылает из облаков.

Хлеб без дождя не рождает земля,

Пустыней станут сухие поля.

Нестор: Так и случилось, а после в ответе

Были ни в чём неповинные дети.

Мачеха так убедила людей:

Бедствие это из-за детей.

Голоса: Вот так детей привлечь к ответу?

Не люди, а бараны это!

 

Калхас, случайно проходя мимо:

Зачем баранов обижать,

Помягче б как-нибудь сказать…

Нестор: В жертву хотели детей принести,

Но должен баран несчастных спасти,

И до Тавриды их донести.

Далее вот что с ними случилось:

Именно здесь та беда приключилась.

Когда пролетали по небосводу

Дети над этими здешними водами,

Гелла случайно руки разжала,

Гелла в воду морскую упала,

Толи устала, то ли уснула…

Гелла в здешней воде утонула.

Здесь всё случилось это, и вот,

Здешние воды зовут Гелеспонт.

Много случалось у этого моря

Всяких чудесных и страшных историй.

Каждый здесь камень столетьями дышит…

Может быть, кто-то когда-то напишет

Нашим потомкам большую поэму?

Надо поэту тому непременно

И о Геракле упомянуть,

Вставить в поэму хотя бы чуть-чуть

Строчек о том, как спасал Гесиону

Славный герой от морского дракона.

Видели вы на равнине здесь вал?

Это Геракл его насыпал,

Что бы укрыться за мощным тем валом,

Что бы пасть монстра его не достала.

Высшее он проявил благородство,

Деву спасал от ужасного монстра.

 

А в это время костёр другой

Пылает также во тьме ночной,

И так же люди вокруг сидят,

И так же в яркий огонь глядят,

Но люди здесь сидят другие –

Собрались воины простые,

А не герои благородные

(Они все не чистопородные).

Другой оратор держит речь.

Чтобы внимание привлечь,

Он очень громко говорит.

Зовут оратора Терсит.

Он неприятен был на вид,

Не знатен родом, не богат,

Зато уродлив и горбат.

А так же речь его была

Весьма язвительна и зла.

Причина зла его – уродство,

Иль недостаток благородства?

О том история молчит.

Ну, в общем, был такой Терсит!

Он речь ведёт про тот же вал,

Какой Геракл насыпал:

Зачем Геракл насыпал

Такой огромный этот вал?

Он сколько создаёт помех

В сражении для нас для всех?

Укрыться он хотел за валом,

Чтобы пасть монстра не достала?

Напрасно проливал свой пот,

Всё вышло на деле наоборот!

Неуязвимыми монстры бывают,

Это конечно прекрасно все знают.

Шкура чудовища крепкой была,

Как у того, у Немейского льва,

Которого он руками душил,

Когда первый подвиг свой совершил.

Но монстр - не лев, чтоб его победить,

Пришлось его изнутри убить.

Он сам забрался в ужасную глотку!

Голоса: Ах, вот как!

Каких же размеров была эта глотка?

Её себе даже представить страшно,

Герой сам был ростом едва ли не с башню!

Терсит: Вот так герой выиграл это сражение,

Но в сложное очень попал положение.

От боли монстр пасть свою сжал –

Зубы Геракл его не разжал.

Не смог он вернуться назад через рот,

Пришлось выбираться сквозь задний проход.

Голоса: Ах, вот!

Каких же размеров был этот проход?

А в самом деле, проход был какой,

Чтобы в него поместился герой?

Его себе даже представить страшно,

Герой сам размером едва ли не с башню!

Терсит: Конечно же, подробность эту

Не будут воспевать поэты,

Об этом умолчат они.

Друзья, вернёмся в наши дни,

Скажите откровенно мне,

Вы не устали на войне?

Довольно мы повоевали,

Достаточно добычи взяли,

Ведя с врагом смертельный бой,

Так не пора ли нам домой?

Отплыть домой, пока не поздно.

Я говорю вполне серьёзно:

Союзники, какие были

У Трои, всех мы разорили,

Похоже, на свою беду.

Где нам теперь достать еду?

Вы удивляетесь – не шлют

Нам с нашей родины продукт?

Давно уж земледельцев ждут

На нашей родине поля,

А земледельцы все вот тут.

Скажите мне, не прав ли я?

И здесь, и там возможно скоро

Начнётся настоящий голод.

Вождям на это наплевать,

Не им придётся голодать.

Они сражаются за честь,

Но эту честь не станешь есть.

А может, не причём и честь.

Богатства много в Трое есть.

Всегда часть большую берут

Себе вожди любой добычи,

Уж так велит войны обычай –

А нам про честь они лишь врут?

Вы, как хотите, лично мне

Того достаточно вполне,

Что поимел я на войне,

А проще говоря, награбил…

 

Терсит сердит, Терсит ворчит,

Всё тоже дальше говорит:

Пора уже кончать войну

И уплывать в свою страну.

А люди слушают его

Не возражая ничего,

Но одобренья тоже нет.

Он в протяженье многих лет

На всех сердит, на всех ворчит.

Достал их всех уже Терсит!

И постепенно от костра

Все расходились. Спать пора.

Идут туда, где их шатры

Темнеют средь ночной поры.

Но кто-то в сторону другую

Тайком уходит в тьму ночную.

Зачем, куда и почему,

И кто идёт в ночную тьму?

Да это те же гончары

Гуляют средь ночной поры.

Уходят, лагерь покидают

И меж собою рассуждают –

Прости меня, родной отец,

Я сознаю, что я подлец,

Я убежал, а ты остался

Ахиллу в руки ты попался. –

Отец в ответ лишь рассмеялся –

Как от Ахилла я ушёл,

Не сразу я в себя пришёл

Потом себя привёл в порядок,

Ну, чтобы выглядеть как надо.

Штаны свои я постирал –

Я их со страха…

Ну, в общем,я в себя пришёл

Ещё кувшин вина нашёл –

И страх мой от меня ушёл,

И снова стала жизнь прекрасна.

Себя ругаешь ты напрасно.

Что делать, сын любимый мой,

Раз оба трусы мы с тобой.

Ну да, конечно же, я трус,

Признаться в этом не стыжусь.

А мы с тобою ведь родня,

Да, уродился ты в меня.

Признаю честно я вполне,

Что место нам не на войне.

Ведь работяги мы с тобой –

Ты не герой, я не герой.

В дурную эту авантюру

Ввязались мы конечно сдуру.

Другое дело – да хоть кто бы

Ко мне полезет в винный погреб,

Моё вино похитить чтоб –

Рассвирепею как циклоп!

 

Куда, зачем и почему

Они, идя в ночную тьму,

Туда направили шаги,

Где их находятся враги?

И вот уже в полночной тьме

Им виден город на холме.

Они дорогой не прямой

Обходят город стороной,

Где у подножия горы

Источник бьёт из-под скалы.

А вот стена напротив скал.

Свет лунный башни освещал,

И факелы горят во тьме

На мощной городской стене,

И стражи на стене стоят

В ночную тьму они глядят.

А что же наши гончары?

Быть может, средь ночной поры

Они у своего врага

Хотят похитить «языка»,

Или диверсию свершить

И благодарность заслужить,

И поощрение? Нет, всё же

На диверсантов не похожи

Два эти откровенных труса,

Один седой, другой безусый.

Так всё ж, куда они идут?

Им этот указал маршрут

Гончар-троянец. Странно как,

Уж он-то не похож никак

На всех на тех, кто предаёт

Свой город и родной народ

Из-за корысти, иль обиды.

Другой был повод очевидно

Для этой встречи их ночной.

Троянец тоже не герой,

Он человек вполне простой.

У гончаров свои проблемы,

Свои для разговоров темы.

Идёт война, иль мир настанет,

А жизнь идти не перестанет.

Всегда – живому надо жить.

Не то, что б начали дружить,

Но каждый раз, в бою встречаясь,

Немного меж собой общались.

Война войной, но каждый знает:

Профессия всегда сближает.

Но в чём же всё-таки причина

Для гончаров отца и сына

Так тайно и в столь поздний час

Вдруг появиться здесь сейчас?

Они источник обошли,

И осторожно подошли…

Но стоп! Во тьме мелькнули тени –

Ослабли гончаров колени,

И страх тотчас проник в их души.

Иль обещание нарушил

Гончар- троянец, или стража,

Которая сейчас их свяжет,

Ночной покой своих сограждан

Настолько бережно хранит?

Не то, что в лагере у них!

Вдруг голос слышат: «Кто такие?

Вас видим, вроде не впервые».

И голос тоже им знаком.

Отец ответил шепотком:

«Мы гончары, отец и сын.

Мы здесь с намереньем одним.

Давно уже мой сын созрел,

Немного даже перезрел.

Пора уже ему жениться,

Пора семьёй обзаводиться.

А где ему невесту взять?

Решили в Трое поискать.

Гончар у нас там есть знакомый,

Дочь подрастает в его доме.

Ну, вот решили пообщаться,

Поговорить, посовещаться.

Когда встречались мы в бою,

Хвалил он доченьку свою.

Неловко как-то среди боя

Принять решение такое.

Войдите в наше положение,

Не подвергайте осуждению.

Чем бы не кончилась война,

А будет у него жена.

Иль я возьму троянца в плен,

Иль он меня – и нет проблем!

А вы-то сами здесь зачем,

Здесь что понадобилось вам?» –

«Мы – Демофонт и Акамант,

Родные братья, он и я

Тесея оба сыновья».

 

Тут надо сделать отступление

И дать такое пояснение.

Когда Елену в первый раз

Тесей украл, о том рассказ

В начале самом был у нас.

Когда пришёл в Афины с ней,

Заботам матери своей

Елену он тогда доверил

И та тотчас же, в полной мере

Елену сердцем полюбя,

Взяла заботы на себя

О юной пленнице, потом,

Когда вернули в отчий дом

Елену братья Диоскуры

Решила следовать за ней,

Уж такова её натура.

С тех пор её не покидала,

И в Трою вместе с ней попала.

Жалела ли она об этом?

А звали мать Тесея – Этра.

И вот теперь явились внуки,

Что б положить конец разлуке,

И бабушку домой вернуть,

Не сомневаяся ничуть,

Что бабушке так будет лучше.

Но всё-таки, какой же случай

Их вынудил прийти сейчас

Под стены Трои в поздний час?

Пришли не к бабушке седой,

А к юной деве молодой.

Она – фракийская принцесса,

И было им о ней известно:

Её застала здесь война,

Осталась в городе она.

А звали девицу Феллида.

Давно знаком с ней Демофонт,

Как это всё-таки обидно:

Их разлучил военный фронт.

 

«Узнали нас? Вот и отлично.

Ведите вы себя прилично.

Не суетитесь, не шумите,

Вы сразу очередь займите».

Пока Луна по небосводу

Неспешный путь свой совершала,

В то место всякого народа

Пришло уже не так уж мало.

Какие не были б сраженья,

Но человечьи отношения

Людей, что «бок о бок»» живут

Конечно же, произойдут,

И ничего здесь нету странного.

Из прошлого совсем недавнего

Известно: посреди баталий

Бывали случаи «братания».

Кто знает хорошо историю,

Сам вспомнит о таких историях.

А тут ещё вопрос такой.

Добычей самой дорогой,

А может быть и самой ценной

Там женщины считались пленные.

Как только греки не старались,

Не всем наложницы достались.

Зато за это время в Трое,

Возможно, убыло уж вдвое

Её мужское население,

Да, так случилось, к сожалению.

Простые воины, герои

Пришли в ночи под стены Трои

Сначала просто пообщаться

Потом, возможно, повстречаться…

Любовь – она, подобно чуду,

Достанет всех, всегда, повсюду.

Но кроме нежных отношений

Другие здесь идут сношения.

На фоне здесь любовных сцен

Коммерческий идёт обмен.

(Увы! Природа человечья

Такой наверно будет вечно…)

Коммерция, подобно чуду,

Проникнет как любовь – повсюду.

Да, кстати, стража на стене

Что делает в полночной тьме?

То, что и должно – стража бдит!

И за порядком здесь следит:

Что б очерёдность соблюдали,

Что бы вели себя прилично.

Такого стражи поведения

Причина в чём, как ваше мнение?

Ну, вы, конечно догадались

Причина в чём? Вот и отлично!

Конечно, так или иначе,

Труд каждый должен быть оплачен.

Короче, бдительная стража

Всегда должна стоять на страже!

Да, даже на такой войне,

Там, в полусказочной стране

Жизнь всё равно своя идёт,

За эпизодом эпизод.

 

Возможно, скажите вы мне:

В кровавой затяжной войне

Возможно ли такое разве?

Всё это плод моих фантазий!

А я, признаться, буду рад:

Скорее это плагиат.

Такой сюжета поворот

Не мной придуман, так-то вот!

Да, существует сей сюжет

Поболее двух тысяч лет.

 

У гончаров свои дела,

А нам вот, кажется пора

Вернуться в лагерь. Из шатра,

Где Агомемнон находился,

Негромкий голос доносился.

То афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей.

С вождём верховным говорил.

Ему дословно повторил

Всё то, о чём ворчал Терсит,

И как он на вождей сердит.

Хотя сам не был у костра,

Всё знает этот демократ –

Народ ему и друг, и брат!

Он должен всё о брате знать,

Но как же это понимать?

Вы догадались? Ну и ладно.

Менесфей: Вдвойне досадно, что Терсит

Всё очень верно говорит.

Вдвойне досадно, если враг

По виду только лишь дурак.

Вдвойне досадно, что урод

Так возбуждает наш народ

Его б в измене обвинить,

Потом судить, потом казнить.

Но, к сожалению, урод

Такой нам повод не даёт.

Сражается вполне он честно,

Прекрасно это всем известно.

Да, прав урод – сейчас у нас

Вина достаточный запас,

А в закромах почти что пусто.

Сопьётся войско без закуски,

Оголодает наша рать –

Как ты ей будешь управлять?

Я что хочу тебе сказать:

Совет вождей пора собрать.

Не обязательно большой.

А там с идеей я такой…

К вождю он ближе подошёл,

На тихий шёпот перешёл,

Что б быстролётная Молва

Не разнесла его слова.

 

Когда же эта ночь прошла,

Вершить что б важные дела

Героев всех известных славных,

У греков наиболее главных

На малый вождь совет призвал.

Когда явились, он сказал:

- Надеюсь, сами догадались,

Зачем вас на совет призвали.

Я в узком дружеском кругу

Свободно говорить могу.

И вождь верховный повторил,

То, что Терсит наговорил.

И подчеркнул: - Такой урод

Влияет плохо на народ!

Но всё-таки, на самом деле,

Чего сейчас мы будем делать?

Ведь невозможно на войне

Держаться на одном вине.

Нужна к вину ещё закуска,

А в закромах почти что пусто.

Хочу услышать ваше мнение.

Какие будут предложения?

Увы, вожди в ответ молчали,

Вздыхали, главами качали.

Они и сами обсуждали

Такую тему меж собой –

Вопрос был очень не простой:

Пуститься в плаванье зимой?

Один лишь только старец Нестор,

Своею мудростью известный,

Подвёл итог и так сказал: -

Никто из нас не ожидал

Как будто от стихийных бедствий

Столь неприятные последствия.

Ну, что ж, перестарались мы

За годы долгие войны,

Когда добычу добывали,

Как нам велит войны закон.

И вот мы целый регион

Разграбили, опустошили,

Всех земледельцев разорили.

Но в тоже время отчего- то

Пренебрегали мы охотой.

Уж так устроена природа,

Что пропитанье для народа

Даёт не только с сельских нив

Для тех людей, кто не ленив.

Так почему забыли мы –

Олени, лани, кабаны

В лесах живут здесь в изобилии,

Лишь надо приложить усилие.

И вот нам будет пища, но

Нам надобно ещё зерно.

У войск питание должно,

Конечно, полноценным быть.

Давайте думать, как добыть.

И тут взял слово Менесфей:

Друзья! Позвольте моё мнение

Сказать. Внесу я предложение,

А вы обсудите его

Открыто, честно для того,

Чтобы решение принять,

И будете голосовать.

У нашей, у военной братии

Во всём должна быть демократия.

А демократия, друзья,

Как понимаю это я…

Короче, снова час прошёл,

Как, наконец, он перешёл

К тому, о чём хотел сказать.

Вожди уж начали дремать,

Но вдруг услышали сквозь сон:

- Друзья мои, конечно он,

Конечно, мудрый Одиссей,

Известный хитростью своей,

Известный ловкостью своей,

Известный мудростью своей,

Употребив свои труды,

Поможет избежать беды.

Его мы в плаванье пошлём

С его огромным кораблём,

И он на дальних берегах,

Где не громили мы врага,

Сумеет нам зерно найти,

И в лагерь наш его свести.

А мы за то его прославим,

А к славе кое-что добавим,

Из взятой на войне добычи

Его мы долю увеличим.

От голода спасём мы рать.

Друзья, давай голосовать! –

Прослушав это всё сквозь дрёму

И в состоянье полусонном

Вожди подняли дружно руки.

Поднялся с места Одиссей,

Известный мудростью своей,

Известный хитростью своей,

Известный ловкостью своей.

Довольно долго он стоял,

Но наконец-то он сказал:

- Друзья, спасибо за доверие.

Спасти мне войско вы доверили.

Я честь такую не забуду,

Я это долго помнить буду.

Конечно, если в бурном море

Не разобьюсь о скалы вскоре.

 

Калхас всё это наблюдал,

При этом сам себе сказал:

«Особым даром я владею,

Но поведенье Менесфея

Мне невозможно предсказать.

Как это нужно понимать?»

 

Тут надо сделать отступление,

И дать такое пояснение.

В те, очень дальние года

Гребными были все суда.

А в море южном том Эгейском,

Где проходило это действие,

Там есть Киклады и Спорады

И вот о чём нам помнить надо.

Суди хоть эдак иль хоть так,

Огромный тот архипелаг

Он летом ласков, а зимой

Нрав может показать иной.

Опасен очень зимний шторм

Не только высотою волн,

Не только темнотой ночной.

И над водой, и под водой

Там скалы грозной чередой

Подстерегали в те года

Гребные хрупкие суда.

Как непогода их застанет,

И утомившись, перестанут

Работать вёслами гребцы,

Так кораблю придут «кранцы».

Да, кстати, вот что интересно,

Надеюсь, это вам известно:

Хоть Одиссей был не богат,

Вожди другие в много крат,

Кто к Трое воевать пришли,

Его богатством превзошли,

Таков уж был его удел,

Но только он один владел

«Огромным чёрным кораблём».

И Менесфей формально прав был

Искать зерно его отправив.

И вышел в море Одиссей,

Судьбе не радуясь своей.

 

Пока он поиск свой ведёт,

Голодный лагерь его ждёт.

В нём жизнь по-прежнему идёт.

__________________________

Ночною тёмною порой

Вновь развели костёр большой

Герои наши благородные –

Они здесь все чистопородные.

Звучат здесь речи благородные

О прошлых доблестных делах.

И, кстати, снова речь зашла

О подвигах Геракла. Тут

Они конечно речь ведут

О силе, коей наделён,

Конечно же, был только он:

Необычайно могучий герой

Подвиг мог совершить любой!

 

Нестор негромко, корректно и мягко

Им возражает: - Случилось, однако,

Так, что и он оказался бессилен,

Хоть приложил очень много усилий.

Если хотите специально для вас

Я поведу свой правдивый рассказ.

 

Когда Ясон сзывал героев,

Чтоб плыть за золотым руном,

Узнал про дело, про такое

Геракл. К нам явился он.

Хотя впоследствии, увы,

По злому умыслу Судьбы

От нас отстал, но часть пути

Смогли мы вместе с ним пройти.

Нам на пути попался остров,

Э-э…как бы вам сказать,

В силу известных всем причин

Там вовсе не было мужчин,

А только женщины. Увы,

Судьбы причуды таковы!

Не чуя никакой беды,

Чтобы набрать запас воды

Сошли на берег мы, и вот

В такой попали переплёт.

Потом покинуть этот остров

Нам оказалось, ох, не просто.

Ну, как бы вам сказать, ребята?..

В том Афродита виновата.

Да, в те далёкие года

Мы были молоды тогда.

Эрот мальчишка – вот беда,

Как видно прилетел туда.

Он, шаловливый, свои стрелы

Пускал направо и налево

Но, как ни странно, наш Геракл

Так никого там не…

Не знаю, в чём была причина.

Возможно,дело в шкуре львиной,

Какую он всегда носил.

Эроту не хватало сил

Её стрелой своей пробить,

Так, чтобы сердце поразить.

Так иль иначе, но герой

Долг не забыл геройский свой.

Один он верность сохранил

Присяге – мы её давали,

Когда в Колхиду отплывали.

Поклялись мы с самой Судьбою

В сраженье грозное вступить,

А всё-таки руно добыть.

Но, встретив на пути такое…

Вели себя не как герои.

Не в силах были этот остров

Покинуть, взяться вновь за вёсла.

Да, Афродита и Эрот

Тогда нас взяли в оборот…

Геракл сначала нас стыдил,

Потом ругался и грозил,

Потом он, бегая за нами

Слегка нас попинал ногами.

Потом по двое и по трое

Он на плечах носил героев

На Арго. Принеся одних,

Обратно шёл – поймать других.

Когда других он приносил,

Он тех уже не находил.

И повторялось так у нас

Уже не помню сколько раз.

Ну, что ещё сказать о том?

Я лично двигался ползком,

Передвижением я этим

Герою меньше был заметен.

Да, были молоды тогда

Мы в те далёкие года…

Геракл мог нас всех убить,

Но вот заставить дальше плыть,

Увы, на действие такое

Сил не хватило у героя.

Когда он выбился из сил,

Тогда он Арго сжечь грозил.

А сам найти рыбацкий чёлн,

Пуститься в путь по воле волн.

Когда вот так он погрозил,

У нас он совесть пробудил.

 

А вот другой костёр горит,

И много воинов сидит.

Здесь не герои благородные

Они все не чистопородные.

И речи здесь звучат иные,

Народные, вполне простые.

У каждого на жизнь свой взгляд,

Ну, так о чём здесь говорят?

О том, как совершил герой

Двенадцать подвигов, какой

Был самым трудным для него,

Который, как и отчего?

И разговоры здесь такие:

Все по -народному простые.

- Наверное, всё же Лернейская Гидра

Хотя, конечно же, обидно,

Что подвиг тот не засчитали.

Там, на Олимпе так сказали:

Гекракл разве сам не знал,

Когда тот подвиг совершал –

Одной своею личной мощью,

Без всякой посторонней помощи

Свершаться должен каждый подвиг.

Он только так судьбе угоден.

- Племянник Иолай помог –

Он шеи Гидрины прижёг

На месте срубленных голов,

Чтоб новые не отрастали.

- По справедливости едва ли,

Судить вот так – с чего бы вдруг!

Герой имел лишь пару рук.

- Ане один пред ним был враг,

С болота вылез огромный рак.

За Гидру, подругу свою заступился,

Клешнями он в ногу Геракла вцепился.

- А мне, ребята, немножко обидно

За безобидную,в общем-то, Гидру.

В Лернейском болоте Гидра жила,

И никому не делала зла.

А если слопала Гидра кого-то,

Сам виноват – не лезь к ней в болото!

- Всё же Геракл расправился с нею.

Он выполнял приказ Эврисфея,

Вот и пришлось ему сделать такое.

После на небо попали все трое:

Созвездие Гидры, Геракла и Рака.

Рак стал созвездием Зодиака!

- Однако, подвиг был другой,

Который совершил Герой,

И подвиг этот, вероятно,

Был трудным самым. Непонятно,

Зачем задание такое

Вдруг выдал Эврисфей герою?

Хочу напомнить я об этом:

Пока мы с вами в мире этом

Пусть худо-бедно, но живём,

Мы мало думаем о том,

Что все когда-нибудь умрём,

И навсегда в Аид сойдём.

У входа, что ведёт в Аид,

Пёс Цербер врата сторожит.

Лишь души мёртвых пропускает,

Он их назад не выпускает.

Пёс Цербер бдительно следит,

Чтоб не проник никак в Аид

Случайно кто-нибудь живой.

Вот, значит, должен был герой

Пса за ошейник ухватить

И к Эврисфею притащить.

 - И я так считаю, дело такое

Только такому по силам герою.

В общем, ребята, так иль иначе,

Как ни трудна была эта задача,

Всё же Геракл справился с нею.

Думаю, нет ничего труднее,

Как через горы, через леса

Тащить на себе противного пса.

Яростно Цербер сопротивлялся,

Очень он света дневного боялся.

- Всё-таки мне не вполне понятно,

Если пса отпустили обратно,

Зачем задание такое

Понадобилось дать герою?

- А мне, так жалко пса, ребята.

Он разве в чём был виноватый?

Хотя он с виду не любезен,

Но, несомненно, он полезен.

В Аид вход Цербер стережёт,

Вдруг спьяну кто-то забредёт

Туда, как нету пса на страже?

Представить это страшно даже!

Тогда, вне всякого сомнения

Ужасным будет отрезвление!

- Нет, подвиг самый был чудесный –

Вместо Атланта свод небесный

Там, где находится край света

Держал он. Другим непосильно это!

- За это можно его прославлять,

Но спину свою зачем подставлять?

Подпёр бы чем-нибудь этот свод,

Но не додумался он, и вот

Пришлось пролить обильный пот.

- Ребята, помолчите лучше.

Я вам другой напомню случай,

Как выбиваяся из сил,

Лань Киренейскую ловил

Геракл. Вот какое дело –

Какой бы ни был сильный, смелый

Но как же бегать месяц целый

Без остановки? Нет, ребята,

Мне дело это не понятно.

Вообще-то, раз нельзя присесть,

То на ходу и пить, и есть,

Пожалуй, тоже я смогу:

Сорвать иль ягоду, иль плод,

Водой речной наполнить рот,

Иль зачерпнуть хотя б из лужи.

Но, вы же знаете, что нужно

Земле вернуть всё то её,

Что получаем от неё.

Вообще-то, писать на бегу,

Пожалуй, тоже я смогу,

Но вот покакать на бегу –

Признаюсь честно, не смогу!

Короче, я скажу не ложно:

Вот это было самым сложным!

 

Да, разговоры здесь такие,

Поскольку люди здесь простые.

 

Вот ночь прошла, настало утро.

На море волны в меру круто

Борей неспешно поднимал.

Дозорный на посту стоял,

За морем зорко наблюдал,

И видит бдительный дозорный:

Корабль плывёт огромный чёрный!

И Зевсу вознеся хвалу,

Всех будит криком поутру:

«К нам возвратился Одиссей!

Опасный путь среди морей

Преодолел, зерно привёз,

Нет больше голода угроз!»

И лагерь весь пришёл в движение,

(Как будто выиграли сражение)

С весёлым воодушевлением

Собрались все героя встретить,

Но вскоре их восторги эти

Убавились. Они заметили

(Поскольку все здесь моряки,

Имеют опыт всё-таки)

Корабль к ним идёт пустой,

Высоко поднят над водой

Его изящный борт крутой,

На взгляд заметно – высоко,

Он по волнам идёт легко.

Разочарованная рать

Его камнями забросать

Была не прочь, но это видя,

Хотя и сам в большой обиде,

В большой досаде пребывал,

Вождь Агамемнон приказал:

Убраться всем в свои шатры,

И пребывать там до поры.

А всех вождей созвать в совет,

Где будет Одиссей ответ

Перед собранием держать.

Всем остальным решенья ждать.

На заседании совета

(Тут надо подчеркнуть нам это)

Услышал Одиссей немало,

Он сам, голодный и усталый,

Весьма нелестных всяких мнений,

Упрёков, брани, оскорблений,

И долго ничего сказать,

Хотя пытался возражать

Не смог. Однако Менесфей

Потоки злобных тех речей прервал,

Всех к демократии призвал,

И Одиссею слово дал.

Одиссей:Вы мне бросаете укор?

Но суд такой не слишком ль скор?

Я что ли начинал войну?

Я не сберёг свою жену?

А продовольствие искать,

Чтоб накормить всю нашу рать

Я разве напросился сам?

Да, я пустой вернулся к вам,

Но где сейчас найдёшь зерно?

Войною всё разорено!

Скажите, прав я или нет?

 

Но тут взял слово Паламед.

Свою обдумывая речь,

Что бы внимание привлечь,

Рукой собранью сделал знак.

Чуть помолчал и начал так.

Паламед: Об Одиссее речь ведя,

Вот что хочу сказать вам я.

Друзья, у всяческой истории

Всегда своя есть предыстория.

Хочу сейчас напомнить вам,

Хотя всё каждый знает сам,

Как попытался Одиссей,

Известный хитростью своей

Нас в заблуждение ввести,

Чтобы сражаться не пойти.

Потом, все знаем это мы,

Он стал сторонником войны.

Как в искренность его поверить,

Коли нельзя его проверить,

Что мыслит он на самом деле?

Судите сами, в самом деле:

Корабль к нам пришёл пустой –

Придётся нам кончать с войной.

Вернётся он в свою страну

Ласкать любимую жену…

Тут в гневе Одиссей вскричал:

«Не понимаете вы разве?

Торговые нарушив связи

На много-много дней пути,

Нельзя еду нигде найти!

А как я в море рисковал,

Когда еду для вас искал?

И рисковал не только в море.

Как много принесли вы горя

Своей дурацкою войной!

И даже, кто владел едой,

Себе берёг её запас.

Да, для себя, а не для вас!

А на меня смотрели косо,

Мои не слушая вопросы,

Как будто я причина бед».

Ему ответил Паламед:

«А я проверю это сам,

Всё то, что рассказал ты нам.

Настала очередь моя

Корабль направить свой в моря,

И продовольствие искать.

Чтоб накормить всю нашу рать,

Не пожалею я усилий».

Конечно, с ним все согласились.

Короче, вскоре

Его корабль вышел в море.

А что ещё осталось делать?

Да, невесёлым было дело.

Пока охота их кормила,

Пока добычи много было,

Жить было можно, но потом

Все греки убедились в том:

Не лезет в горло «мясоед»,

Когда кусочка хлеба нет!

Да и зверья уже осталось

В лесах окрестных очень мало.

Хотя по Нестора совету

Занятье продолжали это,

Но положенье было сложным,

Весьма серьёзным и тревожным.

 

Костёр большой во тьме горит,

И много воинов сидит.

Сидят герои благородные,

Они здесь все чистопородные.

И снова уж в который раз

Ведёт им Нестор свой рассказ.

Он, глядя как огонь горит,

Вновь о Геракле говорит.

Да, никогда такая тема

Им не наскучит, несомненно.

 

- Он стал при жизни легендарен.

Народ ему был благодарен.

Да, есть за что благодарить,

Да, есть за что его любить.

Но есть и странные традиции.

Слагают сказки, небылицы

О тех, кто жизни путь прошёл

Так, что намного превзошёл

Отвагой, мощью, честью всех.

И не для собственных утех

Свои употреблял труды,

Людей спасая от беды.

И вот о нём сложилось мнение:

Он был, вне всякого сомнения

Душою крепок, как и телом,

Бесстрашным был – не просто смелым.

Ни разу не изведал страха

Герой по имени Геракл.

Но вот что вам скажу, ребята:

Он не был каменным, как статуя.

Он человек вполне обычный,

И вёл себя вполне прилично,

Всегда со всеми вежлив был,

Пока никто его не злил.

А, кстати, в личной жизни был,

Сказать вам проще – неудачлив.

А как ещё сказать иначе?

Женат Геракл бы три раза,

Но в браке счастлив был ни разу.

Влюблённость к нам приходит чаще,

Чем страсть, безжалостно разящая,

Которая туманит мысли,

В прямом и переносном смысле

Грозит потерей головы

Влюблённому. Вот так, увы,

Геракл наш однажды тоже,

Поскольку человек он всё же,

Попал в объятья страсти этой,

Когда скитался он по свету

На дальнем западе, и там,

Как может быть известно вам,

На полуострове обширном,

Плодами всякими обильном,

Он встретил нимфу и влюбился,

Покоя всякого лишился.

Наперекор судьбе своей

Решил жениться он на ней.

Но всё-таки Судьбы коварства

Не одолел. Она удар свой

Без промедленья нанесла –

Внезапно нимфа умерла.

Геракл от такого горя

Оправиться сумел не вскоре.

А звали нимфу Пиренея.

Что б память сохранить о ней,

Хотя он права не имел,

Но, тем не менее, велел

Звать полуостров Пиренейским.

И даже Зевс не стал с ним спорить -

Настолько сильным было горе

Героя славного, и вот,

Так и зовёт его народ.

А что касается бесстрашия,

Неверно также мненье ваше.

Я вам ещё не рассказал,

Что сам Геракл мне сказал,

Как он однажды испугался,

Он в этом честно мне признался.

Я вот что вам хочу напомнить,

Сейчас, постойте… дайте вспомнить.

Да, начиналось дело это

С весьма банального сюжета.

Хотя и не вполне приличное,

Событие вполне обычное.

 

Известный всем вор Автолик

Сидеть без дела не привык.

И вот случилось как-то раз

Он, Автолик, в недобрый час

Украл коров царя Эхалии,

И стадо отогнал подалее,

Тряпьём копыта обмотав.

Ах, до чего же был лукав!

Исчезло стадо без следа.

Он не попался, как всегда.

Хотя, конечно догадались,

Кто сделал это, но не стали

Шум поднимать, но вот беда –

Геракл забрёл тогда туда.

Знаком он с Автоликом был.

Борьбы искусству научил

Его тот плут, и всем приёмам,

Какие самому знакомы.

И вот возникло подозрение –

Дурацкое, конечно мнение –

Что был Геракл соучастник,

Что к этой краже он причастен.

Царь подозрению не верил,

Но он был вынужден проверить.

И что же получилось далее?

Короче, задал царь Эхалии

Ифиту, сыну своему,

Задание такое:

Поговорить с героем,

От подозрений оправдать,

И вместе стадо поискать.

Решил он мудро, но, увы,

Коварство велико Судьбы!

Ифит Геракла повстречал,

И речь приветливо сказал.

Геракла в гости пригласил,

Ну, и конечно предложил

Вина отведать за знакомство.

Ну, здесь, конечно, дело в том, что

Отведав царского вина,

Они напились допьяна.

Потом надумали залезть

На башню, чтобы посмотреть

Не видно ли где стада?

Так делать бы не надо…

Ифит с той башни вниз свалился.

Конечно, насмерть он разбился.

Ну, и, конечно же, за это

Геракла привлекли к ответу.

Хотя Геракл утверждал:

Ифита он не убивал,

И сам чуть следом не упал –

На башне этой, к сожалению,

Нет никакого ограждения.

Я удивляюсь, почему

Все не поверили ему?

И стали вопрошать оракул:

Так что же делать им с Гераклом?

Легко словами обвинять,

Но вот реально наказать

Того, как это всем известно,

Держать сумел и свод небесный…

Надеюсь, я,понять смогли вы,

Что дело было щекотливое.

И вот ответил им оракул,

Что должен провести Геракл

Три года в рабстве у Омфалы,

Царицы Лидии. Не мало

Герой обиды испытал,

Но ничего не возражал.

А, кстати, вскоре стало ясно:

Герой обиделся напрасно.

Пусть даже если и не прав,

Оракул по - своему лукав –

Дав указание такое,

Устроил отдых он герою

От всяких разных приключений,

Походов, подвигов, сражений.

Да, странным образом Омфала

Геракла в рабстве содержала.

Да, очень странно: отчего-то

Лишь только женскую работу

Она Гераклу поручала,

И в платье женском заставляла

Она его всегда ходить,

Не позволяя возразить.

Хотя Геракла поначалу

Всё это очень огорчало,

Но постепенно наш герой

Стал к жизни привыкать такой.

Не надо сильно напрягаться,

И с монстрами не надо драться.

Всегда теперь возможность есть

Спокойно спать и сытно есть,

И в бане регулярно мыться,

Как это требует царица.

Не то, что в прежние года,

Бродил по Свету он тогда

Всегда голодный и не мытый,

 И крепко монстрами избитый.

А вот теперь везде Омфалу

Сопровождал. Она не мало

По царству своему гуляла,

Чтобы всё видеть и всё знать,

И за порядком наблюдать.

Однажды ночь в пути застала

В лесу Геракла и Омфалу.

Ничуть их это не смущало,

Поскольку доблестный герой

Тогда всегда носил с собой

Всё, что в дороге пригодится

Для госпожи своей царицы.

Чтоб ей везде создать уют,

Он был нагружен как верблюд.

Верблюд конечно бы устал –

Герой свой груз легко таскал.

Они просторный грот нашли,

Поужинали, спать легли.

Всё хорошо бы, только вот

Они не знали, что тот грот

Силен частенько навещал,

И в гроте этом ночевал.

Он добродушен, вечно пьян,

Но спьяну вовсе не буян.

Вообще, в общении приятен,

Его встречал я тоже, кстати.

Лесной он житель. Вот что странно:

На теле шерсть как у барана,

Но лысый словно пень. И вот,

Силен заходит ночью в грот.

Он сразу чует женский запах,

А, как вы знаете, Геракл

Ходил в то время в женском платье.

Не трудно будет угадать вам,

Что приключилось. Да, Силен,

Попав к любовной страсти в плен

Улёгся на постель Геракла,

И чуть не умер там от страха,

Когда ошибку обнаружил.

Он страхом словно был контужен.

Ну, вы представьте себе в самом деле:

Ночью с Гераклом лежать в постели!

Но и Геракл испугался,

Он честно в этом сам признался.

Представьте вы сами себе, ребята:

Ночью в постели – вдруг что-то мохнатое!

Герой от страха закричал,

Герой из грота убежал.

А вслед ему раздался смех

Омфалы. Вот такой был грех.

На этом Нестор умолкает.

Потом неспешно продолжает.

- Послушайте, мои друзья,

Вот что хочу сказать вам я.

Причина в чём - я сам не знаю,

Но почему-то так бывает.

Кто честно жизнь свою живёт,

Путём прямым по ней идёт,

И много сделал для людей,

Вдруг спотыкается о ложь,

И обвинённый как злодей

Не в силах оправдаться. Всё ж

Геракл наш многострадальный,

Конечно, не был идеальным.

Имел герой свои грехи,

Как и все мы, но всё-таки,

Как много ложных про него

Возникло слухов. Отчего

Охотно верят клевете,

Не проверяя слухи те?

Охотно люди верят лжи,

И отвергают люди правду…

А, вот Калхас сидит здесь рядом.

Хотя бы ты нам расскажи,

Чем привлекательнее правды

Нагроможденье подлой лжи?

 

Калхас плечами лишь пожал.

Вздохнул печально, и молчал.

 

Ну что же, в случае таком

Понаблюдаем за костром,

Где воины сидят простые,

А речи здесь звучат такие.

Там снова злобствует Терсит,

На всех сердит, на всех ворчит,

Разоблачает и корит,

В глаза всем правду говорит.

Терсит давно уж всех достал.

Отец Гончар его прервал.

 

- Ну что ты голос надрываешь?

Один лишь ты всю правду знаешь?

А все вокруг тебя тупые,

А все слепые и глухие!

Приятель, дело-то не в этом,

Особого тут нет секрета.

Послушай речь мою правдивую

Про всё правдивое и лживое.

Открыть ты мне желаешь правду?

Нет, делать этого не надо.

Меня ты правдой не тревожь,

Ты лучше говори мне ложь.

В чём истинная правда? В том,

Что я всю жизнь живу скотом.

Зачем такую правду знать

И мне о ней напоминать?

Противна правда как ….,

А ложь приятна, как вино.

Я про себя и сам всё знаю,

Я всё прекрасно понимаю.

Не очень я трудолюбивый,

С клиентами всегда я лживый.

Зачем в работе напрягаться,

Зачем излишне мне стараться?

И самый лучший работяга,

Трудолюбивейший трудяга,

Как бы он сильно не потел,

Не очень-то разбогател.

Особенно я лжив бываю,

Когда налоги собирают.

Да, перед сборщиком налогов

Всегда я вру особо много.

Тут Автолик мне позавидует –

Ему пусть будет не в обиду –

Какие лживые слова

Моя рождает голова.

Ну, и, конечно же, я трус,

Начальства всякого боюсь.

Начальства видя строгий взгляд,

Сквозь землю провалиться рад.

Зато когда вина напьюсь,

Домой к жене своей явлюсь

Я, как урод последний, пьян,

Тут я герой, тут я буян.

С трудом произношу слова,

И на ногах стою едва,

А в животе бурлит вино,

И провоцирует оно

Жену эмпусой обозвать,

И завалиться на кровать.

И, нахамив своей жене,

Я громко пукаю во сне.

Зачем об этом вспоминать,

Зачем такую правду знать?

От всех правдивых поучений,

Упрёков и нравоучений

Себя почувствовав скотом,

Ещё сильней напьюсь потом.

Меня ты правдой не тревожь.

Ты лучше говори мне ложь.

Что я и бедный, и несчастный.

Судьба - злодейка безучастно

Взирает на мои страдания.

Ещё скажи мне в оправдание,

Что труд мой грязен и тяжёл,

И что в семье я не нашёл

Заботы, ласки и внимания.

За все труды, за все старания

Меня, увы, так мало ценят!

А мир вокруг не совершенен.

Вот если б был он идеальным,

И я бы вёл себя нормально.

 

Какой ответ даёт Терсит?

Терсит по-прежнему ворчит.

 - Вот если б ты был идеальным,

Тогда бы мир наш стал нормальным!

Теперь пройдёмся от костра

Туда, где два стоят шатра.

Один – роскошный и огромный,

Там вождь находится верховный.

Сейчас ведёт он с Менесфеем

Неторопливый разговор.

А рядом поскромней шатёр –

Он здесь поставлен Одиссеем.

Вождю внушает Менесфей,

Известный сладостью речей:

«Увидишь сам, так иль иначе

Всё сложиться для нас удачно.

Отправлен Паламед в поход,

Конечно, он зерно найдёт.

Хоть мир велик, в любом конце

Все знают о его отце.

Его отца все уважают,

О нём хорошее лишь знают.

По этой самой вот причине

Зерно своё уступят сыну.

Конечно, лучше бы его

Отправить сразу самого,

Но я тогда не стал спешить,

Чтобы задачи две решить:

Чтобы и войско накормить,

И Одиссея посрамить.

Конечно, будет Одиссей,

Известный мудростью своей,

Известный хитростью своей,

Известный ловкостью своей

Ну, очень, очень недоволен,

Желая втайне Паламеду

Отмстить за эту вот победу.

Скажи-ка мне, не прав я что ли?

Пускай они пребудут в ссоре,

Враждуют пусть себе на горе,

Тебе на пользу. На какую?

Сейчас тебе всё объясню я.

А вдруг два умника такие

Объединят свои усилия?

И пред народом прямо скажут,

И убедительно докажут,

Что и как царь ты был плохой,

А вождь вообще ты никакой

И вот отсюда наши беды –

Не можем мы достичь победы.

Ну, и конечно им поверят.

Да, большинство, по крайне мере

Всегда плохому легче верит».

Верховный вождь ему внимая,

Согласно головой кивает.

 

А тот, о ком ведётся речь,

В шатре своём решил прилечь,

И в этот поздний час ночной

Он занят мыслью лишь одной.

Он рассуждает сам с собой:

 

«Едина причина у всех моих бед.

Причину прекрасно я вижу.

Заставил страдать меня ты, Паламед.

Как я тебя ненавижу!

 

Когда ты раскрыл мой лукавый обман,

Я должен был ради престижа

Идти на войну, как на бойню баран.

Как я тебя ненавижу!

 

Ты снова встаёшь у меня на пути,

И снова я буду унижен.

Зерно ты, конечно, сумеешь найти.

Как я тебя ненавижу!»

 

И далее он, полный злобы,

Составил план коварный, чтобы

Врагу жестоко отомстить,

Его не просто погубить,

Но опозорить, оболгав.

Неужто Одиссея нрав

Настолько подл был и лукав,

Поскольку матерью с отцом

Рождён на свет он подлецом?

Или причина есть иная?

Здесь где-то Ата обитает,

Надеюсь, помните о ней?

Она внушила Одиссею

Его коварную затею?

Да, много по её вине

Случилось в мире неприятностей

Опасно нам встречаться с ней…

Но стоп!

Те, кто сидели у костров,

И те, кто был внутри шатров

Все разом навострили уши,

И стали звуки ночи слушать.

Похожий на прибоя рокот

До них донёсся гулкий топот.

Что это? Враг? А часовые?

Или они уж не живые?

И что теперь им делать нужно?

Ведь нужно взяться за оружье,

Потом построиться в ряды.

Нет время избежать беды!

Да, положение отчаянное!

Но вдруг какое-то мычание

Из тьмы доноситься до них,

А следом крики часовых:

- Пришли охотники с охоты…

- Но без добычи…

- …Идиоты…

- Зачем коров сюда пригнали…

- И стадо у кого украли

Они пока что не сказали.

Навстречу стаду вышел Нестор.

Охотников остановил

И строгим голосом спросил:

«Кто старший? Отвечайте мне

В какой украли стороне

Столь многочисленное стадо?

Я вижу вы, ребята, рады?

Желаете себе награды

За столь удачную охоту?

Я сомневаюсь отчего-то,

Что вождь верховный будет рад

Вам выдать множество наград».

Он получил ответ простой.

«Вон там, за Идою горой

Эней своим народом правит,

И постоянно он лукавит.

Он и Приаму не помог,

Хотя помочь, конечно,мог.

И нам продуктов не давал.

Нам ничего не продавал

Он даже за большую плату.

И вот решили мы с ребятами,

Когда добычи не нашли,

На это стадо набрели,

Его примерно наказать,

Его коров сюда пригнать.

Мы Паламеда будем ждать

С зерном для войска, а пока

Напьёмся вволю молока!»

Подумав, Нестор отвечал:

«Уже не раз я наблюдал,

Как с виду человек разумный

Поступок совершал безумный.

Да, кстати, вы, ребята,

В пути не повстречали Ату?

Энея род на Трою зол,

Конфликт у них произошёл.

Но там – дела семейной ссоры,

А вы, ребята, просто воры.

А этот доблестный герой

Имеет нрав весьма крутой,

Такой обиды не простит,

За кражу страшно отомстит,

Возобновив союз с Приамом,

Вас резать будет как баранов.

Да, так и будет, а пока…

Попейте вволю молока».

 

Вот тут уже, конечно, Ата

В таком конфликте виновата!

Вопреки судьбе. Часть 2. Глава 4

А вот сейчас произойдёт

Весьма печальный эпизод.

 

Устроен странно этот свет.

Порою ищешь ты ответ,

На, вообщем-то, простой вопрос,

Но как «копнёшь» его всерьёз,

На самом деле он коварен.

Хотя и сам ты не бездарен,

Порою ищешь ты ответ

С усердием, а толку нет.

Он повернётся пред тобой

То той, то этой стороной;

И много сил уже потрачено,

Но нет ответа однозначного,

И может быть сейчас не кстати

Я тему эту обозначил.

Но как её мне обойти,

И не сворачивать с пути,

Чтобы достичь той самой цели,

Которую достичь намерен.

(Пока её не ясно вижу…)

Давайте всё же к делу ближе.

Когда-то я читал теории

О роли личности в истории.

Увы, и личность гениальная

Бывает тоже маргинальная.

Конечно, слово это странное,

Значение его туманное,

Я сам прекрасно это вижу.

Давайте к делу ещё ближе.

Ну, вот, к примеру Одиссей,

Известный мудростью своей.

Он из героев самых славных,

Да, он заслужен и прославлен,

Искусный воин и храбрец.

И в тоже время он подлец!

И подлостью в эпохе той

«Прославлен» как никто другой,

Такой вот удостоен «чести».

Итак, он страстно жаждет мести,

Тая на Паламеда зло.

Вот дальше что произошло -

Подложное писал письмо,

И вот подброшено оно,

А вот и золота мешок,

Он в нужном месте в нужный срок

Кому-то на глаза попался,

И Паламед вдруг оказался

Предстать был должен пред судом

По обвинению в том,

Что он вступил с врагом в контакт

И стал предателем. Вот так!

Из-за него теперь врага

Нельзя разбить наверняка.

Подробности истории той

Мне тяжело, читатель мой,

Во всех подробностях писать,

Но надо кое-что сказать.

Порою обвиненье ложное

Состряпать и не так уж сложно,

Но клеветою на врага

Как бить его наверняка?

Правдивой чтоб казалась ложь,

Чтоб не сказали тебе – врёшь!

Чтоб самому так иль иначе

Не угодить бы под раздачу.

Конечно это посложнее,

Но только не для Одиссея.

Да, выбрал Одиссей момент

Когда героев многих нет.

Он сам старательно подстроил

В поход ушли чтоб те герои

Себе добычи поискать

И кой-кого чтоб наказать

Кто вздумал помощь оказать

В войне троянцам против греков,

И остальным всем показать

Что будет, если помогать

Вдруг захотят хоть чем-нибудь.

Отправились герои в путь.

Ахилла нет, Аякса нет,

Патрокла нет и многих нет

Всех тех, кто мог бы усомниться,

В том, что предатель Паламед,

И план тот мог бы провалиться,

Но удалась эта затея,

Сказалась мудрость Одиссея,

Всё смог предвидеть этот плут!

Короче, состоялся суд,

И Паламеда осудили,

С ним по закону поступили…

Ум Паламеда и отвага

Не мало войску дали блага.

Да, Паламед не мало сделал

На пользу общего их дела.

Так отчего и почему

По отношению к нему

Судьба жестока так была,

Что сделали с него «козла»?

(Прошу прощения:

«Козла Отпущения».)

Бессильна там была Юстиция

Пресечь преступные амбиции?

Ну а куда бросали взоры

Эринии, Дике и Оры?

Повязка на глазах Фемиды

Мешает ей нормально видеть!

А кто придумал эту сказку

Про эту странную повязку?

Ведь на руке её весы

Не для развеса колбасы,

А чтобы мерить Справедливость,

Заблудшему являя милость,

Кто не виновен – оправдать

И полной мерою воздать

Тем, кто Закон предерзко рушат

И сами губят свои души!

Но почему же весы вдруг

Фемидины безбожно врут?

Когда не верно повернётся

Их коромысло – остаётся

От справедливости лишь тень,

И превращается в «кистень»,

То, что должно служить защитой…

Что можно тут ещё сказать?

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­_______________________

Не справедливый кончен суд.

Приговорённого ведут

На берег моря, чтоб казнить,

Камнями там его побить.

(Да, способ варварский такой…)

Но был спокоен тот герой,

Никак он страх не проявлял,

Одно лишь только он сказал:

«О, Истина, мне жаль тебя,

Ты умерла раньше меня».

На берегу герой стоял

И воздухом морским дышал

Теперь уже в последний раз.

 

Да, очень многие у нас

Воспоминанья пробудит

Той местности приятный вид,

Который радостен для глаз.

Да, есть у каждого из нас

Свои любимые места,

Места, которых красота

Пусть был ты там немного дней

Влечёт тебя обратно к ней.

Прекрасен лес, поля, луга,

Прекрасны горные снега,

Прекрасна тихая река –

Особенно в тиши ночной;

И всё имеет запах свой:

Лес пахнет хвоей и листвой

И запах есть ещё грибной,

А земляничная поляна

Свой источает запах пьяный;

Кристально чистый воздух горный,

Он движется всегда проворно,

Он пробуждает чувства гордые,

Орлиным делает твой взор.

Но есть ещё морской простор.

Совсем иные, чем на суше

Он чувства будит в наших душах.

Бессильна передать строка

Все ощущенья моряка,

Когда кругом простор безбрежный

И ты вдали от побережий,

Морская бездна под тобой,

А запах моря… Боже мой…

Не описать его строкой!

 

На берегу герой стоял

И воздухом морским дышал

Теперь уже в последний раз.

Погибнуть должен он сейчас.

Он был отважный мореход

Как и отец его, и вот,

Избегнув в море много бедствий,

Не раз в глаза глядевший смерти,

На берегу морском стоял

И не от моря смерти ждал.

Да, выпала судьба такая!

Но что же казнь не начинают?

Да вот, при казне при такой

Всяк камень должен бросить свой.

Обычай варварский такой

Велит всех кровью повязать

И этим самым показать

Согласье общее с решением

Судей – их справедливо мнение.

Но меж людей (звучит банально)

Садисты есть, и есть нормальные.

Нормальному приятно разве

 Участвовать в жестокой казне?

Да, камень кинуть свой пока

Не поднимается рука.

Тут появился вдруг Калхас,

Сказал: «Друзья, вы в этот раз

Во всех судебных ваших прениях

Моё не стали слушать мнение.

Его я выскажу сейчас,

Прислушаться прошу я вас.

Я внутренним провидца зрением

Увы, не вижу в этот раз

 Случилось что сейчас у нас?

Увы, какой-то высшей силой

Сокрыто, что происходило.

Зато открылось мне другое,

Я этого от вас не скрою.

Сейчас вдруг стало ясно мне:

Кто в Паламеда бросит камень,

Сам встретит гибель от камней!»

 

В ответ Калхас услышал смех

- Камнями кто побьёт нас всех?

- Всё войско перебить камнями?

Решил ты пошутить над нами!

- Ты, прорицатель и гадатель,

Ты видно пьян сейчас приятель!

С утра уже вина отведав

Ты нам сейчас пророчишь беды!

Калхас:  Друзья, а может в этот час

Один я трезвый здесь сейчас?

Я всё сказал, решайте сами,

Да, абсолютно ясно мне:

Кто в Паламеда бросит камень,

Погибнуть может от камней!

Конечно, трезвым был Калхас,

Но кое-кто был пьян сейчас.

Да, как всегда, уже с утра

Вино нашли два гончара

Отец и сын. Но как ни странно,

Хотя не трезвы постоянно

Вдруг стали трезво рассуждать.

Отец:  Нам камни предстоит кидать

Чтоб в безоружного попасть,

Но нам с тобою это нужно –

Убить того, кто безоружен?

Признаюсь сын, такое мне

Не снилось и в кошмарном сне.

Сын: Но если мы не кинем камни

Тогда, отец что будет снами?

Такой поступок как расценят,

Вдруг заподозрят нас в измене?

Камней здесь хватит и для нас.

Хотя, как нам сказал Калхас…

Отец: Сын мой, Калхас тут не причём,

Да мало ль что пророчил он.

Нам надо помнить про другое,

Известно – дедушка героя

Никто иной, как Посейдон,

Жестоко мстить умеет он!

Сын: Но если совершил герой

Предательский поступок свой,

И заслужил такой позор,

То прав жестокий приговор?

Предательство нельзя простить,

И дедушка не будет мстить.

Отец:  Не станет смотреть он

Кто прав, кто не прав,

Уж очень буйный у дедушки нрав!

Давай-ка, что ли, сын мой милый,

Свои мы камни кинем мимо.

Промажем мы на всякий случай.

Я думаю, так будет лучше.

 

Свершилась казнь, но вот потом,

Как решено было судом,

Не стали тело хоронить.

Когда над ним не совершить

Все похоронные обряды,

Их не исполнить так, как надо,

Душа тогда обречена

Скитаться вечно, и она

В Аид тогда не попадёт,

Нигде покой не обретёт.

Да, наказали душу тоже,

И нету наказанья строже.

И подчинились все решению,

Но не Аякс Телемонид.

Героя он похоронил,

Над телом совершил обряды,

Исполнил он всё так, как надо.

 

Теперь давайте вспомним снова,

О чём здесь сказано уж слово.

О том, как славные победы

Вдруг оборачиваются бедами.

 

Снова походами греки ходили

Многих троянских они победили

Верных союзников, их разорив,

И наконец-то добрались до Фив.

(Нет, Фивы те не Беотийские,

А Фивы Малоозийские).

Городом правил тогда Эстион

И для троянцев, конечно же, он

Верный союзник – отец Андромахи,

Гектора любящей верной жены.

С войском под Фивы явился Ахилл,

Штурмом их взял и при штурме убил

Он Эстиона и семеро братьев

Гектора любящей верной жены.

Он поступил по законам войны.

Город, конечно, разграбили тщательно,

Грабили долго и очень старательно.

Много нахапали там драгоценностей,

Но кроме злата другие есть ценности.

Пленников всех обращали в рабов –

Всё по закону – войны нрав суров!

Кто не погиб в неудачном сражении,

Станет рабом, и, терпя унижения,

Каторжно трудится на победителя.

Сам виноват, раз плохим был воителем.

Но самой ценной считали добычей –

Был у войны и такой вот обычай –

Женщин красивых – в наложницы брали,

Это насильем тогда не считали.

Жрец всем известный в том городе жил,

Он Аполлону при храме служил.

Звался он Хрис и была у него

Дочь Хрисеида. Его самого

Остереглись захватывать в плен,

Чтоб не нажить себе лишних проблем.

Дочку красавицу лично Ахилл

Сделал рабыней. Её подарил

Он Агамемнону. Себе же Ахилл

Деву другую в сраженье добыл.

Точно такая случилась история

В Лирнесе, да и тем более

Даже похожи их имена:

Дочь она Бриса – Брисеида она.

Так же в теченье не доброго дня

В битве её вся погибла родня.

Сделал наложницей деву Ахилл.

Он по закону войны поступил.

 

Вот как-то раз в один из дней

Очередное собранье вождей

В греческом стане. Вновь надо решить

Те же вопросы: как дальше им быть,

Как бы кого бы ещё разорить,

Где бы ещё пропитанье добыть?

Но что-то идёт обсуждение вяло,

Война уже всех их изрядно достала.

Да, негде уж взять им добычи как прежде,

Одна лишь на Трою осталась надежда,

И снова у них продовольствия нет.

Его мог добыть лишь один Паламед,

Но Паламеда у них уже нет.

_________________________________________

Как много люди терпят бед

Приняв за правду явный бред

_________________________________________

По существу им сказать уже нечего,

Вот и звучат недовольные речи.

Стали вожди друг на друга ворчать,

И меж собой виноватых  искать.

Кто неудачно в походы ходил,

Кто маловато троянцев убил,

Несправедливо добычу делил?

Так и бывает всегда у людей,

Споры такие в порядке вещей.

Если вопрос без ответа: «Что делать?»,

Значит,  мы ищем: «Кто виноват?».

Кто на войне недостаточно смелый,

Кто показал неприятелю зад?

И как всегда, Аскалаф, Иялмен,

Будто у них здесь других нет проблем,

Порой срываются на ор,

Ведя всем надоевший спор.

 - Известно всем, что беотийцы

Лентяи, пьяницы, тупицы! –

 - Ах ты, бессовестная рожа!

Геракл беотиец тоже.

По смерти был на небо взят.

Вернулся бы он к нам назад –

Засунул бы язык ты в зад! -

Но вдруг шуметь перестало собрание

Нечто другое влечёт их внимание.

В хлену одетый, с седой бородой

Входит в собрание муж пожилой,

В правой руке держит посох златой.

Посох венчает красный венец.

Он Аполлону служащий жрец,

Он Хрисеиды несчастный отец.

 

Вот он перед собранием вождей

О дочери молит милой своей.

Молит на волю её отпустить,

Выкуп богатый готов он платить.

Он, как жрец всякий, владел красноречием,

Так, что вождям его нравились речи.

Каждый подумал: конечно же, мы

Выкуп принять непременно должны.

Есть и такие законы войны:

Пленника каждого выкупить можно,

Этот закон нарушать не возможно.

Выкуп весьма обещает он ценный…

Но возмущается вдруг Агамемнон,

Напоминает вождям, что Ахилл

Пленницу эту ему подарил.

Надо ль за пленницу выкуп принять?

Это ему одному лишь решать!

После свой гнев на жреца обратил.

- Я вождь верховный! А ты кто такой?

Знать не хочу твоей просьбы пустой!

Как я решу, так и будет. Отныне

Будет моей Хрисеида рабыней.

Пусть занимается тяжким трудом,

Воду носить она будет в мой дом.

Ты же, старик, меня не серди,

Хочешь быть целым – домой уходи,

И появляться здесь больше не смей,

И не проси о девчонке своей.

Не посмотрю я на то, что ты жрец! –

Что тут поделать? Несчастный отец

В страхе покинул собрание это.

Не ожидал он такого ответа.

А, в самом деле, зачем, почему

Эти угрозы достались ему?

 

Вот посмотрите, какие в последствии

Многим достанутся тяжкие бедствия

Из-за упрямства и гнева вождя,

И ничего уж поправить нельзя.

 

Унижен и напуган жрец,

Но это вовсе не конец

Конфликта. Будет продолжение,

Поскольку надо  уважение

Всегда оказывать тому,

Кто служит службу божеству.

Какие небыли б крутые

У нас правители земные,

Их власть всего лишь человечья,

Они и сами-то не вечны.

А вот правители божественные

Владеют силой сверхъестественной.

Кто пожелает с ними спорить

Найдёт себе одно лишь горе.

Таких примеров было много:

Арахна, Марсий, Стентор, Ниоба…

Так вот, короче говоря,

Храбрился Агамемнон зря.

Да, Аполлонову жрецу

Терпеть такое не к лицу.

Скорбя, из лагеря ушёл,

На брег пустынный он пришёл,

В молитвенную позу встал,

И к Аполлону он воззвал:

«Отмсти, о, бог Серебролукий

За мой позор, за мои муки!»

Молитва та была не долгой

Дошли его слова до бога

Ему ответил грозный бог

«Как он посмел, да как он мог

Позорить моего жреца?

Да, накажу я подлеца!

Обиду тяжкую твою

Воспринимаю как свою».

 

У бога слова не расходятся с делом,

С Олимпа в Троаду тотчас полетел он.

А стрелы златые сияют в колчане

И грозно звенят у него за плечами.

И вот с высоты уже видно Троаду,

Вот греческий лагерь, вот он уже рядом.

Достаточно сил у божественных рук,

Чтоб в дело пустить свой серебряный лук.

И в греческом лагере мор начинается.

Как, отчего это так получается?

А получается так потому,

Что в лагерь несут эти стрелы чуму!

И нету страшнее такого вот бедствия,

Непоправимы быть могут последствия.

Да, от оружия биологического

Нету у греков защиты практически.

После победы во многих сражениях

Дело запахло для них поражением.

Но не забудем о том, что в решениях

По стратегически важным делам

Главная роль не отводится нам.

А там «на верху» и другое есть мнение:

Из-за какой-то паршивой чумы

Остановить продолженье войны?!

Что б не позволить ослабнуть войне,

Гера явилась Ахиллу во сне.

(А почему пожелала она

Что бы продолжилась эта война?

Думаю, сами припомните вы

Как появилась причина войны).

 

Сказала Гера: «О, Ахилл!

Ты это разве заслужил -

Скончаться в муках от заразы?

Ты шёл сюда не по приказу,

Не ради клятвы той смешной,

А для кого-то роковой

Ввязался ты в смертельный бой.

Желал в сражении кровавом

Покрыть себя бессмертной славой,

А не погибнуть от заразы.

Скажи мне, не права я разве?

Так поспеши тогда скорей

Собрать всех греческих вождей

И с ними обсудить вопрос –

Его поставишь ты всерьёз –

Кто, как, за что и почему

Наслал на вас эту чуму?

Кто виноват и как ответит?

Устроено всё так на Свете,

Что не бывает без вины

Ни войн жестоких, ни чумы!»

 

Ну и, конечно же, Ахилл

Ей ничего не возразил.

Он рад принять такой совет,

Конечно, он созвал совет.

Перед собранием он встал

И речь короткую сказал:

«Друзья, послушайте меня,

Вот что хочу сказать вам я.

Десятый день у нас чума,

Она страшнее, чем война.

Хотя и не оратор я,

И языком владею я

Не так, как остриём копья,

К тому же, я не демократ,

Народ не друг мне и не брат.

Но слушайте, а вдруг народ

Весь от заразы перемрёт?

Десятый день у нас чума

Всё злее косит нас она.

Зараза разве разберёт

Где здесь герои, где народ?

Уж лучше мне домой уплыть,

Чем от заразы мёртвым быть.

Нам надо всё же постараться

С её причиной разобраться.

Кто, как, зачем и почему

Послал нам клятую чуму.

Когда свирепствует чума,

То в этом чья-то есть вина,

Ведь не бывает без вины

Войны жестокой и чумы».

В ответ раздались голоса:

Калхас! Калхас! Калхас!

Опять скрывает он от нас

Наш самый лучший прорицатель,

Наш ясновидец и гадатель

То, что известно лишь ему,

Ему открыто одному!

Калхас перед собраньем встал,

И тихим голосом сказал:

«Ну что могу сказать вам я?

Порою, кажется, друзья

Вы стали странные такие –

Слепые, глупые, глухие.

А, в самом деле, почему

Открыто мне лишь одному,

То, что должно быть видно всем,

Или вы глупые совсем?

Я вам открою тайну эту,

Большого здесь секрета нету.

Но я желаю, что б Ахилл

 Меня от гнева защитил

Того, кого сейчас словами

Смогу обрадовать едва ли.

Ахилл: Клянусь, что за тебя я заступлюсь,

И кто бы ни был тот дурак,

Не навредит тебе никак.

Калхас: Болезнь послал нам Аполлон,

Ужасно гневается он

За Хриса, своего жреца,

Того несчастного отца,

Чья дочь сейчас у нас в плену.

Вот и послал он нам чуму.

За оскорбление жреца

Плохого надо ждать конца

Коль не вернём мы Хрисеиду,

Не возместим ему обиду.

Конкретно: Хрису мы должны

Дать вдвое больше той цены,

Какую предлагал нам он,

И гекатомбу Аполлону.

И жертвы будут не напрасны

Бог прекратит болезнь ужасную.

Вожди кивали все согласно.

Казалось бы, уж решено,

Как грекам поступить должно,

Но…

----------------------------------------------

Что может быть страшней чумы,

Которая страшней войны?

А вот сейчас увидим мы!

-----------------------------------------------

Но Агамемнон!

Об этом был другого мнения.

(Ну, это мягко говоря)

Словно в верховного вождя

 Какой-то злобный дух вселился.

Как Агамемнон разъярился,

Во всём подряд виня Ахилла,

 И в том, что и было, и не было!

Ну и, конечно же,  Ахилл

Такого хамства не простил,

И стал хамить ему в ответ.

(Как много происходит бед,

Когда начальники, порой,

Теряют над собой контроль).

А впрочем, мне писать подробно –

Как они яростно и злобно

В бессмысленном сцепились споре,

Себе и всем другим на горе,

И как Ахилл схватил свой меч,

И чтоб от крови их сберечь

Ему явилася Афина,

Явилась, для других не зрима –

Признаюсь честно, нет желанья.

Вы «освежите» свои знанья,

Откройте лучше «Илиаду».

Там всё написано как надо.

И вот, загладить чтоб обиду,

Жрецу вернули Хрисеиду,

Да, так Калхас им указал.

Всё вышло так, как он сказал,

А исполненье сей идеи

Не обошлось без Одиссея.

Да, деву в Фивы он отвёз,

И золото жрецу поднёс.

Из лагеря ушла чума

И продолжается война.

Но ситуация другая.

Теперь пойдёт война иная,

Иная расстановка сил.

С вождём рассорившись, Ахилл

В сраженье больше не ходил.

Вождь, распрощавшись с Хрисеидой,

Взял у Ахилла Брисеиду,

Что б показать, что власть здесь – он!

Как он решил, всё так и будет,

Здесь не его, а он здесь судит

Его решенья – всем закон!

Ахилл решеньем был взбешён.

Опасен он, и потому

Идут глашатаи к нему.

Идут Талфибий с Эврибатом

(Как и у наших депутатов,

У них есть свой, особый статус)

Глашатай – неприкосновенен.

И потому особо ценен

И в жизни мирной, а в войне

Глашатаи вдвойне в цене.

И всё-таки идут с опаской,

Не думают, что с ними ласков

Сейчас окажется Ахилл.

Он, сидя пред шатром,  грустил,

Глашатаев увидев, встал,

И речь такую вот сказал:

«Талфибий, ты не виноват,

Не виноват и Эврибат.

Лишь Агамемнон предо мной

Виновен тяжкою виной.

Ну что ж, берите Брисеиду,

Её я вам конечно выдам.

Но, слушайте, ещё за мной

Придёте с целью вы другой,

Когда совсем вам плохо будет.

Не в силах Агомемнон будет

Вас от троянцев уберечь.

Другую скажите вы речь,

И будете меня просить

Вас от троянцев защитить.

Иначе не пойду я в битву,

Хоть все вы будите убиты.

Да, так и будет, а сейчас

Рабыню вам Патрокл отдаст».

Ушёл Ахилл. Пришёл Патрокл.

Рабыню за руку держал,

Глашатаям её он сдал.

Глашатаи рабыню взяли.

Как контрафакт её забрали.

 

Идёт Ахилл в глубоком горе,

Приходит он на берег моря.

На берегу Ахилл стоял

И к матери своей взывал

О том, что жизнь Судьбой обещана

Короткая, но славная,

И вот теперь он обесчещенный,

А слава – это главное!

Царь Агамемнон отобрал

За подвиги награду,

А может, Зевс так посчитал,

Решил, что так и надо?

Вот мне приходится страдать,

Услышь меня, родная мать!

Покрылось море пеной белой,

И из воды восстала пенной

Фетида. К сыну подошла,

Поцеловала, обняла.

- О, вижу я мой сын в тоске.

Они уселись на песке

- Поведай маме своё горе,

А то я, пребывая в море

Не ведаю твои дела,

Но ты позвал и я пришла.

Дано не виделись с тобой,

Но вот мы вместе, милый мой.

Тебе готова помогать,

Готова я тебе воздать

Что раньше дать не получилось.

Судьба такая, так случилось.

С отцом твоим неравный брак,

Ну что ж сынок, бывает так,

Распался быстро. Не нашли

Мы пониманья, разошлись.

Мы с ним – две разные стихии,

Увы, мы разные такие,

А может быть и от того:

Немного старше я его…

Скажу тебе я, не тая,

Возможно мать плохая я.

Об этом поздно горевать.

Тебя могла б я воспитать

И к утончённому искусству

Привить возвышенные чувства,

А так же тонкость этикета.

Но поздно говорить об этом.

Увы, за ручку, сын мой милый,

Тебя в театр я не водила,

И не рассказывала сказки,

Моей ты не изведал ласки.

Теперь я только поняла,

Насколько не права была,

Сама так много потеряла.

Да, сына я не воспитала.

Общалась мало я с тобой.

Сыночек милый, дорогой,

Так мало я тебе дала

Своей заботы и тепла.

Теперь я только поняла,

Насколько не права была.

Не поделившийся теплом

Не будет сам согрет потом.

Но… вижу я в твоих глазах

Вдруг появляется слеза,

Случилось что-нибудь плохое?

Я всё исправлю, всё устрою.

Ответь скорей на мой вопрос…

Ой, что-то хлюпает твой нос!

Да, кстати, милый мой сынок,

А где твой носовой платок?

Как мамы рядом не пока

Опять ты ходишь без платка,

А раньше ты мне обещал…

Ахилл по-детски зарыдал.

-------------------------------------------

Возможно, здесь воображение

Даёт картину с искажением?

Ахилл рыдает – это выглядит как?

Представить трудно рыдающий танк!

Но всё ж поверьте мне, друзья,

Подробность такую измыслил не я.

Да, всё же из людей любой,

Какой бы ни был бы крутой

Он тоже наделён душой,

А перед матерью родной

Не стыдно чувства проявить,

И даже сопли распустить.

-------------------------------------------

Фетида платья рукавом

Утёрла слёзы у него.

Ахилл рыдания сдержал,

И всё как смог пересказал.

Сказал он и про Хрисеиду,

На Агамемнона обиду

За то, что отнял Брисеиду.

Сказал и о своём решенье

Впредь не участвовать в сраженьях.

Так пусть у Зевса просит мать

Помочь троянцам побеждать,

И пусть до самых кораблей

От Трои гонят греков прочь.

Тогда молить будут помочь

Ахилла греки. Лишь тогда,

Как подожгут у них суда,

Тогда он гнев на милость сменит,

И по достоинству оценит

Его заслуги греков рать,

Что невозможно побеждать

Без столь могучего героя…

Сказала мама: «Всё устрою.

Ах, безобразие какое –

Отнять любимую игрушку!

А без неё ребёнку скучно.

Конечно, обращусь я к Зевсу.

Да, кстати, всем давно известно,

Что он навеки мой должник.

Хотя, конечно не привык

Себя считать он должником,

Но всё же должен помнить он

Про стародавние дела.

Как я тогда его спасла,

Когда весь связанный лежал он,

И был беспомощен и жалок,

Но подал мне тогда Гермес

С Олимпа о несчастье весть.

Хотя я божество морей,

Но мне послушен Бриарей.

Чтоб Зевса пленного спасти,

Его свела я на Олимп.

(А ведь могла б не привести!)

Тогда не слабо Зевс наш влип.

Лишиться мог бы он всего,

Но я смогла спасти его.

И это помнит он вполне.

Так кто же помешать посмеет

Мне снова на Олимп взойти?

(В другой раз к Зевсу Бриарея

С другою целью привести!)

Но только просьба есть одна:

Прошу тебя не пить  вина.

Я знаю, сколько в самом деле

От горя, скуки от безделья

Мужчин спивалось. К своей цели

Ты должен трезвым подойти,

И не споткнуться на пути!»

 

И вновь большой костёр горит

И много воинов сидит

Собравшись на исходе дня

Вокруг горящего огня,

Как было уже девять лет.

Но вот сейчас деленья нет

Здесь на героев – не героев.

Случилось отчего такое –

Общаются они по-свойски?

Чума ослабила их войско

И снова нет у них зерна.

Его найти мог Паламед,

Но Паламеда уже нет.

(Как много люди терпят бед

Приняв за правду явный бред!)

Хотя ушла от них чума,

Теперь рассорились вожди.

Увы! Добра теперь не жди!

Да, ожидание тревожное,

Реальное вполне, не ложное

Людей сближает. Так всегда

Везде во все было года.

Да, настроение тревожное,

У них, собравшихся здесь всех.

Надежды мало на успех

В войне кровавой, затяжной.

И не понятно им совсем,

Собравшимся сейчас здесь всем,

Какому помолиться богу,

Кого призвать им на подмогу?

И все молчат. Но старец  Нестор,

Своею мудростью известный,

Неспешно речь свою начал.

Он никого не поучал,

Как будто бы он сам с собою

Вёл разговор порой ночною:

«Сейчас, у этого костра

Я чувствую, пришла пора,

Когда чужое здесь кругом,

Припомнить мне мой отчий дом.

Там я родился, вырос в нём.

Его все запах и звуки,

И матери родной мне руки.

Там постигал я все науки.

Потом, когда я был вдали

От берегов родной земли,

И было много приключений,

Опасностей, боёв, сражений,

Всегда я в самый трудный час

О доме вспоминал не раз.

Молился многим я богам,

Но откровенно скажу вам -

В каком бы не был месте я,

Я первую жертву всегда приносил

Богине домашней – Гестии.

Как много просим мы у богов

Удачи, богатства, чести,

Но мало мы обращаем слов

К богине скромной – Гестии.

Не может быть милым чужой очаг,

С другими богами мы с лестью

Порой общаемся, но вот так

По дружески – только с Гестией.

Суров у богов бывает нрав,

И только она одна

У очага родного собрав,

Нас приласкает она.

И, если не сгину я на войне,

Домой возвращусь живой,

Я первым делом ей помолюсь,

И только ей одной.

Пусть боги другие меня простят,

За, может быть, дерзкое слово,

Но память о доме родном, храня,

Сказать не могу по-другому.

 

Вам сочиняя этот стих,

Не знаю, я, была ль у них,

 У греков этих очень древних,

Как и у нас, в любой деревне

Была ли почта там у них?

Допустим, всё-таки была

(Ведь письменность у них была?)

И вот пришли из дома вести,

С другим каким-то грузом вместе,

На быстроходном корабле

К брегам Троянской той земли.

И те, кто письма получали,

Весьма внимательно читали

Кто с радостью, а кто и с грустью,

Различные изведав чувства,

Что на родных их берегах,

Пока они там бьют врага,

(Хоть не понятно и зачем,

Как будто нет других проблем)

Что в доме отчем происходит,

И каждый в них своё находит.

Вот хитроумный Одиссей,

Известный мудростью своей,

(Теперь и подлостью своей),

Вздыхает тяжко над письмом,

А там рассказано о том:

О муже как жена скучает,

И как сыночек подрастает,

И как отца обнять он хочет,

Ну и ещё о многом прочем.

 

А вот верховный главный вождь

Письма не ждал. Ну, так и что ж,

Когда с женой в такой он ссоре?

Да, «отольётся ему горе»:

Тогда жена ему сказала:

«Ты, зверь, мне больше не супруг!»

Но это всё потом, вот в круг

Уселись воины простые.

Допустим также, без усилий,

Их письмена весьма простые

Читать умеют. И о том,

Что в запустенье отчий дом

Приходит. Тяжко без мужчин.

Да, тяжко женщинам одним

Своё хозяйство там вести:

Сад – огород, детей растить…

И вот, представьте, гончары

Посланье тоже получают,

Отец и сын. Они читают.

 

Послание коротким было:

«Пока там тебя не убили,

И сын мой, пока ты живой,

Домой возвращайтесь, дебилы.

Вернитесь живыми домой!».

 

Конец второй части

 


Прозаическое отступление

Кто они?

Как утверждала Гипатия из Александрии, (за что и поплатилась)  - «Басню надо читать как басню, миф как миф…»

А давайте попробуем последовать рекомендации и, прочитав «миф как миф», внимательно посмотреть, что представляют собой персонажи греческой мифологии, скажем так, в физическом плане.

Почему-то принято считать, что греческие боги антропоморфны. Но таковыми их «сделала» литература и скульптура. Что на самом деле представляли собой религиозные воззрения многочисленных жреческих каст древнегреческого мира, столь обширно простирающегося в пространстве и времени, мы уже не узнаем никогда. Давайте заглянем в мифологический словарь.

Итак. Мифологический словарь. Издание 1959 года, а значит очень надёжный источник информации.

Из статьи «Аполлон».

«О глубокой древности культа Аполлона и его тотемном происхождении свидетельствуют многочисленные эпиклесы бога: Ликейский (Волчий), Сминтей (Мышиный) и т.п. Первоначально Аполлон, вероятно изображался в образе этих животных, но впоследствии стал восприниматься как божество, охраняющее людей, их стада, от волков, мышей и т. д.»

Ещё интереснее с богом Гермесом.

Из статьи «Герма»

«Герма – столб, посвящённый Гермесу – богу путников и дорог. Древнейшие гермы – просто столбы со знаком мужского пола на- верху… В Атике на дорогах ставились через каждые две тысячи пар шагов».

Более конкретно можно сказать о Риме древнем. В первые сто семьдесят лет от основания города действовал запрет на изображения богов с человеческими лицами.

Существовало понятие: «Бог в полном величие».

Когда Зевс, в  очередной раз (почему?), дав не осторожную клятву, обещая Семеле исполнить любое желание, явился по её просьбе, в своём истинном облике, невольно испепелил свою очередную любовницу, успев спасти  младенца Диониса, которым она была беременна.

Бог в полном величие с человеческой сущностью ничего общего не имеет, но боги, а речь идёт конкретно об Олимпийцах, могут воплощаться в нашем мире в человеческом облике.

Как неоднократно утверждали древнегреческие авторы: «Легко отличаемы боги!»

Воплощаясь в человеческом облике, они обладают не человеческой, не земной красотой, способны двигаться по любой поверхности не переставляя ног и проникать через любые препятствия не обходя их.

Боги, воплощаясь, утрачивают часть, и порой значительную, своих сверхъестественных способностей. В столкновениях с порождёнными ими героями терпят неудачи.

Тут вспоминается Арес. От смертных, он бессмертный, получил такое множество ранений, что, как говорится, живого места не осталось. А в «страшной битве при Пилосе» Геракл выходит один против двух богов – Посейдона и Аида и боги в проигрыше.

Вот что может казаться действительно удивительным. Олимпийцы способны даровать смертным свойство неуязвимости, но «бессмертное тело уязвимо».

Воплощаясь, Олимпийцы способны вкушать обычную человеческую пищу, но у себя «дома» им необходимы нектар и амброзия. В жилах Олимпийцев течёт не обычная человеческая кровь, а бесцветная жидкость – ихор.

Расу героев Олимпийцы породили не совсем из тех соображений, как может представляться сейчас.  После поражения титанов в борьбе с Олимпийцами некоторые титаны, как это и бывает с побеждёнными, деградировали и превратились в чудовищ,

А кроме того Гея-Земля, обидевшись за своих сыновей – титанов,  породила, якобы в наказание Олимпийцам, сонм чудовищ, от которых в основном конечно страдали обычные люди. Но количество чудовищ, некоторые из которых также обладали неуязвимостью, могло создать угрозу и для благополучия Олимпийцев, число которых весьма ограниченно.

Действительно, если читать «миф как миф», вряд ли бы удалось подавить бунт гигантов без помощи Геракла. Но не только он, но и многие другие герои уничтожали чудовищ. Физическая сила героев тоже явление не вполне материальное: Великан бросает в Геракла скалу, Геракл отбивает её палицей, скала летит обратно и убивает великана. Но это не бейсбол! Или должна сломаться палица, или разрушиться скала.

Среди героев Геракл конечно «вне конкуренции». С кем только не приходилось сражаться. В числе его противников был и коренной обитатель Британских островов великан Альбион. Во время похода Геракла на запад этот великан переправился через Ламанш чтобы сразиться с прославленным героем. Результат предсказуем… Но здесь важно другое: возможно,  именно так впервые греческая мифология пересекается с мифологией Британских островов.

А какие были достижения у древнегреческих атлетов? Они не фиксировались так, как сейчас, но можно допустить какие-то предположения. Давайте вспомним хорошо известную статую Мирона «Дискобол». По сравнению с нашими современными спортивными дисками тот, что в руке у атлета просто огромен, и весит он, конечно на порядок больше нашего современного. Тогда как понимать сообщения о том, что такой спортивный снаряд метали далее чем на пятьдесят шагов? А может быть опыт, который копили многие поколения атлетов, позволил некоторым из них достичь таких результатов, которые кажутся нам фантастическими? Тогда, может быть некоторые мифологические события на самом деле всего лишь несколько преувеличенная реальность?

Что? Где? Когда?

Вы обратили внимание на самую первую фразу этого опуса: 3200 лет назад?.. Это число было выбрано после некоторых колебаний. Между прочим, в Большой Советской Энциклопедии, а это очень надёжный источник во всём, что напрямую не касается идеологии, о Троянской войне сказано: около 1260 года до н. э. Возможно, не рискнул бы излагать то, что будет изложено дальше, всё-таки в основе излагаемого та информация, которая оказалась мне доступна, но вот в 2014-м году вышла в свет книга Матвейчева и Белякова «Троянский конь западной истории» (издательство «Питер»). При столь странном названии авторы подробно освещают историю вопросов, которые возникли ещё в древности и ныне широко известны в узких кругах; о Троянской войне, о Гомере и его творчестве. Звучат они примерно так.

Кто такой Гомер? Семь городов спорили за право называться его родиной. Когда он жил?

«Илиада» и «Одиссея» - это авторские тексты или литературная обработка народных преданий? Они созданы в одно время одним автором или разными в разное время? Когда именно?

Где, когда и как на самом деле проходили военные действия? А может быть  все события вымышленные?

Троя и Илион  - это один тот же город или разные?

И, наконец, чем на самом деле закончилась Троянская война? У Матвейчева и Белякова упомянут Дион Хрисостом (Златоуст), живший в первом- втором веках новой эры, но очень коротко. Лучше заглянуть в БСЭ.

«До нас дошло 80 речей Д. Х. (некоторые ему приписываются) на моральные, политические и историко-литературный темы». Этот мыслитель в одной из них утверждал, что Троянскую войну на самом деле выиграли троянцы!

Ну и конечно, не обошлось без обвинений в плагиате: якобы на самом деле начальный текст «Илиады» записал на пальмовых листьях троянский жрец  Девер, а Гомер воспользовался его текстом.

На мой взгляд, в этой истории более любопытно другое. Творчество Гомера обрело популярность далеко не сразу, просто в силу «технических причин». Пик популярности пришёлся как раз на время, предшествующее греко-персидским войнам, когда в греческих полисах на государственном  уровне были приняты решения способствующие тому, чтобы изучение творчества Гомера стало обязательным элементом воспитания молодёжи. Высшим шиком у молодёжи считалось выучить «Илиаду» наизусть. Осиливший все её 15700 стихов, уже не мог позволить себе малейших проявлений трусости на поле боя. Поэтому на вопрос о причинах поражения персов греки отвечали вполне серьёзно: Ксеркса победил Гомер.

Бездомный бродяга, инвалид повернул «колесо истории»?

Возможно, кто-то прочитает это и скажет: чушь, не заслуживающая серьёзного внимания. Возможно, будет прав, а может быть, и нет.

Вопреки судьбе. Часть 3. Глава 1

Прошло всего лишь четверть века

С тех пор, как заточив перо,

Я стал писать о древних греках,

А сколько же произошло

Событий в это время разных:

Хороших, странных, безобразных.

 

Да, «сколько нам открытий чудных»

Принёс технический прогресс!

Порою и представить трудно

Как раньше обходились без

И интернета, и смартфонов

Простым домашним телефоном.

 

А что же дальше, в перспективе,

Что в перспективе видим мы?

Как мало мира стало в Мире,

Как много стало в нём войны!

А значит, и на мир надежды

Осталось менее, чем прежде.

 

Но как бы шансы не считали мы,

Пока ещё не наступили

Потоп Всемирный, Апокалипсис,

Пока ещё мы всё же в силе,

Чтоб в 19 году (2019)

От Мира отвратить беду.

-----------------------------------

Сейчас вернёмся мы к Фетиде.

Раз обещание дано,

Его исполнить надо, но

Попасть к начальству на приём

Не так-то просто. Дело в том,

Что Зевса нет. Он той порою

В гостях был у других героев.

Глава богов во время это

На самом южном Крае Света

Других героев посетил,

У эфиопов он гостил.

А там, в гостях у эфиопов,

Конечно,  не до дел Европы.

Дела Европы подождут.

Пусть без него войну ведут,

Пускай там обойдутся греки

Пока что без его опеки

В войне жестокой против Азии.

Он права не имеет разве

От дел устав, передохнуть

И на пиру повеселиться

(Который дней двенадцать длится).

Гостеприимство в Эфиопии

Ничем не хуже чем в Европе!

Но вот закончилось веселье.

Вернуться на Олимп пора

(Лечить амброзией похмелье).

Пора вновь браться за дела.

А за двенадцать этих дней

Событий много на войне

Произошло, и не вполне

Они приятны Громовержцу.

Ну как же, ссора из-за женщин,

Да и последствия чумы

Меняют круто ход войны.

Каких последствий надо ждать?

Войну как дальше продолжать,

Что бы она не прекратилась?

Решение само явилось.

Оно явилось в прямом смысле

И породило много мыслей.

Фетида, проявив терпенье,

Дождалась Зевса возвращенья,

И на Олимп она поднялась,

Ну и конечно постаралась

Опередить всех посетителей,

Докладчиков и доносителей.

Она к ногам его припала,

И всё подробно рассказала,

И страстно Зевса умоляла

За сына греков наказать,

В бою троянцев поддержать.

С ответом Зевс не стал спешить.

«Проблему можно разрешить,

Казалось бы, не так уж сложно,

Победу дать троянцам можно

И тем обрадовать Фетиду,

Но это просто только с виду.

Весьма коварен сей вопрос,

Когда «копнёшь» его всерьёз.

Среди богов согласья нет.

Одни «болеют» за троянцев,

Кому-то греки симпатичны.

На неприятности нарваться,

Испортить отношенья личные

В сей исторический момент

Особого желанья нет.

И это – первое. Второе –

Увы, у каждого героя

Своя, конечно же, есть мать,

Нельзя об этом забывать!

Что бы Фетиду ублажить

Героев скольких положить

Необходимо на войне?

А вся ответственность на мне!

Да, как должна идти война,

Решала бы Судьба сама…

Но не могу я отказать,

Быть должником неблагодарным.

Признаться надо - не бездарно

Фетида разыграла сцену,

Обняв с мольбой мои колени.

При этом прямо не сказала,

Но деликатно намекала

На наши прошлые дела,

Кем для меня она была…»

Сказал он так: «Ахилла мать!

Тебе могу я клятву дать

Об исполнении мольбы.

Вот я клянусь, смотри же ты!

Да, будет сын твой отомщён,

Как этого желает он.

Да, будет грекам наказанье!»

Тот час из глаз его сиянье

Чудесным светом изошло,

И волосы его главы

(Да, Зевса клятвы таковы!)

Поднялись и зашевелились,

И содрогнулся весь Олимп.

А Зевс подумал: «Ну, и влип

Я с этою дурацкой клятвой,

Которую не взять обратно…»

Он перед тем, как отпустить

Фетиду, стал её просить:

«Ты удаляйся осторожно,

Здесь с Герой повстречаться можно.

Ещё бы не хватало мне

Своей же собственной жене

Дать новый повод для скандала.

Она и так меня достала,

Всё греков, греков защищала.

Тебе скажу я по секрету –

Ты, в общем, не болтай про это –

Женился я, конечно, сдуру.

Столь ядовитую натуру

Не встретишь больше в Свете целом.

Чего я только с ней не делал,

Ее, как только, не учил,

Ну, просто выбился из сил.

А я-то всё же Бог Верховный!

Такое впечатленье, словно

Как хочет, вертит мной жена.

Не я главнее, а она!

О чём сказал, уже жалею.

Тебя задерживать не смею.

Ступай к себе. В подводном царстве

Событий жди. Судьбы коварство

Сейчас, я думаю, вполне

На нашей будет стороне».

 

Нет, так случилось не вполне.

Конечно, Гера всё разведала,

О чём с Фетидой он беседовал.

Ну, и конечно, Зевса ждал

Ещё один с женой скандал.

 

Вот в вечер тот, как и всегда

Все предыдущие года

На ужин Зевс богов созвал,

Короче, на весёлый пир,

И вместе с ними пировал,

И пир весьма весёлым был,

Пока жена с ним, сидя рядом,

Не повстречалась с Зевсом взглядом.

Хотя казался, ласков взгляд,

Но в нём скрывался тайный яд,

И голос ласков, только яда

Не меньше в нём, чем и у взгляда:

«Кто из бессмертных утром этим

С какою целью посещал

Тебя, и что же ты ответил,

Исполнить что пообещал?

Тобой любимая Фетида

Явилась со своей обидой?...»

(Не знаю, правда ль говорят:

На вид бывает сладок яд?)

И поперхнулся Зевс амброзией.

Опять ему готовит козни

Его коварная жена!

Ответил грозно: «Ты должна

Усвоить хорошо, понять,

Что ты всего не будешь знать,

Хотя о замыслах моих

Всегда ты ранее других

Всех лучше ты извещена,

Но знай, коварная жена:

Сейчас ты замолчать должна,

Да, ты меня уже достала…»

И сразу тишина настала.

Не только зевсова жена

Молчала на пиру одна,

Не по себе богам всем стало:

Да, никому не будет мало.

Во гневе Зевс не предсказуем,

Когда бывает очень буен,

Страшней любой стихии Зевс.

Но положенье спас Гефест.

Он олимпиец не обычный,

К работе бог – кузнец привычный,

Да, поработать он любил,

А к ссорам непривычен был.

Гефест перед богами встал,

И речь такую вот сказал:

«Когда у нас, богов бессмертных,

Конфликты будут из-за смертных,

Веселья на пирах не будет».

Потом большой сосуд он взял,

Нектаром кубки наполнял

Он у пирующих богов.

При этом он хромал слегка

С весёлым видом чудака,

И этим рассмешил богов.

Исчерпан инцидент пока.

Но всё же только лишь пока…

----------------------------------

Раз обещание дано,

Его исполнить надо, но…

Но дело в том, что слово дать

Намного легче, чем сдержать.

 

Над Миром ночь, и Сон Морфей

Прервал кипение страстей,

И дел дневных прервал теченье,

И всех в объятья сладкой лени

Он погружал и усыплял.

Весь лагерь греков мирно спал,

И в Трое люди тоже спали.

И там, и там ещё не знали,

Что им готовит день грядущий.

А Зевс не спал: «Как всё же лучше

Дурацкую исполнить клятву,

Которую не взять обратно?

На что решиться, в самом деле?

Помощник нужен в этом деле!»

Он Сон Обманчивый призвал,

И Сон Гипноз пред ним предстал.

И к Агамемнону послал

Зевс с порученьем Ложный Сон,

И речь сказал пред этим он:

«Пока сынок твой Сон Морфей

В свои объятия людей

Всех заключил и дрёмой тешит,

Лети в стан греческий поспешно

И Агамемнону явись,

Как вещий сон,

Да так, чтобы тебе поверил он,

И возбуди его к сраженью,

Не допуская возражений.

Скажи: богов всех умолила Гера

Троянцам впредь не помогать,

Ему победу завтра дать».

 

Конечно, делать так не честно,

Но Сон Гипноз Морфея вместо,

Когда с Олимпа прилетел,

Вождём Верховным овладел,

И голосом он старца Нестора

Всё то, Зевс ему велел,

Всё Агамемнону внушил.

Обман он ловко совершил.

-----------------------------------

Признаюсь честно, что сейчас

О древних греках пересказ

Того, что авторы другие

Во времена совсем иные

В своих твореньях нам открыли,

Становится всё больше вольным.

Но он не для уроков школьных,

И не научная статья.

Иль не имею права я

Воображению дать волю?

На историческом просторе

Событий отголоски давних

Трагических, смешных и славных

Я слышу так, а не иначе.

В чём вижу я свою задачу?

Давайте обо всем о том

Подробно говорить потом…

----------------------------------- 

Умчался прочь Обманный Сон.

А что же Агамемнон? Он

Проснулся и вскочил с кровати

(Ах, как же ложный сон приятен!)

Одел хитон и плащ, сандалии,

Взял скипетр. Прогнал печали,

Вселил надежду этот сон,

Да, в этом был уверен он.

Глашатаев к себе призвал,

И первым делом приказал

Созвать народное собрание.

Вождей отдельно созывать.

Пред ними будет выступать

Он там, где Нестора корабль

Стоит. Вожди к нему сошлись.

Сказал им Агамемнон: «Вот,

Война десятый год идёт.

Какой мы видим результат?

Троянцев меньше в десять крат,

Но побеждали мы не их,

А их союзников одних,

Потом союзников других.

Но почему-то каждый раз

Всё новые идут на нас

Войной войска на помощь Трое.

Да, положение такое

Казалось бы почти ужасно.

Но мне теперь всё стало ясно.

Я видел ночью сон прекрасный.

Явился некто мне во сне

И он открыл всю правду мне.

Он, кстати, был похож на Нестора,

Своею мудростью известного.

-----------------------------------

Да, вот сейчас произойдёт

Ну, очень странный эпизод.

Но раз он у Гомера есть,

То, значит, должен быть и здесь.

Но освещу его иначе.

По-своему. В каком же смысле?

В том смысле, что иначе мыслю.

Событья описав такие,

Дам комментарии другие

-----------------------------------

Богов всех умолила Гера

Троянцем впредь не помогать,

Сегодня мне победу дать.

Сейчас готовимся к сраженью,

Другого быть не может мненья,

Возьмём мы Трою несомненно,

Но вот что я хочу сказать.

Вот мне сейчас на ум пришло,

Не знаю сам как снизошло,

Войска нам надо испытать:

Настроена ли наша рать

Долг до конца свой исполнять?

Пускай народное собрание

Как прежде выразит желание

Победу одержать в войне,

А сон, который снился мне,

Не расскажу. Скажу я так:

Пред нами очень сильный враг,

Не одолеть его никак.

Ах, сколько бед терпели мы

За долгих девять лет войны!

Не лучше ль кончить нам с войной,

К себе обратно плыть домой?

Вожди, я правильно сказал?».

Тут первым Нестор поддержал

Такое странное решенье.

Эх, мудрый старец Нестор,

Ему наверно было лестно,

Что он явился в чудном сне,

Сказать всю «правду» о войне.

Но что ж не высказал сомнений

Никто! Ни мудрый Одиссей,

Ни афинянин Менесфей,

Такой матёрый демагог

Не чуял скрытый здесь подвох,

И глупость сильную вдвойне?

А проницательный Калхас

Куда глядел на этот раз?

Как можно с войском на войне

Вести об отступленьи речь

И на себя беду навлечь?

Но вождь верховный Агамемнон

Поддался этим ложным мненьям.

И вот народное собрание

Собралось, и с большим вниманием

Его выслушивает речь.

Что войско от войны устало,

Что бед испытано не мало,

А если очень все устали,

Так что же делать? Не пора ли

Спустить на воду корабли,

Уплыть к брегам родной земли?

Как только это он сказал,

Совсем не то, что ожидал

Конечно же, произошло.

В движенье войско всё пришло.

Хотя и мог бы ожидать,

Отреагирует как рать,

Когда такое сообщенье

Давно все ждали с нетерпеньем?

Ведя себя не по геройски,

Бежать домой собралось войско.

Все разом ринулись туда,

Где их военные суда

На побережье в три ряда

Стояли. Так они спешили,

Что поднимались тучи пыли

От топота их резвых ног.

Что Агамемнон сделать мог?

И растерялись все вожди,

О, да, добра теперь не жди!

Сказав народу эту речь

Верховный вождь сумел навлечь

На войско массовый психоз,

И превратилось в стадо коз

Всё войско. (Да, бывает так:

Побольше, чем коварный враг,

Сумеет навредить дурак!)

И Зевс всё это наблюдал,

И он в смятенье пребывал.

Хотя в высокий кабинет

Не проведён был интернет,

Он может видеть всё и так.

Верховный Бог – он всемогущ,

Ведь он же Повелитель туч!

Да это так, однако, всё же

Он предпринять сейчас что может?

Что ж, самому идти туда

Людские вразумить стада?

Афину срочно он к себе

Призвал, и говорит: «Тебе

Придётся к грекам снизойти

Порядок в войске навести

Войну заставить продолжать,

А не с войны домой бежать.

Скажу я истину любя:

Одна надежда – на тебя!

Мне больше некого послать,

Что б образумить греков рать.

-----------------------------------

Да, кстати, вот Гомер считает:

Афину Гера посылает,

А Зевс тут вовсе не причастен.

Он разве мог быть безучастен?

Нет, не логично, и к тому же,

Заботиться о чести мужа

Усердно Гера вряд ли б стала,

Афину не она послала.

Тут варианты есть другие.

Они примерно вот такие.

-----------------------------------

Ну что же, так или иначе

Да, выбор был вполне удачен.

Решить столь сложную задачу

Могла, пожалуй, лишь она.

Она разумною была,

Владея многими искусствами,

Она умела править чувствами.

Маслина, прялка и копьё –

Вот атрибутика её.

Вообще, её происхожденье,

Её чудесное рожденье

Прекрасно знаете вы сами.

Богат мир древний чудесами!

Афина мудрою была,

Афина смелою была,

Трудолюбивою была.

А потому её дела

Славнее многих прочих дел,

Таков уж был её удел.

В бою с восставшими гигантами

Афина очень отличилась,

Известно вам, что приключилось?

Содрала кожу с их Палланта,

Её на щит свой прикрепила,

И стали звать её Паллада.

Она героям помогала,

И преуспела в том не мало.

Когда корабль Арго плыл

Навстречу многим приключеньям,

То нос его украшен был

Как раз её изображеньем.

Она была авторитет!

Кандидатуры лучшей нет,

Чтобы до греков снизойти,

Заставить вновь войну вести,

Идти к победе неотступно,

Чтоб Зевс не стал клятвопреступником.

-----------------------------------

Её Зевс к грекам отослал,

Как полномочного посла,

Что б с Прометеем давний спор,

Не разрешённый до сих пор,

Решился бы, как он сказал.

Не может грозный Громовержец

 В таком вот споре быть повержен!

Афине Зевс пересказал,

Всё, что Фетиде обещал.

Да, прекратить сейчас войну -

Позор неслыханный ему!

Афина к грекам в стан нисходит.

А что сейчас там происходит?

Простой народ – он весь в движении

(Проворней, чем в ином сражении!)

Среди всей этой суеты

Вожди стоят, разинув рты:

Послушный ранее народ

Уже вот-вот и уплывёт

К брегам родной своей земли,

Сев в боевые корабли!

(Когда теряются вожди,

Тогда уже добра не жди)

И хитроумный Одиссей,

Известный мудростью своей,

И он растерянно молчал.

Вождём в то время… Терсит стал!

Тот самый, кто на всех сердит,

В глаза всем правду говорит,

Тот, кто уродлив был на вид,

И всех придирками достал,

Да он вождём на время стал!

Командует:

«Подпорки с под бортов убрать,

Пути на воду расчищать

Для быстроходных кораблей,

Грузить добычу поскорей,

Ну, шевелитесь поживей!

Плывём к брегам родной земли

Пока не сгнили корабли,

Здесь на троянском берегу

И не рассыпались в труху!

Вожди пусть остаются здесь,

Коли у них охота есть,

А нам на Трою наплевать,

Нам надоело воевать!»

С чего же всё-таки начать,

Чтоб образумить греков рать?

Во-первых, разыскать героя,

Какой способен на такое,

Потом внушить герою смелость,

Чтоб смело брался он за дело,

И укорить, но только в меру,

Что ж сразу ничего не сделал,

Что ж растерялся ты, герой,

Дух боевой утратив свой?

Приди в себя, эй, Одиссей,

Известный мудростью своей,

Известный хитростью своей,

Известный ловкостью своей,

Единственный из всех вождей

Способный образумить рать,

Заставить дальше воевать!

Ему явилася Афина,

Оставшись для других не зрима,

Сумела в чувство привести

И нужные слова найти,

И встрепенулся Одиссей

Наслушавшись её речей,

И тут же действовать решил,

Нисколько не жалея сил.

Но как же образумить рать?

Вся рать собралась удирать!

Но тут есть правило простое,

Оно примерно вот такое,

Его придумали не зря:

Когда вовсю бушует бунт

Нейтрализуют главаря,

И тех, кто наиболее крут крут, –

Теряет сразу  силу бунт.

Тут действуют без промедленья,

Отбросив всякие сомненья,

Когда уже не до речей.

Вот подбегает Одиссей

К Вождю Верховному, и вот

Вождя он скипетр берёт.

(А, ну-ка, дай его сюда,

Чего стоишь тут, как балда!)

Потом бросается к Терситу.

Не чувствуя, что будет битым

Терсит по-прежнему орёт,

Всех дезертировать зовёт,

И получает по горбу

Он царским скипетром, ему

Не до речей в момент такой.

И кровь, и слёзы потекли,

И к берегам родной земли

Он не зовёт уже уплыть.

Приём действительно простой,

Его не сложно применить,

Лишь были б руки в должной силе.

Потом и тех, кто рядом были,

Ударил крепко Одиссей,

Известный мудростью своей.

У всех, кто видел это, сразу

Утраченный включался разум,

И вот желанье удирать

Теряет постепенно рать,

И воины приходят в чувство.

Теперь ораторским искусством

Пронять их можно, дать понять,

Что битву надо продолжать.

Вновь на народное собранье

Собрались воины. Вниманье

Их Одиссей к себе привлёк,

Но что же им сказать он мог,

В душе клянущий ту войну,

Совсем не нужную ему?

Вернуться бы в свою страну,

Ласкать любимую жену…

Как с настроением таким

Внушил он мужество другим?

Но убедил: «В десятый год,

Как нам обещано богами,

Прекрасно знаете вы сами,

Победа нас над Троей ждёт!»

Да, в тот критический момент

Вот этот самый инцидент

Так много изменить бы мог,

Что даже и Верховный Бог

Не смог бы сделать ничего,

Но получилось у него,

У Одиссея. Между прочим,

Кто истины дознаться хочет,

Тот должен истину признать:

Умение вести в бой рать,

В бою той ратью управлять,

И воином отважным быть,

Умеющим врага разить,

Конечно, очень важно, но…

Самой Судьбой вдруг решено:

Кому хочу, пошлю удачу,

И будет так, а не иначе.

В такой критический момент,

Какой внезапно так настал,

Был нужен интеллектуал,

Судьбе противиться способный

(Не важно, добрый, или злобный).

Да, Одиссея интеллект

Судьбы сильней был в тот момент.

Короче, согласилось войско

Быть не трусливым, а геройским.

А тут ещё и Нестор встал

И слово мудрое сказал:

«Хочу вам сделать предложение,

Хоть и предвижу возражения,

Иное войска построение,

Не так как строились мы раньше.

Вперёд всех лучники, а дальше

Кто, где с каким вооружением,

Вот так мы шли всегда в сражение.

Вожди всегда на колесницах.

Мы так предпочитали биться,

И мы терпели неудачи.

Возможно, я вас озадачу,

Внося такое предложение:

Хотя бы на одно сражение

Построитьвойско по родам,

По семьям и по племенам.

Соединенье кровных чувств

Превыше воинских искусств.

Сражённым падает твой брат –

Ты в этом тоже виноват.

Своею не прикрыл ты грудью

Родного брата…

Так отомсти теперь врагу

Пусть даже через «не могу»!

А дальше, дальше будь что будет…

Да, чувство собственной вины,

Оно важнее для войны

Любой стратегии и тактики.

Давайте применять на практике

Моё такое предложение.

Какие будут возражения?

И снова зашумело войско,

И выражало одобрение,

Теперь опять оно – геройское!

Верховный Вождь сказал:

«Теперь, мы перед тем, как будем биться,

Должны обедом подкрепиться.

Таков наш воинский обычай,

К которому мы все привычны».

И вот уже костры пылают,

Обед на них уж поспевает.

Два гончара отец и сын

Достали и вина кувшин,

Что б ещё лучше подкрепиться

Пред тем как будут они биться.

Отец гончар попил вина

И откровенен стал сполна.

Сказал такой вот монолог:

«Меня послушай, мой сынок.

Мне почему не жаль Терсита,

Хотя он крепко был побитый?

Терсит давно нас всех достал,

Не в меру он ворчливым стал.

И ты, сынок, теперь смекай –

Язык не больно распускай.

Живи как все, винишко пей,

Не лезь, сынок в дела вождей.

Пойми: вершить дела войны,

Да и дела своей страны

Не для таких тупых как мы.

Всё это первое. Второе.

Ты помни, мы ведь не герои.

Ты помнишь, Нестор что сказал,

К чему так страстно призывал?

Построить войско по родам,

По семьям и по племенам.

Да, многие идут на бой

Здесь многочисленной роднёй.

А мы с тобой что за семья?

Всего нас двое – ты, да я.

А смогут здесь меня убить –

Ты за меня не вздумай мстить.

Жениться и детей растить –

Вот такова твоя задача,

И только так, никак иначе.

Да, кстати, ты уж постарайся

Сынок, не очень напивайся.

С троянцем предстоит встречаться,

Ну, и конечно, пообщаться

Нам с ним в сегодняшнем бою.

Готовит дочку он свою,

Что б брачный заключить союз.

Сынок, не вышел бы конфуз…»

И, продолжая рассуждать,

Он взялся за кувшин опять.

 

У каждого свои проблемы,

Свои для разговоров темы.

Вопреки судьбе. Часть 3. Глава 2

Вот так уж вышло:

Сон обманный

Событья вызвал

Весьма странные.

 

Событий дальше следя нить,

Вы мне позвольте пояснить:

Ведя здесь переосмысление

Событий тех мифологических,

Пытаюсь мыслить я логически,

Но не навязывать вам мнение,

А приглашаю к размышлению,

Пытаясь уловить суждения

Всех тех, кто этот эпизод,

Какой сейчас произойдёт

С вниманьем сам там наблюдал,

Сам в нём участье принимал.

Ох, не легка моя задача,

Но не могу сейчас иначе,

Ведь мог бы этот эпизод

Прервать войны ужасной ход.

 

Но по прядку всё. Итак,

Вот греки движутся в атаку.

А как троянцы? Да никак,

Ведь греки молча наступали,

Стараясь двигаться бесшумно.

Такое действие разумно,

Троянцы их в тот день не ждали,

Они от битвы отдыхали.

Но тот, кто сверху наблюдал

Движенье греков боевое,

 Его конечно не проспал.

Решенье принял вот такое:

Ириду-Вестницу послал,

Чтоб подготовить к бою Трою.

Ему послушная Ирида

Спустилась в Трою

В образе Полида,

(Он из Приама сыновей,

Он чем так приглянулся ей?)

Троянцев к бою призвала.

У них как раз там шло собрание.

Полита выслушав с вниманием,

Поспешно взялись за оружье,

Организованно и дружно,

Не много времени им нужно,

Что бы построиться в ряды,

И грозный крик на все лады

Всё войско дружно издаёт,

На бой выходит из ворот.

Привычно это им вполне,

Не первый раз на той войне

Встречать врага они должны

У городской своей стены.

Друг против друга встали строем

Два войска, но… это что такое?

Парис выходит из рядов

Троянских. Говорит: «Готов

Сейчас сразиться с Менелаем.

Пусть поединок наш решает

Елена чьей женою будет,

Пускай сама Судьба рассудит

Кому достанется она,

И тем закончится война.

Давайте принесём мы клятву,

Которую не взять обратно,

Так, что бы не было сомнений.

Надеюсь, нету возражений?»

Конечно все в недоумении,

Троянцев рать, и греков рать,

Но и не стали возражать.

Ну, в самом деле, всё-таки

Пусть спор решится по-мужски,

Пускай два мужа подерутся,

Между собою разберутся,

Когда такой вот выпал случай.

Конечно же, вот так-то лучше,

Чем нам друг друга истреблять.

Троянцев рать и греков рать

Не собирались возражать.

А Менелай в восторге был,

Ему на встречу поспешил:

«Ну, я сейчас тебя порву,

Да не в мечтах, а наяву.

Нанёс обиду беспричинную,

Ранение неизлечимое

Нанёс душе моей, и вот

Моё отмщенье тебя ждёт.

Сам напросился на него!»

Но тот, кто сверху наблюдал,

Сейчас весьма задумчив стал:

«Не понимаю, почему,

Десятый год ведя войну,

Не догадались меж собой

Устроить этот честный бой.

Так нет же, именно сейчас,

В неподходящий самый час…

Ведь я же должен обещанье

Перед Фетидою сдержать,

Троянцам должен помогать.

Парис своим поступком странным

Сейчас нарушит мои планы.

Но почему и отчего?..

Метнуть бы молнию в него!

Но нет, вмешаться я не вправе,

Пускай сама Судьба решает

Чем дело кончится, потом

Я позабочусь и о том,

Что бы продолжилась война,

Что бы не кончилась она».

А что Парис?

Парис увидел Менелая

И почему-то отступает.

Париса Гектор упрекает

С досадою за всё подряд:

«В войне ты этой виноват.

Ты глуп, и смел лишь только с виду.

Из-за тебя конца не видно

Войне кровавой затяжной.

Ведь ты же сам позвал на бой,

На поединок Менелая,

Теперь позорно отступаешь?!

Признаюсь честно, между нами:

Когда троянцы бы камнями

Тебя решились забросать,

Тебя не стал бы я спасать!»

А что Парис?

Что мог ответить

На обвинения он эти,

Что он подумал в тот момент?

Возможно, я не прав, но мне

Слышны такие его мысли,

Вот что в момент он тот помыслил:

«Опять претензии ко мне,

Я, значит, виноват в войне?

Всё началось с бессмертных дур!

Судить о красоте фигур,

Дурацкий рассудить каприз

Назначен Зевсом был Парис,

Судьёй назначил дурака,

Меня, простого пастуха.

Теперь всё повернулось как?

В войне виновен я, дурак!

Все остальные были умными,

Ну, очень все благоразумные,

И вот теперь десятый год

Война кровавая идёт».

Парис вслух Гектору сказал:

«Назад я б пятиться не стал,

Но дело в том, что у меня

Сейчас отсутствует броня.

Сейчас я лучник на войне,

Ты видишь, что сейчас на мне

Всего лишь шкура леопарда.

Вообще, как следует, нам надо

Готовить этот поединок,

Чтобы Судьба нас рассудила,

А не слепой нелепый случай.

Согласен Гектор: «Так-то лучше».

Он вышел на средину строя

Троянского, но что такое?..

Хотел ко грекам речь держать,

Однако греческая рать

Собралась уж в него метать

Кто камни, кто и копья, стрелы,

И не остался бы он целым,

Но крикнул Агамемнон грозно:

«Отставить! Здесь вопрос серьёзный.

Он вышел к нам не для того,

Чтобы убили мы его.

Его мы выслушаем речь,

А стрелы надо поберечь».

И Гектор произносит речь

О подготовке поединка,

Что правила для всех едины,

Что б соблюсти их в полной мере,

Пускай глашатаи отмерят

Для поединка в поле место.

А что бы было всё по-честному

Троянцев рать, и греков рать

Конечно, клятву должны дать.

Должны мы все пообещать

Войны потом не продолжать,

Чтоб быть уверенным вполне:

Последним будет на войне

Париса с Менелаем бой,

Пускай его исход любой

Вражду навеки прекратит,

Не важно, кто здесь победит».

Конечно, были все согласны

С условием простым и ясным.

Но Менелай засомневался:

«Уже однажды я попался

На ваше гнусное коварство.

Парису не могу я верить.

Пока здесь поле будут мерить,

Пускай Приам сюда придёт,

Пусть клятву он произнесёт.

Приаму я могу поверить,

Хоть он, конечно не всесилен».

Все с этим тоже согласились.

Приняв условие такое,

Глашатая послали в Трою.

А что Приам? Стоял на башне

С Еленой вместе и расспрашивал

Её о греческих вождях,

Какие были им видны

С надвратной башни высоты.

Елене все они известны

(Её пленившись красотой,

Они к ней сватались толпой!)

Но вот глашатай прибыл с вестью

(А звали вестника Идей)

Приам тотчас расстался с ней.

Поспешно с башни он спустился,

На колеснице в путь пустился

(А правил ею Антенор),

Они неслись во весь опор,

И быстро прибыли на поле,

Где состояться должен вскоре

Принципиальный честный бой.

Да, поединок не простой,

Судьбу противников решающий,

Войну собою завершающий,

В том поклялись троянцы, греки.

Парис меж тем одел доспехи.

(Ему их дал брат Ликаон).

Приам сказал: «Нет сил смотреть…

Парис здесь может умереть.

Уже не мало сыновей

Я в этой потерял войне».

И в Трою возвратился он.

Готовы к бою два соперника.

Бросать копьё кто будет первым?

Пусть это жребий разрешит,

Пусть воля случая решит.

(Да, там у них и в самом деле

Всё, как должно быть на дуэли!)

Так вышло, что Парис был первый.

Рукою сильною и верной

Бросает он своё копьё.

Прикрылся Менелай щитом,

И вот копьё застряло в нём,

Согнулось остриё. Потом

Копьё и Менелай метает,

И тоже в щит он попадает,

И щит пробит, задет доспех,

Но не велик пока успех.
Пока что в поединке бранном

Парис не ранен, как ни странно.

Тут Менелай за меч схватился

И на Париса устремился.

О помощи он Зевса просит

(Да, кстати, помощь-то от Зевса

Сейчас была б вполне уместна!)

По шлему он удар наносит,

Его старается пробить.

Ну, надо ж так Судьбе шутить!

На менелаево несчастье

Расколот на четыре части

Был от удара его меч.

Тогда могучею рукой

Париса он за шлем хватает,

Париса наземь повергает,

Старается увлечь с собой

Его в строй греков боевой.

А что же греки, что троянцы?

Какая у кого реакция

На результаты поединка?

Реакция была единой

На результаты поединка,

И все вздохнули с облегчением.

(Все именно такой исход

Желали видеть, так-то вот!)

Но тот, кто сверху наблюдал,

Совсем не этого желал.

А между тем, на поле бранном

Случилось нечто весьма странное.

Напрасно всеми позабыто,

Что помогала Афродита

Парису. Да, во всех делах

Ему помощницей была.

Тот поединок наблюдая,

И за него переживая,

Она одна ему желала

В том поединке победить,

Себе Елену сохранить,

Став победителем. Но вот

Всё вышло-то наоборот.

Парис был в поединке битым.

Тогда явилась Афродита

На поле бранное, и вот,

Туманным облаком укрыта,

Его спасает Афродита:

Движением неуловимым

Она ремень у шлема рвёт.

Потом она для всех незримо

Париса в Трою унесла

И тем от гибели спасла.

А Менелаю шлем достался.

Тут он как хищник заметался.

Да, без добычи он остался!

Бежит к троянским он рядам:

Где ваш Парис? Его сюда

На растерзанье мне отдайте

И от меня не укрывайте!

Троянцев крики донеслись:

«Да если б знали, где Парис,

Его мы сами б растерзали!»

Но те, кто сверху наблюдали

За поединком весьма странным,

Закончившемся так нежданно,

Совсем другого были мнения.

Подумал Зевс: «Искать решение

Сейчас придётся необычное,

А это дело непривычное.

Но если мой прямой приказ

Исполнен будет в этот раз,

То все претензии ко мне…».

И обратился он к жене:

«Ну, вот, любезная мне Гера,

Сама ты поняла, наверно,

Сейчас Троянская война

Увы! Закончиться должна.

Конечно с греками троянцы

Сейчас возьмут и помирятся».

Речь слышат Гера и Афина.

Для них такое не терпимо.

Да как же так, спасён Парис,

Ведь он же Афродите приз,

Златое яблоко вручил,

Тем самым их он опустил…

И пребывая в той обиде,

Богини Трою ненавидят.

(Хотя причём вообще здесь Троя?)

Нет окончания войны

Афина с Герой не должны

Вот так внезапно допустить.

И Гера принялась просить

Войны устроить продолжение.

Но Зевс с притворным изумлением

Сказал: «Какое продолжение?

Как видишь, побеждён Парис.

Троянцы с греками клялись

Остановить войны течение…».

Сказала Гера: «Вне сомнения,

Коль будет клятвы нарушение

Устроить можно продолжение.

Конечно, клятву беспричинно

Никто не будет нарушать.

Пошли ты к ним сейчас Афину.

Она достаточно умна,

Она устроит всё сама».

И Зевс не стал ей возражать

(Вот так вот, «уступив» жене

Не дал прерваться он войне!).

 

А между тем на поле бранном,

И ничего нет в этом странного,

Воскликнул громко Агамемнон:

«Парис повержен, несомненно!

Так отдавайте нам Елену

И шлите вы послов ко мне,

Чтоб положить конец войне!».

А что же делает Афина?

Нет, не является незримо.

Она в троянские ряды

Под видом яростной звезды

С небес стремительно упала

И озадачила не мало,

И всех в смущение ввела.

Все говорили: «Ну, дела…

Звезда похожа на комету,

Что нам несёт знаменье это?

Иль окончание войны,

Иль снова драться мы должны?»

А дальше действовать незримо

Решила мудрая Афина.

Хотя вот этот эпизод,

Какой сейчас произойдёт,

Описан вроде вполне внятно,

Но всё же не совсем понятно,

Каким она владела даром,

Чтоб убедить стрелка Пандара

Нарушить клятву. Кстати, кто он?

Его отец – тот Ликаон,

Кто дал Парису свой доспех

Так вот: Пандар Приаму внук!

И вот он на виду у всех

Берёт свой очень мощный лук,

И вот готовится стрелять.

Ну, как так, деда подставлять,

Который клятву дал за всех,

Теперь же на Приаме грех!

А рядом кто с Пандаром были,

Его что ж не остановили?

Какие странные дела!

И вот смертельная стрела

Со свистом точно в цель летит.

Но не был Менелай убит.

Не таковы Афины планы,

Стрела оставила лишь рану.

Стрелу Афина отклонила,

Такое ей вполне по силам.

Стрела попала прямо в пряжку,

И не была та рана тяжкой.

И как бы за двойной бронёй

Лишь ранен был легко герой,

Но крови пролилось не мало.

А Агамемнон стоял рядом,

И ужас у него во взгляде.

Да, он был ужасом объят:

«Стрелою ранен родной брат,

Погибнет брат родной в войне –

Что остаётся делать мне?

Единственный он мне родня,

Роднее нету у меня

На целом Свете никого!».

 Но успокоил брат его:

«Ты сильно не переживай.

Вот наконечник, его край,

Как видишь, он торчит из пряжки.

А, значит, ранен я не тяжко».

Ответил брат: «О, Менелай!

Опять я, значит, был дурак,

Когда тебе позволил так:

Принять решение такое,

Перед троянцев войска строем

Один сражался ты за всех.

Тобой достигнут был успех,

Но толку с этого успеха?

Вместо признания успеха

Враги устроили потеху.

Теперь на них смертельный грех.

Конечно, Зевс всё это видел,

Конечно, он на них в обиде.

Он вероломства не простит,

И очень строго их накажет,

За вероломство отомстит.

Сомнений нету теперь даже,

Что впереди нас ждёт победа!»


Но впереди их ждали беды.

Всё оттого, что не вполне

Способны мы предугадать,

Что у начальства на уме,

И как нам лучше исполнять

Приказы и распоряжения.

Решая важные задачи,

Какие принимать решения,

Что бы потом не попадать,

Как говорится «под раздачу…».


Ну, что же, так или иначе,

А рану надо исцелять.

И крикнул громко Агамемнон:

«Талфибий! Срочно разыскать

Мне Махаона лекаря,

Немедленно сюда позвать

Со всей его аптекою!».

Явился Махаон поспешно,

И он искусно и успешно

Извлёк стрелу и кровь унял,

Лекарством рану исцелял.

Пока он раной занимался,

В атаку двинулись троянцы.

А что им оставалось делать?

Нельзя сказать, что бы несмело,

Но как-то двигались неспешно,

Но как-то вяло наступали –

Себя не правыми считали?

Ну, да, они не ожидали,

Что та коварная стрела

Надежды все сгубить смогла

На окончание войны

И скорый мир для их страны.

Да, вот такие вот дела…

А что же греки? Как ни странно,

Последствия того обмана

Дух боевой им не подняли.

Они на месте все стояли,

Они совсем не рвались в бой,

Понятен тоже их настрой:

Ведь только-только с облегчением

Надеялись, что поражение

Сейчас должны признать троянцы,

Не нужно будет больше драться.

Лишь Агамемнон был в экстазе.

Воспринять мог иначе разве

Он происшествие такое –

Судьбы коварство роковое.

Конечно, гневом он пылал,

Конечно, яростно взывал:

«Вожди, вожди! Постройте рать!

Пора урок троянцем дать,

Их разобьём сейчас в сражении!».

Но исполнялось как-то вяло

Сейчас его распоряжение,

Желанья было как-то мало

Сейчас опять идти в сражение.

Такое вот неисполнение

Его призыва и приказа

Он расценил как оскорбление.

Принять тут меры надо сразу,

Чтоб знали, кто здесь всех главнее.

И начал он с Идоменея.

И упрекал, и призывал,

Про долг ему напоминал.

А Крита царь Идоменей,

Известный резвостью коней,

Ни в чём ему не возражал.

Не потому, что уважал,

А просто надо строить рать,

Сраженья ведь не избежать!

А рядом друг был Мерион,

Такого мнения и он:

Сражаться нет желанья, но

Сраженье будет всё равно!

Идоменей и Мерион

Они дружили уж давно

И всем про них известно:

Они всегда сражались честно!

Верховный вождь войска обходит,

И двух Аяксов он находит,

И также их он упрекает,

И так же к совести взывает.

Они не стали возражать,

Конечно, надо строить рать!

И дальше войско вождь обходит,

И Диомеда он находит.

Его он так же упрекает,

И так же к совести взывает.

Вождю верховному в ответ

Лишь усмехнулся Диомед.

Весьма искусный был он воин,

Он много одержал побед.

Его отряд готов был к бою.

Но рядом с ним стоял Сфенел,

Вот он такое не стерпел,

И состоялась перебранка.

Но Диомед остановил:

«Умерь-ка ты, Сфенел, свой пыл

Неужто,  времени не жалко

Вести бессмысленные споры.

Оставь-ка эти разговоры».

И дальше войско вождь обходит,

И Менесфея он находит.

Но афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей,

Не тот субъект, с которым споры

Коротким будут разговором.

А рядом Одиссей стоит,

И он конечно не смолчит,

Конечно, он ответить мог

Упрёком на любой упрёк…

Короче, так или иначе,

Свою вождь выполнил задачу.

На бой настроил и построил

Всё войско греков к бою, но…

Есть обстоятельство одно.

Здесь кроме греческих вождей,

А также и вождей троянских,

А также и простых людей,

По-прежнему для них незримо

Присутствует ещё Афина.

Ну и, конечно, бог войны,

О нём забыть мы не должны.

Конечно же, военный бог

Остаться в стороне не мог

От столь значительных событий,

Которых он большой любитель.

Вот интересный диалог

Ведёт с Афиной Арес бог.

Арес: «Привет, сестрёнка! Вот сейчас

Продолжу я свою работу.

Наверно уже в сотый раз

Здесь подерутся идиоты.

Опять покоя мне не дали.

Они меня заколебали

Своей дурацкою войной!»

Афина: «Привет, братишка! Вот какой

Ты сделал очень странный вывод.

Тебе всегда приятно было

На поле боя посмотреть,

Как смертные идут на смерть,

Как совершается агрессия,

Причина в чём твоей депрессии?»

Арес: «Да сколько же у них агрессии?!

Да, кстати, милая сестрёнка,

Не ты ли здесь коварством тонким

Стрелу направила Пандара,

Чтоб клятвы все пропали даром?

И потому не ясно мне,

На чьей ты будешь стороне?»

Афина: «Братишка, греческую рать

Сейчас хочу я поддержать».

Арес: «Тогда я буду за троянцев,

Им помогу сейчас сражаться».

 

И вот вступили в бой две рати.

Опять кому-то умирать,

И стон предсмертный издавать

Тем, кто сражён оружьем медным,

А кто-то будет клич победный

От дикой радости орать,

Врага сразив, а вскоре сам

Убитым будет, и врагам

На радость кровь свою прольёт

И навсегда в Аид сойдёт.

Гремит оружье: трах и бах!

Кому-то в грудь, кому-то в пах –

Доспехом слабо он прикрыт,

А кто-то в головы убит.

Вот хитроумный Одиссей

Известный ловкостью своей:

Он увернулся от копья.

Но рядом с ним стоят друзья.

Копьём один из них убит,

И мёртвый на земле лежит,

А Одиссей за друга мстит:

Своим копьём врага нашёл,

И враг его в Аид сошёл.

Афина с Аресом в азарте,

Играют будто на бильярде,

Или болеют за футбол:

Кто здесь забить сумеет гол?

Кто лучше сможет возбуждать

Для боя ту иль эту рать,

Сам оставаяся незримым?

Пока что счёт был за Афиной,

Пока что счёт она ведёт,

А Арес крупно отстаёт.

Троянцы стали отступать,

Теснит их вражеская рать.

Казалось, что предрешено

Их пораженье в битве, но…

Так не случилось. В чём причина?

Не только Арес и Афина

На поле боя.  Аполлон –

К троянцам благосклонен он,

Сейчас сюда явился тоже.

Троянцев воодушевил,

Он мысль такую им внушил,

Сам оставаяся незримым:

«Вы что же, славные троянцы,

Ленитесь с греками сражаться?

А быть должно наоборот,

Должны вы двигаться вперёд.

Сегодня греков ждёт беда,

Ахилла нету в их рядах,

И в бой он не вернётся вскоре,

Ахилл с вождём верховным в ссоре,

Сейчас в шатре своём сидит,

На греков очень он сердит».

Но и Афина не дремала,

Она искать Пандара стала,

Ещё героя Диомеда

Призвала одержать победу,

Герою этому внушила:

«Неодолима твоя сила».

Она внушила и Пандару:

«Природный дар не трать свой даром».

Решил использовать Пандар

Стрелковый свой природный дар.

Стрелу пустил он в Диомеда.

Казалось бы уже победу

Над Диомедом одержал,

Но слабым был стрелы удар.

Броня крепка у Диомеда,

Доспеха медь была крепка,

Он только ранен был слегка.

А между тем уже Афина,

Для всех по-прежнему незрима

Сказала Аресу: «Мой братец,

Какая славная здесь бойня!

Мы потрудились уж довольно.

Так не пора ли нам убраться?

Отец наш будет не доволен,

Что очень многих мы героев

На эту бойню вдохновили,

И много жизней погубили».

И с нею Арес согласился:

«Мне надоело уж носиться

Туда-сюда по полю брани.

Пусть выясняют дальше сами

Между собою отношения.

Покинем это мы сражение.

Пусть повоюет Аполлон,

Не зря сюда явился он».

А между тем, уже Сфенел

Стрелу из раны Диомеда

Извлечь старательно сумел.

Опасен стал врагам вдвойне

От лёгкой раны Диомед.

От лёгкой раны также лев

Вдвойне становиться свиреп.

И вот тогда Эней герой

Вступает с Диомедом в бой.

Да, верно Нестор предсказал:

Эней с Приамом помирился,

Участвовать в войне он стал,

И очень хорошо он бился.

Итак, Сфенел и Диомед,

Пожалуй, лучше пары нет.

А у Энея кто? Пандар!

Возница у Энея он,

Афиной снова возбуждён.

Бой предстоит на колесницах.

Ну ладно, в следующих страницах

Я расскажу, как бились пары,

Судьба свела ведь их недаром.

Короче, в следующей главе

Схлестнутся эти пары две.

Вопреки судьбе. Часть 3. Глава 3

Продолжится здесь бой кровавый,

Событья предваряя главные.

 

Итак…

А, в самом деле, как

Мне продолжать писанья эти?

Возможно, вы уже заметили,

Ведя внимательное чтение

Здесь с Илиадой расхождение?

Но здесь сейчас веду для вас

Я не подробный пересказ.

Я не имею право разве

Дать волю собственным фантазиям?

А основных событий ход

Без изменений пусть идёт.

При том, подробности кровавые,

Их в Илиаде, кстати, много,

Пусть будут у меня не главными.

Да, здесь в отдельные моменты

Иначе ставлю я акценты.

Я вам подробности другие

Представлю лучше кой-какие.

Короче, не судите строго

За проявленье своеволия

При написаньи сей истории.

 

Итак, несутся колесницы,

Как две рассерженные птицы,

Но Диомеду всё ж Сфенел

Такой совет подать успел:

Будь осторожнее в бою,

Побереги-ка жизнь свою,

Поскольку эти два героя

Одни из лучших во всей Трое.

Тут рассердился Диомед,

Тотчас отверг такой совет:

Да, из героев они лучших,

Но кони, кони ещё круче.

Забыл ты их происхождение?

Не уклонюсь я от сражения!

 

Тут надо сделать отступление,

И дать такое пояснение,

Как там, в былые времена

Была история одна.

Был у дарданов государь,

И Тросом звался этот царь,

И у него родился сын,

Он очень всеми был любим,

Необычайной красоты

 У мальчика лица черты,

А звался мальчик Ганимед.

Но красота – источник бед.

Однажды Зевс его забрал,

И в услуженье к себе взял.

А, что б не выглядеть тираном,

Он за поступок этот странный

Отцу оставил колесницу,

Да не простую, а златую,

А так же быстрых словно птицы

Волшебных сказочных коней.

Коней наследовал Эней.

А Диомед его коней

Забрать желает как трофей.

Ну что же в этом необычного?

Уж так велит войны обычай!

 

Сошлись, короче, колесницы,

Сейчас герои будут биться.

Своё копьё поднял Пандар.

Раз не помог стрелковый дар,

И слаб стрелы его удар,

Со всею силою копьё

Метнул тяжёлое своё –

Вонзилось Диомеду в щит,

И щит копьём насквозь пробит.

Возликовал тогда Пандар,

Надеясь, что копья удар

Для Диомеда роковой,

Не сможет он продолжить бой.

Напрасно ликовал Пандар.

Копьё пробило только щит,

Доспех остался не пробит.

Тогда своё ему в ответ

Копьё бросает Диомед.

Его исполнило копьё

Предназначение своё.

Бросок был этот, между прочим,

Ну, просто очень-очень точен:

Копьё попало прямо в рот.

Между зубов вошло, и вот,

Пандар свалился с колесницы!

Не будет больше он хвалиться

Своею меткостью стрельбы.

Вот так случается – увы!

Какой бы ни был ты крутой,

Расчётлив будь, вступая в бой.

А впрочем, и не это важно.

Коль подлость совершил однажды

И на других навлёк беду,

Не забывай ты про Судьбу.

Жди наказанья от Судьбы,

Жди для себя большой беды.

Ведь подло свой природный дар

Использовал стрелок Пандар,

Прекрасно это понимая,

Стрелу пуская в Менелая.

Итак, Пандар на землю пал,

У колесницы он лежал,

А следом спрыгнул и Эней,

Оставил он своих коней,

Что б тело друга защитить.

Точнее, чтоб не допустить

К погибшему герою тех,

Кто мог бы снять с него доспех.

Ну да, конечно, очень греки

Ценили пышные доспехи.

А что же в этом необычного?

Так им велит войны обычай!

И вот Эней копьё поднял,

И с видом грозным и отважным

Копьём тяжёлым потрясал.

Готов вступить он врукопашную.

Но драться Диомед не стал.

Огромный камень он поднял,

А камень был таких размеров…

Ну, как сказать вам, для примеру?

Два современных мужика

(По жизни – офисный планктон)

Его бы не смогли поднять,

Тем более его кидать,

Настолько был тяжёлым он.

Но диамедова рука

Лишь напрягается слегка,

И мечет камень во врага.

Бросок весьма удачен был,

Энею ногу раздробил.

Эней от боли обессилел,

Сражаться дальше он бессилен.

И в ситуации такой

Погибнуть мог Эней герой.

Да, был бы он сейчас убитым,

Но ту тут вмешалась Афродита,

И принялась спасать его,

Родного сына своего.

Да, эта славная богиня

Всегда заботилась о сыне,

Во всём помочь спеша ему.

А почему? Да потому,

Что были у неё во власти

Любовные людские страсти,

Но кто её саму любил?

Один лишь сын богине мил.

Она Энея обняла,

Ещё б чуть-чуть и унесла

Она Энея с поля брани

И исцелила его раны,

Но Диомед своё копьё

Теперь направил и в неё,

И ранил Афродиту в руку.

Перетерпеть такую муку

Не в силах Афродита нежная.

А Диомед? Да, в общем, вежливо,

Хотя конечно возбуждён

Кровавым этим боем он,

Он у Гомера изъясняется,

Когда к богине обращается,

И битву грозную покинуть

Ей предлагает. Но мужчины

Когда дерутся и сражаются

Совсем иначе изъясняются.

Быть может в древней мифологии

Цензуры нравы были строгие,

И потому там все подряд

Так благородно говорят?

Но нет, не будем отвлекаться,

Нам в битву надо возвращаться.

Богиня ранена, и вот

Энея Диомед добьёт?

Тут Аполлон успел вмешаться.

Энея облаком укрыл,

И Диомеда отразил

Рукою мощной славный бог,

Но Диоиед уже не мог

Себя сдержать, остановиться,

Он был готов и с богом биться,

И раз второй, и третий раз.

Но вот раздался бога глас,

Предупреждая Диомеда,

Что всё равно над ним победу

Герой не сможет одержать:

Не забывай, что я бессмертен,

Ты мне не ровня, ты же смертен!

Пришлось герою отступать,

Он всё же не забыл сказать

Сфенелу, что бы он коней

Волшебных принял как трофей,

И чтоб отвёл их к кораблям.

А сам в бездействии стоял.

Да, прекратив на время биться,

Свою берёг он колесницу,

Чтоб его собственных коней

Не увели бы как трофей.

А что с Энеем? А Эней

Был Аполлоном унесён

В свой храм, и там был исцелён.

Но, что бы битва не стихала,

И что бы яростнее стала,

Был Аполлоном сотворён

Энея призрак, и был он

Ну, как бы копией убитого,

Хотя на деле и спасённого,

Энея, богом унесённого,

А вкруг него кипела битва.

Троянцы с греками за тело

Друг с другом бились очень смело.

Ну, что же, так бывает в жизни:

Порой сражаемся за призрак…

 

А что же дальше с Афродитой?

Она конечно не убита,

Она лишь ранена слегка,

Пронзённая болит рука.

Она поспешно как могла

Туда явилась, где сидел,

И отдыхал от ратных дел

Усталый Арес, и она

Сказала: срочно ей нужна

Его на время колесница,

Чтоб на Олимп скорей явиться,

И помощь нужную найти.

Ответил Арес ей: «Лети,

А я пока что здесь побуду,

И наблюдать за битвой буду.

Останусь я на всякий случай

Следить за битвою кипучей».

Она умчалась, он сидел,

Весьма внимательно глядел,

Как там герои бьют друг друга,

И не нужна ль его услуга,

Что бы героям тем друг друга

Как можно более убить?

Момент бы тот не упустить…

Вот Афродита на Олимпе.

И с жалобой о том, как в битве

Она была жестоко ранена,

Всё рассказала родной маме.


Что ж, о её происхождении

До нас различные суждения

Из глубины веков дошли.

Увы, к согласью не пришли –

Богиня эта как родилась,

На белый свет как появилась?

Гомер считал вот так вот, кстати:

Была Диона её матерью.


Всё мама, выслушав, сказала:

«Сейчас мы позовём Пеана,

Излечит лекарь твою рану,

Немного приложив усилий,

А род людской весьма противен.

Нас почитают лишь для вида,

Что б за какую-то обиду

Не наказали бы мы их,

Таких противных и плохих.

Да, кстати, многих уж из нас

Герои ранили не раз.

Ты вспомни, в битве при Пилосе

Гераклу ранить довелось

И Посейдона и Аида.

Пришлось стерпеть эту обиду –

Судьбы решение такое:

С таким прославленным героем

Аид сам после разберётся.

Какой бы ни был бы крутой,

Любой прославленный герой

Состарится и умирает,

И в Царство Мёртвых попадает,

Пусть даже раньше не убит,

Когда-нибудь сойдёт в Аид.

Да, кстати, Арес там остался?

Пока ещё он не нарвался

И сам на чьё-нибудь копьё

Твой братец? Что ж, ему полезно,

Всем это про него известно:

Своей работой занимался –

Неоднократно нарывался

На чьё-нибудь он остриё.

А самочувствие твоё

Сейчас улучшим и поправим.

Пеан умеет лечить раны».

 

Вот эту сцену наблюдали

Афина с Герой. Пожелали

Над Афродитой посмеяться.

Так изощрённо издеваться

Конечно же, они умели.

А что сказали  в самом деле,

Читайте вы об этом сами

Какими пошлыми словами

Её старались уязвить,

Но стоит ли их в том винить?

У Афродиты – дела страстные.

Возможно страсти и прекрасные –

Последствия бывают разные,

Да, в том числе и безобразные!

Совсем другое дело Гера.

Она разумно и умело

Домашний бережёт очаг,

В делах семейных помогает.

Отлично дело своё знает.

Поможет женщине родить,

Поможет и детей растить,

Но и накажет за измену.

Да, может стать причиной гнева

Попытка «погулять налево».

Её гнев многие познали.

Те, кто «налево погуляли».

Гамелия – вот так прозвали

Богиню эту, и конечно

Излишества в делах сердечных

Она не терпит, но, увы,

У Афродиты таковы

Её дела и круг забот:

Всё у неё наоборот!

А что касается Афины,

Есть у неё свои причины

Что б Афродите надерзить,

Её обидеть, оскорбить.

Известно всем, что у Афины

Нет постоянного мужчины.

Любовники? Их нет и близко,

Такая вот Афина феминистка!

 

Они бы дальше насмехались,

И уязвить её старались,

Но Зевс им в этом помешал.

Он Афродиту подозвал,

Он ей внушал, что ей не надо

Там находиться даже рядом,

Где бой идёт и льётся кровь.

Твоё занятие – любовь.

У нас есть Арес и Афина.

Что б постарались бы мужчины

В бою друг друга убивать,

Они пусть будут возбуждать

Вражду и злобу, жажду крови.

Ты занимайся лишь любовью,

Работу выполняй свою.

Известно это всем: в бою

Для чувств высоких места нет.


Герой был славный Диомед,

Но, возвратившийся с войны,

Из дома изгнан был, увы,

Своею собственной женой!

Виновен тяжкою виной

Был тот герой пред Афродитой.

Хотя и не был он убитый

В кровавой затяжной войне

Себе добыл он много чести,

Но проиграл своей жене,

И стал он жертвой женской мести.

Так поступает Афродита

Со всяким, на кого сердита.

(Такая месть, ну просто «жесть!).                                            


Давайте возвратимся в бой.                                                     

Дальнейший ход его такой:

Друг друга там лишают жизни

 Герои за Энея призрак,

Хотя Эней был исцелён

И вскоре возвратится он.

Но это после, а пока

Троянцы бы наверняка

Такую схватку проиграли б,

И Диомеда бы едва ли

Они смогли б остановить

(Да, в бой вернулся Диомед,

Пока там Аполлона нет.)

Так что же делать, как тут быть?

Тогда откроется подлог!

Но Аполлон – он мудрый бог,

Он брата Ареса просил,

Что б Диомеда укротил.

Сам не участвуя в войне,

Пока остался в стороне,

Так проявил он дальновидность,

Дальнейший боя ход предвидя.

Конечно, Арес согласился,

На поле боя он явился

Помочь троянцам победить,

И Диомеда укротить.

А тут ещё на поле боя

Эней явился исцелён

(А как же призрак, где же он,

Случиться как могло такое?)

Троянцы воодушевлены,

Их побуждает бог войны

Отважно и упорно биться,

А появление Энея

Их делает ещё смелее.

Хоть он теперь без колесницы,

И пешим может он сразиться.

Троянцы бьются всё смелее.

Увидел Диомед Арея,

Друзьям с досадой прокричал:

«Ну да, конечно, так и знал!

Имея помощь от Арея,

Враги конечно осмелеют.

Чего мешаются бессмертные

В дела людские наши смертные?

То был один, теперь другой…

Так невозможно вести бой!».

 

Героев множество в бою

Нашли кончину там свою.

Троянцев Гектор в бой ведёт,

А Арес помощь подаёт.

То забегает он вперёд,

То в спину сзади подтолкнёт.

Внушает Гектору Арей:

«Как можно больше их убей!

Я помогу тебе сражаться,

Бессмертный я. Я бог войны!

Сейчас всех уничтожим мы!».

(Но как бы ни умел сражаться,

В бою опасно увлекаться,

В победном забывать бою

Про уязвимость и свою.)

Афина с Герою всё видят.

Они на Ареса в обиде:

Он бог войны, но он в войне

Лишь на троянской стороне.

Не только Гектор, и другие,

Теперь отважные такие

Героев греков губят много.

Совсем нет совести у бога!

Нет, равно должен помогать он

В бою обоим этим ратям.

И свой составили проект

Афина с Герой. Тэт-а-тэт

Между собой договорились,

И в колеснице в путь пустились.

А вот и холм, где Зевс сидел,

И на сражение глядел.

Попридержав своих коней

Сказала Гера: «Видно мне

Ты в гневе очень избирательный.

Но всё же приглядись внимательно:

Героев скольких Арес губит?

Он делать это очень любит!

Его хочу я укротить,

Героев зря не дать губить,

И если сделаю так я

Ты гневен будешь на меня?».

Ответа ждёт она. И что же?

Зевс в настроеньи был хорошем.

Сейчас, как видно, вид сражения

Его улучшил настроение.

Вопрос такой её прослушав,

Сказал вполне он добродушно:

«Не возражаю. Только всё же

Афина это лучше сможет:

С родным она сумеет братцем

По-родственному разобраться.

Его сумеет проучить,

И очень сильно огорчить».

Тогда они помчались в бой.

Договорились меж собой

Что дальше обе будут делать.

Внушает Гера грекам смелость,

Ну и, конечно, первым делом

Ободрить надо ей вождей.

Сама не видима для всех

Внушает веру им в успех.

Афине надо поскорей

Найти героя Диомеда,

И план герою свой поведать.

А он в бездействии стоял,

И кровь из раны утирал.

Хоть рана и была легка,

Но кровоточила слегка.

Да, кстати, друг его Сфенел

Вернуться уж к нему успел,

В свой лагерь отведя коней,

Которых взяли как трофей.

И вот находит их Афина.

Оставшись для других незрима,

Она с насмешкой говорит:

«Я вижу Диомед Тидид

Сейчас в бездействии стоит,

А  Капанея сын Сфенел

Остался тоже не у дел?».

А дальше речь она язвительно

Вела почти что оскорбительно.

А смысл речи был таков.

Она их вспомнила отцов.

Они под Фивами убиты

Во время беспощадной битвы.

(Был такой древнегреческий миф:

«Семеро против Фив».)

Отец Сфенела Капаней

Убит был Зевсом на стене,

Куда уже успел подняться.

Не надо было зазнаваться!

Да, Капаней был исполин,

Он ростом выше всех мужчин,

И всех привык он побеждать.

Сказал: «Сам Зевс не сможет помешать

Мне этот город штурмовать!».

Зевс не заставил себя ждать.

Сверкнула молния, и вот –

Закрылся Капанея рот.

Опасно Зевса обижать –

Умеет молнии метать!

А вот отец у Диомеда – Тидей,

Хотя был ростом очень мал,

Но Смерть настолько презирал,

Что, не смотря на роста малость,

Сама Тидея Смерть боялась,

И обходила стороной.

Однажды случай был такой.

Он послан был к врагам послом.

Как миф нам рассказал о том –

Там без охраны был один он,

И вызывал на поединок,

Тех, кто прославились в сраженьях,

И всем нанёс он пораженье.

Тогда, конечно, сила Зла

Внушить врагам его смогла,

Что б на обратном на пути

Его бы им перехватить,

А что б верней его убить,

Был послан воинский отряд

Числом примерно пятьдесят.

Казалось бы, ничто не может

Его спасти, да только всё же

Он уничтожил тот отряд,

Числом примерно пятьдесят.

Он выйграл тот неравный бой,

Тидей – великий был герой!

И вот напомнила Афина

Подробно этим двум мужчинам

Какие были молодцы

Их очень славные отцы.

А Диомед в ответ ворчал,

Он неохотно отвечал:

«Имея помощь от Арея,

Враги всё более наглеют.

Сама внушаешь, что с бессмертными

Не надо нам тягаться смертным».

В ответ Афина рассмеялась:

«Да мало ли что я внушала.

Ты становись на колесницу,

Сейчас мы будем вместе биться,

А заодно повеселимся!».

Она Сфенела отстранила,

На колесницу заступила,

И правила по полю боя,

Туда, где с павшего героя

Арей снимал его доспехи,

Как очевидно, для потехи

(Зачем бессмертному доспехи?)

Увидел Диомеда он,

И был, конечно, разъярён.

Копьё бросает в него он,

Но не заметил он Афину,

Она и для него не зрима!

Ну, и, конечно же, Афина

Копьё в полёте отклонила,

Не сложно это для неё,

И пролетело копьё мимо,

А диомедово копьё

Братишке направляет в пах…

На поле боя жуткий страх

Сковал всех тех, кто там сражался,

Когда ужасный вопль раздался,

И в чёрном облаке Арей

Помчался на Олимп скорей.

И там отцу он начал жаловаться,

Как поступила с ним безжалостно

Его сестрёнка, но отец

Его прервал, и молвил Зевс,

Сперва позвав врача Пеана:

«Тебе, мой сын, скажу я прямо:

Из всех известных мне богов,

Поскольку нрав уж твой таков,

Ты мне всех больше досаждал,

Всех больше нервы мне трепал.

Любитель ты кровавой бойни,

Никак не можешь жить спокойно.

Давно б расправился с тобой,

Низверг бы я тебя в тартар,

Что б ты буянить перестал,

Но ты мне всё же сын родной!

Тебя зачали мы с женой,

Так получилось, что скрывать…

Ты нравом весь в родную мать!

Она такая же скандальная,

Она такая же коварная,

И нервы треплет мне вдвойне

И без войны, и на войне».

И вот уж Арес исцелён,

Умыт, как следует, и он,

Довольный, сел у ног отца.

 

А между тем, на поле боя

Происходило вот такое.

Там снова потеснили греки

Троянцев. С павших их доспехи

Они снимать не забывали.

Да, боле ценную едва ли

Возьмёшь себе в бою добычу.

Такое дело всем привычно.

Да, кстати, кроме Диомеда

Старались одержать победу,

Врагов бесстрашно сокрушали,

В бою том подвиги свершали,

И греков воодушевляли

И Агамемнон – вождь верховный,

Он славный воин, безусловно,

И Менелай, и Одиссей,

А так же юный Антилох,

Любимый Нестора сынок,

В бою он тоже был не плох.

Да, кстати, как там Нестор,

Своею мудростью известный?

Он, в самом деле, мудрым был,

И снова мудрость проявил.

Вот так он греков поучал,

Когда с доспехами встречал:

«Меня послушайте- ка, греки,

Да хватит вам снимать доспехи,

И относить их на суда.

Что бегать вам туда-сюда?

Когда врага мы разобьём,

Спокойно всё себе возьмём.

Но враг пока что не разбит,

Хоть пятится, но не бежит».

Был Нестор, в самом деле, мудрым,

Хоть иногда немного нудным.

А в это время, где крутой

Кипел весьма упорный бой

Случился эпизод такой.

В бою отважный Диомед

Уж много одержал побед.

Казалось, равных ему нет,

Но между тем один герой

Желает с ним ввязаться в бой.

Герой готов, но дело в том,

Что Диомеду не знаком.

Нам может странным показаться,

Что перед тем, как им сражаться,

Они вдруг стали разбираться:

Откуда ты, ты кто такой,

Откуда взялся ты герой?

Герой вот этот незнакомый

Рассказ подробный и толковый

Свой начал так: «Зовусь я Главк…»

Что б времени не занимать

Не лучше ль коротко сказать:

Беллерофонта это внук.

Не мало оказал услуг

Богам и людям его дед,

Немало одержал побед,

Отважен был, да вот беда,

Была горька его судьба.

Вообще история типичная,

Вполне себе мифологичная.

Быта там женщина причиной

Великих подвигов мужчины,

Какие совершил отважно.

Но будет время – в другой раз

Подробный сделать пересказ.

Пока что нам другое важно.

Был Диомеда дед Иней.

Беллерофонта двадцать дней

Он развлекал, кормил, поил

Когда тот у него гостил,

А после пояс подарил

Свой позолоченный пурпурный.

А Главка дед дарил в ответ

Сосуд двудонный, не простой,

А драгоценный золотой.

Такие были их натуры,

И был тогда такой обычай,

Для нас он не вполне обычен.

Обычай тот гостеприимства –

Людей он связывал единством,

Передавался по наследству,

Что бы потом хранили дети

Традиции святые эти.

И Главк конечно с Диомедом

Друг другу обо всём поведали,

Как были дружны у них деды.

Уже не думая сражаться,

Друг с другом стали обниматься.

Потом, когда пообнимались,

Они доспехами сменялись.

Доспех у Главка золотой,

У Диомеда был простой.

Так проиграл Главк при обмене?

Хм…как сказать, в бою-то ценен

Доспех, который очень прочен,

А не красиво позолочен.

Потом они договорились

В бою друг с другом не встречаться,

На разных флангах им сражаться.

 

Бой продолжался. Прорицатель

Троянский именем Гелен,

Предвидя множество проблем,

Предугадав всё наперёд,

Совет свой Гектору даёт:

«Ты поспешил бы лучше в Трою,

Чтоб положение плохое

Не стало бы катастрофично,

И убеждай троянок лично,

Чтобы не гибли их мужчины

Молитвы возносить Афине,

И ублажать её дарами.

Иначе плохо наше дело».

Ну что же, Гектор так и сделал.

Вопреки судьбе. Часть 3. Глава 4

Зевс исполняет свою клятву

Которую не взять обратно.

 

А в Трое Гектор первым делом

Зачем пришёл, он то и сделал.

Он жёнам, матерям, девицам

Велел Афине помолиться

И в храме жертвы принести,

Чтобы опасность отвести

От их отцов, мужей и братьев.

Но зря троянки силы тратили,

Молясь воинственной богине,

Нет, не до них сейчас Афине,

Она в ужасной той войне

Стоит на греках стороне.

Но отчего и почему?

Признаюсь честно: не пойму!

Есть в Трое храм, а в нём палладий.

- - - - - - - - - - -

Вот здесь, сейчас припомнить надо

Афины прозвище – Паллада

- - - - - - - - - - -

Да, обороны града ради

Зевс Илу выдал тот палладий,

И предсказал: «Покуда палладий

У вас врагами не будет украден,

Сможете город вы свой защитить».

Ну, надо ж так Судьбе шутить!

Ну, в самом деле, что такое:

Сама Афина против Трои,

А вот её изображение

Другое разделяет мнение,

Надёжно защищая Трою.

Ну, в самом деле, что такое?..

 

Сказав троянкам эти речи,

Гекубу мать там Гектор встретил,

С ней ласково поговорил.

Она для подкрепленья сил

Хотела дать ему вина.

Да, очень добрая она.

Но Гектор пить не стал вино,

Весьма коварное оно.

Получиться наоборот,

Остаток сил вино возьмёт.

 

Потом Париса навестил.

Наверно было по пути

Ему к спасённому зайти,

И высказать в который раз,

Как говориться без прикрас,

Всё, что он думает о брате:

«На что сейчас  ты время тратишь,

Когда в ужаснейшей войне

Троянцы по твоей вине

Сражаются, геройски гибнут?».

Но как бы не было обидно

В который раз терпеть упрёк,

Парис вполне спокойно смог

Ответить и на сей упрёк:

«Что ты сказал – всё справедливо,

Но говорю тебе не лживо,

Что сам я, собираясь в битву,

Слегка замешкался, как видно,

Но поспешу я в битву всё же.

Да, вот Елена моя тоже

Меня сражаться побуждает,

И так мне силы умножает.

Надеюсь я, все наши беды

Закончатся для нас победой».

А рядом с ним была Елена,

Сказала: «Многие проблемы

Возникли по моей вине.

Я каюсь, очень горько мне,

Но прошлое нельзя исправить,

В нём ничего уж не поправить,

Останется таким, как есть.

Ты не желаешь ли присесть,

Набраться силы перед боем?

А отдохнув, надёжно Трою

Ты будешь защищать вдвойне».

Ответил Гектор: «Время мне

На отдых нету на войне.

Я навещу сейчас  жену,

И вновь отправлюсь на войну».

Он так и сделал. Эта сцена

Считается особо ценной:

Прощанье Гектора с женой,

И с сыном. Сколько чувств

В словах слетающих с их уст

Услышать можно человеческих.

В поэзии всей древнегреческой

Той сцены трогательней нет.

 

Выходят вместе из ворот

Парис и Гектор. Бой идёт

Как прежде яростный и славный,

И беспощадный и кровавый.

Объединив свои усилья,

Героев нескольких сразили

Парис и Гектор. Может быть

Смогли б троянцы победить,

Или хотя б остановить

Атаку греков, только вот

Дальнейший того боя ход

Другой вдруг принял оборот.

Афина, подшутив над братцем,

Хотела дальше развлекаться.

Внимательно за полем боя

 Следит она, но что такое?

Ей Аполлон путь преградил,

Её порыв остановил.

Сказал: «Любезная сестра,

Меня послушать будь добра.

Над братцем шутка удалась,

Один единственный из нас

На всю семью такой тупой

Наш Арес, братец твой и мой.

Но я, сестрица, не тупой,

Не вздумай так шутить со мной.

С тобой, любезная сестрица,

Могли бы мы договориться.

Не лучше ль нам сейчас с тобой

Прервать кровавый этот бой?

Герои слишком увлеклись,

Совсем не ценят свою жизнь,

А нам их надо поберечь

Для новых в битвах славных встреч.

Чтобы нам бой остановить,

Мы можем Гектору внушить

Геройский подвиг совершить.

Пусть поединок он устроит

С любым из греческих героев.

Сейчас Ахилла нет меж греков,

А, значит, шанс имеет Гектор

На поединке отличиться.

Со мной согласна, ты, сестрица?

Афина спорить с ним не стала.

«Согласна я»- она сказала.

Она характер брата знала,

И потому не возражала:

«Что б эта удалась затея,

Пусть шлёт он вестника Идея

С таким вот предложеньем грекам

Внушенье получивший Гектор».

Признаться честно – я не знаю:

Иль Гектор был легко внушаем,

Или внушенье было мощным,

Одно лишь мне известно точно:

Ко грекам послан был Идей

С такой весьма простой идеей,

И греки согласились с нею.

Согласны, но… теоретически,

А как же всё-таки практически,

От греков кто на поединок

Один сразиться на один

Кто выйдет с лучшим из троянцев?

Не то, чтоб все его боятся,

Но как-то очень неожиданно

Такое предложенье выдано,

И каждый думает герой:

Пусть подерётся с ним другой,

Ответственность весьма большая,

Не о супруге Менелая

Здесь по большому счёту речь –

На Грецию позор навлечь

Случайным можно пораженьем.

Стоят герои без движенья.

И только Менелай один

Готов вступить с ним в поединок.

Но Агамемнон, старший брат,

Решенью этому не рад.

Сказал: «Любезный Менелай,

Ты чувствам волю не давай.

Всегда отважно ты вдвойне,

Помыслив о своей жене,

Готов участвовать в войне.

Но Гектор кажется сильнее,

Сражаться лучше он умеет.

Тебе не стоит рисковать.

Погибнешь ты – что наша рать

Под Троей дальше будет делать?

Нет, лучше ты останься целым.

Пусть лучше кто-нибудь другой

Выходит с Гектором на бой.

И Менелай с ним согласился.

Но кто же всё-таки решится

Принять на поединок вызов,

Рискуя поплатиться жизнью?

Да, как-то очень неожиданно

Такое предложенье выдано.

 

Тут Нестор перед войском встал,

И речь сердитую сказал:

«Герои, что здесь не понятного,

Что вы стоите словно статуи?

Нам брошен вызов, и так что же,

Его принять никто не может?

Да если б был я помоложе,

То в ситуации такой

Легко бы я пошёл на бой.

Послушайте-ка мой рассказ

О том, что было. Как-то раз

Когда герой Арейфоой –

Всегда он выходил на бой

С железной палицей, крутой,

Непобедимый был герой –

Заманен в узкое ущелье

С одной единственною целью:

Не мог в ущелье с полной силой

Взмахнуть он палицей. Убили

Его тогда в ущелье том

Остронаточенным копьём.

Ну, а когда его убили,

То палица его по силе

Была лишь только одному

Эравфалиону, да, ему

Досталась палица железная –

В сражении весьма полезная.

Вот как-то раз в одном бою

Сражался я в своём строю,

А он позвал на поединок,

Один сразиться на один

С любым героем пожелал.

Но выходить никто не стал:

Подставить голову под палицу

Конечно же, кому понравится?

Я юный был, но не сдержался,

Я принял вызов, и сражался.

И так в свою удачу верил,

Что завалил его как зверя,

Хотя он был меня сильнее.

Вот так в свою удачу веря,

Охотник также валит зверя.

Уменьем, смелостью, умом.

Я смог на поединке том

Врага с трудом, но одолеть.

Ну как же можно не хотеть

Вам проявить свой дух геройский

Перед своим и вражьим войском?

 

Героев Нестор устыдил,

На подвиг воодушевил.

Их девять вызвалось героев

На испытание такое.

Вот тех героев имена:

Агамемнон, Диомед,

Аякс Большой Телемонид,

Аякс Малый Оилеид,

(Который, кстати,

Был самый лучший копьеметатель).

Морион, Идоменей,

Эврипил, Фоас, и Одиссей.

Но выбрать надо одного,

Конкретно всё-таки кого?

- - - - - - - - - - -

Вот тут отметить надо, кстати,

Что это место в Илиаде

Описано хотя подробно,

Но всё же как-то странно, словно

Там волшебство произошло,

Иль слов не точен перевод?

- - - - - - - - - - -

За этим действом наблюдали,

Ну и, конечно же, гадали

Другие воины: так кто же

На поединок выйти сможет?

Я думаю, что несомненно

Все пожелали Агамемнону

Вождю верховному удачу,

Но рассудила всё иначе

Судьба. Аякс Телемонид

Сражаться будет. Грозен вид

У столь могучего героя,

И вид тот Гектора страшит,

Но отступать не может он,

И страх его преодолён.

Но он условие такое

Сказал противнику пред боем:

«Сейчас сойдёмся мы в бою,

Готовы жизнь отдать свою,

Не зная, что Судьбе угодно:

Кого желает погубить,

Кого пока что сохранить.

Давай поступим благородно:

Пускай добившийся успеха –

Не важно это кто из нас –

Возьмёт убитого доспехи,

Но тело мёртвое отдаст

Друзьям, товарищам, родным

Без надругательства над ним».

 

Бой начался с копьеметания.

Со всею страстью и старанием

Сражались оба, но вот щит

Был у Аякса не пробит,

А вот у Гектора был щит

Копьём противника пробит.

Был ранен Гектор, но слегка.

Его могучая рука

Берёт с земли огромный камень,

Какой валялся под ногами,

В Аякса мечет, но опять

Аякса щит не смог сломать.

Аякс же мечет в свой черёд

Размером больший камень. Вот

Страдает Гектора нога,

Но ранен снова он слегка,

Его могучая рука

Огромный меч берёт из ножен.

Аякс, конечно, меч свой тоже

 Из ножен выхватил, но вот

Другой событий поворот

Судьбе в момент тот был угоден.

А впрочем, подождите, вроде

Я много воли ей даю

Вершить события в бою.

Не всё всегда решалось ей,

Но также волей и людей.

Герои чтоб не изрубили

Друг друга, а живыми были

Вдруг появились между ними

Глашатаи, простёрли жезлы

Идей с Талфибием. Известно,

Что с ними спорить не уместно.

Глашатай – он особо ценен,

Глашатай – не прикосновенен.

И спорить с ним никак нельзя

Царям, героям и вождям.

Да, остановлен поединок

Простым движением единым.

Да, жезл глашатая преграду

Воздвигнуть может, если надо.

Бой остановлен, и тогда

Непримиримых два врага,

Раз обнажёнными мечами,

Друг друга не смогли убить,

Друг друга вежливо речами

За все достоинства хвалили,

И искренни при этом были,

Поскольку есть за что хвалить.

Потом они, окончив речи,

На память о приятной встрече,

Поскольку оба щедры были,

Подарки ценные дарили

Друг другу. Гектор меч отдал

Которым сам он обладал,

Которым он, по мере сил,

Героев многих погубил.

Аякс дарил пурпурный пояс,

При том, ничуть не беспокоясь

О том, насколько ценен пояс

Окрашенный в пурпурный цвет.

Изделия ценнее нет,

Поскольку для него краситель

Тогда в большом был дефиците.

Подарки сделаны, но вот,

Судьба какая дальше ждёт

Героев с этими дарами

Пока они не знают сами.

 

Итак, закончилось сраженье,

На землю опускался вечер.

Войска опять пришли в движенье,

Чтоб своему герою встречу

Торжественную в каждом войске

За поведение геройское

Устроить. После разошлись.

Троянцы в Трою.

Греки  - к морю,

В свой лагерь, ко своим судам,

Но что-то не хватает нам

Для полноты такой картины.

Где эти бравые мужчины

Отец и сын, два гончара,

Которые как все с утра

На поле боя появились,

Но там нигде не засветились,

Не видно их на поле боя,

Ну, в самом деле, что такое?

Или в начале самом битвы

Они врагом были убиты?

Нет, нет, сейчас они спешат

В свой лагерь в первых же рядах!

А это значит, что в бою,

Оберегая жизнь свою

Вот эти бравые мужчины

 За чьи-то прятались там спины,

Как раньше за спиной Ахилла –

Всего надёжней это было.

Ахилла нет, но всё-таки

Других героев широки

В доспехах пышных груди, спины.

Но по какой такой причине

Спешат так бравые мужчины?

Всё потому, что в день тот самый

Вина прислать им остров Самос

По договору должен был,

И транспорт тот уже прибыл.

Ну, что же, можно и расслабиться,

Ведь остров Самос очень славится

Своим прекраснейшим вином.

Но помнить надо и о том,

Что, поднимая кубок полный,

Вождям расслабиться «по-полной»

Пока война идёт нельзя.

Да, такова судьба вождя.

 

Неспешно чашу осушив,

И мысли высказать решив,

На стол поставил Нестор чашу

Пустую, пред вождями встал,

И слово мудрое сказал.

(Как он конкретно выступал?

Мне слышится он так сказал):

«Сегодня славной была битва,

Такое множество убитых

Впервые здесь увидел я.

Вот что скажу я вам, друзья.

Я думаю сейчас нам надо,

Что б похоронные обряды

Над всеми павшими свершить

Войну на время прекратить,

И, попросив о перемирии,

Употребить свои усилия

На погребение достойное

Для всех в сраженьи павших воинов.

Нам этим пренебречь нельзя.

Согласны вижу я, друзья.

Вот что ещё скажу вам я.

Признаюсь в этом вам не ложно,

Что как-то на душе тревожно:

Сегодня стали нам троянцы

Вдвойне сильней сопротивляться.

Не знаю я, что это значит,

Но, может быть, нам всё же хватит

Беспечность дальше проявлять?

Вот что я должен вам сказать:

Всё это время только вал

Наш лагерь от врагов скрывал.

Но надо нам всенепременно

Поверх него построить стену,

А так же башни возвести,

Чтоб не смогли враги пройти,

Прорваться к нашим кораблям.

Я раньше был беспечен сам,

Но хватит нам с Судьбой шутить.

Ворота надо укрепить,

Насколько это нам возможно.

Не от тревоги это ложной

Моё взыграло беспокойство.

Есть у богов бессмертных свойство:

При перемене настроения

Меняют боги своё мнение,

Кому когда послать удачу,

Решают так, потом иначе,

И даже не всегда Калхас

Богов внезапное решение

Своим провидца озарением

Способен донести до нас.

Бывает даже он бессилен».

Вожди конечно согласились

Вполне и без голосования,

И спать пошли, чтоб утро ранее

Со свежей головой встречать.

 

А в Трое шло своё собрание,

И снова там со всем старанием

Ведёт с вождями прежний спор

Неугомонный Антенор.

(Он утверждал там,  что и как?

Мне слышится,  сказал он так):

«Мы все заложники войны,

Мы это осознать должны.

Ну, сколько можно, в самом деле

Терпеть страдания. Потери

Уже нам трудно сосчитать.

Ведём не правую войну,

Вот и страдаем потому.

Чтоб павших всех похоронить,

И все обряды совершить,

Просить нам надо перемирия,

А лучше бы просить о мире.

Елену мужу возвратить,

А так же возвратить ему

Его дворцовую казну,

Ещё и сверху доплатить».

Вожди с вниманьем, безусловно

Ему внимали благосклонно,

Совсем не так, как в первый раз

Ворчали: «Золотой запас

Ему отдать ты можешь свой,

Не зарься на запас чужой,

Командуй золотом своим,

Да, да своим, а не чужим».

Войны несчастья, вне сомнения

Троянцев изменили мнение.

Парис, однако, против был.

Его такой понятен пыл.

Парис по-прежнему считал,

Что на него бы выбор пал

Он если б был меж женихов.

Однако он отдать готов

Буквально все свои богатства,

Коль так Судьбою суждено,

Для дела мира грекам, но

Елена с ним должна остаться:

Фактически теперь она

Его законная жена.

Пришлось троянцам согласиться:

Идею утром в путь пуститься,

Попробовать договориться

О мире с греками. Потом

Спать удалились, чтобы сном

Потерю сил восстановить

После тяжёлых испытаний.

На том закончилось собрание.

 

Исполнено, как и задумано,

Ко грекам в стан Идей пришёл.

Хотя пришёл он утром ранним,

Вожди собрались на собрание.

Идей неспешно и обдуманно

О перемирье речь завёл,

Что павших надо хоронить,

И все обряды совершить.

Его об этом рассуждения

Все слушали без возражения.

Вопрос сей быстро был улажен,

Другой вопрос был боле важен.

(Сказал он грекам, что и как?

Мне слышится, сказал он так):

«За долгих девять лет войны

Устали вы, устали мы.

У всех, конечно, вне сомнения

Сейчас другие настроения,

У всех теперь военный пыл

 Совсем не тот, что раньше был.

Но, тем не менее, но всё же,

Остановиться мы не можем.

Наоборот, идут сражения

Сейчас с большим ожесточением.

За девять лет все в самом деле

Ожесточились, огрубели,

А кое-кто и озверели,

А кто-то просто в бою мстит

За друга, коей был убит,

А кто-то бьётся за добычу,

Как и велит войны обычай,

Не помышляя, в самом деле,

О прежней благородной цели.

Так каждый день герои гибнут,

И этому конца не видно.

Остановить как это зло?

А началось-то всё с чего?

Когда Парис по воле случая,

Не самого, признаться лучшего,

Елену на корабль сажал

Ему никто не возражал.

Корабль в пути не утонул,

Попутный ветер ему дул.

Вот вы помыслите о том:

Лежали бы на дне морском

Сейчас Елена и Парис,

И мы бы с вами не дрались,

Погибшие бы были живы.

Я с вами говорю не лживо,

Закончить можем мы войну.

Мы менелаеву казну

Ему готовы возвратить,

И все убытки возместить,

Но менелаеву жену

Парис не хочет возвратить.

Он говорит: теперь она

Фактически его жена.

Не слышит он другое мне мнение.

Какое скажите решение?».

Как только это он сказал,

Вождям внимательно в глаза

Глядел, и понял по их взглядам:

Сказал сейчас он то, что надо.

Вождей послышалось ворчание:

 - С такими самыми речами

Нас раньше мог бы посетить.

 - Что ж,  в самом деле, мы должны

Терпеть лишения войны

Из-за чужой сбежавшей бабы.

 - Что ж муж её не уберёг

Хотя сберечь её бы мог?

 - Троянцы воины не слабые.

Хм… компенсация убытков?

Да, лучше так, чем быть убитым.

 - Сегодня Зевс нам не помог.

Не ласков к нам Верховный бог…

Но тут поднялся Диомед,

И твёрдое сказал им «Нет!».

А почему сказал он – нет,

Герой отважный Диомед?

Да, он, конечно благороден,

Богам такой герой угоден,

Но почему же только он

Таким «откатом» возмущён,

И за супругу Менелая

Сражать дальше он желает?

У каждого свои секреты,

Не знаю точно, правда ль это,

Что среди сотни женихов

Один он только был таков,

Елену искренне любил.

Лишь у него на сердце был

Не к самке сексуальный пыл.

В неё влюбился с первой встречи

По-доброму, по-человечьи.

Но тщетно спорил он с Судьбой,

Пришлось жениться на другой.

(Так это было, иль не так?

Мне слышится, сказал он так):

«Вас всех купить собрался враг,

А вместе с вами вашу совесть,

Что б вы, ничем не беспокоясь,

Покончив навсегда с войной

Уплыли радостно домой.

Но сколько стоит ваша совесть?

Вот если бы судить по совести,

Я б много за неё не дал…».

Перед вождями выступал

Недолго он, но речи пыл

У греков совесть пробудил.

 

Но состоялось перемирие.

И вот опять сошлись две рати,

Не для того чтоб убивать,

Чтоб трупы павших убирать.

Иных уж трудно опознать

Покрытых кровью, изувеченных,

Уснувших мёртвым сном навечно.

Пример наглядный, что не вечна

И коротка жизнь человечья,

Те более, что жизни нить

Весьма легко укоротить.

Невольно слёзы подступали

К глазам героев, кто в баталии

Врагов безжалостно сражали,

Готовы сами умереть,

Но вот чужую видеть смерть,

Друзей растерзанных тела –

Картина эта тяжела

Для тех, кто огрубел душой

В войне безжалостной такой.

Убитых схоронив как надо,

Все похоронные обряды

Какие надо совершив,

Троянцы в город поспешили,

Поскольку отдохнуть решили,

Набраться сил для новых битв.

Героев павших помянули,

Поужинали и уснули.

А кто ещё будет убит?

Чего об этом зря гадать…

Но греки вовсе не ко сну

Сейчас готовились, а сделать

Необходимое им дело:

Построить стену поверх вала,

Что бы надёжно защищала

От нападения врагов.

И вот они без лишних слов

Лес валят и готовят брёвна,

Кладут их аккуратно, ровно,

А для надёжности стены

Возводят башни. Мы должны

Одну особенность отметить:

Работы совершая эти,

Цари, герои и вожди

Не только лишь руководили,

То есть руками поводили,

Чтоб работягам показать,

Как надо плоское таскать,

Как надо круглое катать,

Куда и что укладывать.

Контроль за качеством вести,

Халтуры чтоб не допустить,

Наказывать и поощрять

За лень, небрежность и усердие

Кого-то премии лишать,

Кому в награду – милосердие:

Ну, например кувшин вина…

Другие были времена

32000 лет назад.

Любой прославленный герой

Пригоден был не только в бой,

В котором был, конечно, крут,

Но был способен и на труд.

В труде герой был тоже крут.

И потому за ночь одну

Они построили стену.

 

А на Олимпе, как обычно,

Как это было им привычно

Собрались боги пировать.

(Они ложились поздно спать)

Ну и, конечно же, глядят,

На землю обратив свой взгляд

Как стену там усердно строят,

Не покладая рук, герои,

Не зная устали и лени.

Глядели боги с изумлением,

И восхищались их работой,

Но был не весел отчего-то

Морей владыка Посейдон,

Был недоволен чем-то он.

Вот осушив нектара кубок

(Без тоста) вдруг довольно грубо

Он заявляет, что стена

Ему совсем не нравится.

Довольно долго он ворчал,

И на вопрос не отвечал:

Не угодила чем она,

Ему геройская стена?

В конце концов, всем ясно стало,

Что потрудился он не мало

Когда для Трои строил стену,

Свой труд, конечно, больше ценит,

Хоть о троянской той стене

Ему приятно не вполне

Подробности всех тех событий

Припомнить. Что же вы хотите?

Для нас – дела вполне привычные

Ругать словами неприличными

По делу и без дела власть.

Но вот бессмертных обругать,

Как их ругал Лаомедонт,

Для греков – дело необычное.

Переживает Посейдон:

Хоть не вполне он адекватен,

Но общий мысли ход понятен.

И Зевс сочувствие явил,

Великодушно разрешил:

«Брат, успокойся. Стены Трои,

Уж так назначено Судьбою,

Разрушат греки. Их стена,

Не раздражала чтоб она,

Быть уничтожена должна

И непосредственно тобою,

Но после разрушенья Трои».

Потом внимательно обвёл

Всех взглядом Зевс, и он повёл

Пред олимпийцами речь строгую.

(Как он конкретно выступал?

Мне слышится, он так сказал):

«Какие б ни были итоги

Того, что завтра приключится,

Как вновь герои будут биться,

Вам, уважаемые боги

Влиять на этой битвы ход,

Не важно, что произойдёт,

Нельзя! А кто запрет нарушит,

Приказу будет не послушен,

В Тартар низвергнут будет мной,

Моей могучею рукой!

Усвоили, что я сказал?».

Ему никто не возражал.

Однако, всемогущий Зевс,

Хоть не настолько экстрасенс,

Богов чтоб мысли прочитать,

И безошибочно узнать

Какие у кого амбиции,

Но подсказала интуиция:

Воспринимают не всерьёз

Серьёзность всех его угроз.

Не верят, что на самом

Такое Зевс способен сделать:

Вот так вот, взять, в Тартар отправить

Кого-то из своей родни,

Ему же все родня они,

Они же олимпийцы, боги!

Почуяв это, понемногу

Зевс начал тихо «закипать».

Сказал, сверкая взглядом грозным:

«Предвижу я, что вы опять

Собрались строить свои козни

Против меня, но в этот раз

Бунт не получится у вас.

Златую цепь спустить бы если

С Олимпа до земли, то вместе

Пусть дружно за неё возьмётесь

С Олимпа чтоб меня стащить,

То ничего вы не добьётесь,

Хоть и проявите вы прыть,

А я смогу вас всех поднять.

Вот велика сколь мощь моя,

Насколько вас сильнее я!..».

Не зная, что ещё сказать,

Стал понемногу «остывать»

Владыка Неба. Отдыхать

Все боги вскоре разошлись.

 

По утру рано Всемогущий

Развеял над равниной тучи.

На Иде важно восседая,

С её вершины наблюдая

За полем будущего боя

Так рассуждает сам с собою:

(Судил он так или не так?

Я думаю, он мыслил так):

«Мне, кажется, признать пора:

Погорячился я вчера,

Похвастался своею мощью,

Хотя не ложно это в общем.

Да, я сильнее всех, всех круче,

И волшебством владею лучше,

Я превзошёл в нём всех бессмертных,

Не говоря уже о смертных.

Но мощь свою, на что я трачу?

Капризы женщин исполнять!

Да, почему-то поступать

Я должен так, а не иначе.

Коварно женское искусство –

Умеют надавить на чувства!

Ну, ладно, Гера мне жена,

Она нежна, она верна,

Заботлива, но только всё же

Вертеть, как хочет мною может.

Но всё-таки она жена.

Но что же женщины другие

Условья ставят мне такие…

Ну, вот Фетида, например

Диктует волю свою мне…».

Но тут прервался мысли ход.

Уже проснулись обе рати,

И строятся в ряды на поле,

Готовы снова убивать

Друг друга, а не для того ли,

Чтоб с Прометеем Зевса спор,

Не разрешённый до сих пор

Зевс выиграл, выдав приговор:

«Вечно воюя народ на народ

Сами они истребят свой род!».

 

В людском мышленье победит

Такой вот «основной инстинкт»?..

 

Вопреки судьбе. Часть 3. Глава 5

Совсем усердьем и старанием

Зевс выполняет обещание.

 

Идёт сраженье как обычно.

Претензий не имея личных,

И не имея личной злобы,

Для мести повод был бы что бы

И с той и с этой стороны,

Герои всё-таки должны

Друг друга яростно губить,

Себе чтоб славу заслужить.

У греков получалось лучше.

Что ж, Зевс тогда, на всякий случай,

Достал весы, что б жребий взвесить:

Весы себя как поведут,

Какой ответ они дадут?

Судьба не будет против если

Троянцам помощь посылать,

То значит можно начинать.

Судьба ничуть не возражала.

Зевс, подавляя чувство жалости,

Да и предчувствия не добрые,

Ко грекам не имеет злобы он,

Берёт перун – молниемёт,

Боеприпас свой достаёт,

И мечет молнию, и вот

Навёл на войско греков ужас.

Тут разобраться кстати  нужно

О чём конкретно речь идёт.

Возможно этот эпизод

О замечательном оружье

Рассказан так,  что дело в том,

Что Зевс совсем тут не причём.

Огонь и дым, и запах серы,

И гром. Могли, возможно, сделать

Какую-то там смесь гремучую?

Да, в самом деле, в любом случае,

Троянцы – умная ведь нация,

У них была цивилизация.

А впрочем, на «кофейной гуще»

Оставить следует гадание.

Короче, это испытание

Не выдержала греков рать.

Почти все стали удирать

За очень редким исключением.

По обстоятельствам стечения

Сошлись в бою Парис и Нестор.

Парис пустил стрелу свою,

Попал он в голову коню.

В сраженье конь поранен если,

Как с колесницей сладит Нестор,

Что б от беды умчаться прочь?

Но Диомед  готов помочь.

Кричит ему: «Бросай коней,

Иди немедленно ко мне».

Ещё был рядом Одиссей,

И Диомед его призвал,

Что б тоже помощь оказал,

Но Одиссей остался глух,

Хотя имел отличный слух.

Но рядом были и другие,

Кто оказались не глухие,

И помощь оказать смогли.

На Диомеда колесницу

Подняться старцу помогли,

И тоже на неё взошли,

И вот уж колесница мчится

Во весь опор, но не туда,

Где греков стан, где их суда,

Куда сейчас все остальные,

Вожди, герои и простые,

Поддавшись панике, вояки

Поспешно отступают в страхе.

Тогда Зевс сам себе сказал;

«Остановлю на всякий случай

Я Диомеда, так-то лучше».

Вторую молнию послал,

И Диомед в большой досаде

Сказал; «Нет, с Зевсом нам не сладить».

И развернул он колесницу,

Со всеми вместе в стан свой мчится.

Зато был Гектор очень весел:

Верховный бог решил нам если

Такую помощь оказать,

Я неустанно буду гнать

Ахейских струсивших мужей

До крутобоких кораблей

На берег моря, и тогда

Я подожгу у них суда».

Ещё он много говорил,

При этом сам себя хвалил,

Героев греческих корил.

Но разве он логичен был?

Поджёг бы грекам их суда,

И что же делать им тогда,

Как будут их суда гореть?

Иль победить, иль умереть!

Такое мненье моё личное,

Решенье было не логичное

По жизни так вот и бывает:

Отчаянье сил добавляет,

Отсюда вывод прост и ясен:

Зверь загнанный вдвойне опасен!

 

Короче, это отступление,

Какое пахнет поражением,

Не только Зевс один лишь видит.

Афина с Герою в обиде

За то, что греков отступление

Грозит им полным истреблением.

Поспешно Гера встала с трона,

И обратилась к Посейдону:

«С тобою вместе мы в войне

Стоим на греков стороне.

Троянцев дерзких ненавидим,

Ведь ты на них в большой обиде?

Попробуй Зевса вразумить,

И гибели не допустить

Тех, кто тебя своим считают,

Тебя особо почитают».

Но Посейдон не согласился,

Дерзить он Зевсу не решился.

Хотя и был он буен нравом,

Сейчас признал он Зевса право

По-своему сраженья ход

Поправить, но такой исход

Сраженья не угоден Гере.

Осознавая в полной мере

Своей реальной силы меру,

Иначе действовать решилась,

И Агамемнону внушила:

Как в ситуации такой

Призвать продолжить греков бой.

Когда вбежали греки в лагерь,

Встал Агамемнон на корабль,

(Корабль, кстати, Одиссея,

В середине самой он стоял.)

Речь перед греками держал.

Что именно и как сказал?

Хм… Вряд ли так, как в Илиаде.

 

Высокопарно на параде

Речь произносит генерал,

Но в положении крутом

Другим ведут речь языком,

И воинов приводят в чувство,

Нет, не ораторским искусством.

 

Конечно, Зевс всё слышал ясно.

Он сам себе сказал: «Прекрасно!

Всё правильно сумел сказать.

Его бы надо поддержать,

Чтоб греков не погибла рать.

Иначе как сдержать мне клятву,

Которую не взять обратно?»

И Зевс решил орла послать.

Орёл ему послушен был,

Он греков воодушевил

Своим внезапным появленьем:

Такое важное знаменье

Благоприятно вне сомненья.

 

Речь завершает Агомемнон.

Решает личным он примером

Решимости добавить рати,

А не на речи время тратить.

Восходит он на колесницу,

И на врагов отважно мчится.

Спешит и Диомед  во след,

Отстать не может Диомед.

Аякс большой, Аякс и малый

Стремятся следом в бой за славой.

А так же и Идоменей,

И Морион, и Одиссей,

А так же Тевкр, сводный брат Аякса

Большого. Вышел он сражаться

Как лучник. За щитом скрываться

Огромным брата он привык,

Там места хватит на двоих.

Он меткий лучник, оттого-то

Сейчас на Гектора охоту

Устроил Тевкр, он метко целит,

Но почему-то мимо цели

Летят им пущенные стрелы,

Других героев поражают,

А в Гектора не попадают.

Возможно, это Аполлон

В полёте стрелы отклоняет?

Ну да, конечно, это он,

Для всех по-прежнему не виден,

И даже Зевс  его не видит!

Но Гектор очень чётко видит

Как падают его друзья,

Их смерть прощать никак нельзя.

К тому же Зевс тут спохватился,

Зачем такое допускать?

И что бы Гектор лучше бился

Стал мужество ему внушать.

Спустился Гектор с колесницы,

Огромный камень он схватил,

И в Тевкра камень запустил.

Попал он камнем прямо в лук,

И выбил камень лук из рук.

Рука, что этот лук держала,

Конечно, тоже пострадала.

Сопротивляться Тевкр бессилен

Ему конечно смерть грозила.

Аякс прикрыл его щитом

Своим огромным, а потом,

Потом последовал «откат».

Вновь греки хлынули назад.

Вновь на Олимпе в горе Гера,

Афине молвит: «Лицемера

Нигде не вижу я вокруг

Такого, как и мой супруг.

Он никому не враг, не друг

Он, просто наслаждаясь властью,

Свои, как хочет, тешит страсти».

Афина согласилась с Герой:

«Характер в самом деле скверный.

Давай-ка мы помчимся, что ли,

С тобой вдвоём на поле боя

Быть может, зевсовы угрозы

Для на с тобой не так серьёзны,

Ему ты всё-таки жена,

А я всегда была должна

Его потомству помогать,

Чтоб неудач не допускать,

Чтоб было всё, как он замыслил,

Хотя порой другие мысли

И не однажды посещали

Тебя. Геракл наш едва ли

Остался бы здоров и жив;

Я рассуждаю не по лжи:

Ему являла гнев ты свой,

Поскольку пренебрёг тобой,

Супруг тогда законный твой,

Сошёлся с женщиной земной.

Геракла я оберегала,

И помогла ему не мало».

В ответ ей Гера промолчала.

Не время было для разборок,

Не до взаимных тут укоров.

Так что же делать? За неё

Сейчас я похвалю её.

 

Хотя доподлинно не знаю,

Но есть и версия такая.

Давайте вспомним мы Ясона,

Он власти был лишён законной,

Вообще он был всего лишён.

Воспитывал его Хирон.

В пещере мудрого кентавра

Ясон был образован славно.

Насколько ведомо то мне,

Он по рожденью – Диомед.

Потом прозвали все его,

Не знаю точно отчего,

Не знаю, кстати иль не кстати:

Ясон – Целитель, Врачеватель.

Вот возмужал Ясон. Пора!

Другая началась игра,

Другие в ней приёмы, меры.

Он из хироновой пещеры

В Иолк отправился пешком,

Напомнить дяде про закон,

Не должен нарушаться он,

И в силу этого закона

Власть предназначена Ясону.

Река вдруг встала на пути,

Её не просто перейти.

Хоть глубина была мала,

Но быстро здесь вода текла.

Не широка река здесь, но

Камнями всё покрыто дно.

А что ещё там видит он,

Наш героический Ясон?

Старушка там на берегу,

Она сказала: не могу

Сама я реку перейти,

Ты бы не мог перенести?

Что ж, испытание такое

Совсем не подвиг для героя,

Старушку на руки берёт,

Через поток её несёт.

Уж берег близок, но – беда!

Опять коварная Судьба

Спешит герою дать подножку,

А суть её понять не сложно:

В понятьях общечеловеческих,

У человека есть конечности,

Дела полезные и правые –

На то конечности  есть правые,

И древнегреческий народ

При переходе речки вброд

Ступать на берег на другой

Был должен правою ногой.

В дальнейшем  что б была удача,

И только так, никак иначе.

Но меж камней Ясон герой

Застрял вдруг правою ногой,

И в ситуации такой

На берег левою ногой

Ясон был вынужден ступить.

Судьбы его дальнейшей нить

Весьма извилиста была,

Но всё-таки его дела

Навеки в памяти людской,

Хотя и левою ногой

Брег речки пограничной той

Преодолел тогда герой.

- - - - - - - - - - 

Об этом событии память храня,

При том откровенно Судьбу дразня,

С тех пор солдаты в строю шаги

Всегда начинают с левой ноги!

- - - - - - - - - - 

А кто же та была старушка?

Она лишь с виду простодушна.

Хотя Афина и не мало

Ясону тоже помогала,

Но Гера в старческом обличье

Явилась там Ясону лично,

И за оказанную милость

Она его благословила.

Но что-то далеко от темы

В другие я залез проблемы.

 

Итак, надеются богини,

Что Зевса гнев сей час их минет.

Но тут богини просчитались,

Они жестоко ошибались.

Конечно, их увидел Зевс:

А эти делают что здесь?

Пылая гневом и обидой

Послал он вестницу Ириду.

Она сказала, что угрозы

От Зевса им вполне серьёзны:

«Сейчас небесный наш владыка

На вас обрушит гнев великий.

Используя свой грозный дар,

Грозит низвергнуть вас в Тартар».

Афина так сказала Гере:

«Не думаю, что в полной мере

Владыки нашего угрозы

Для нас с тобою так серьёзны,

Но, думаю, на всякий случай

Назад вернуться будет лучше».

Вернулись. Зевс их поругал,

А в заключении сказал:

«С Судьбою греки пусть не спорят.

Их большее постигнет горе.

А вы, божественные дамы,

Своим коварством и обманом,

И изощрённым лицедейством

Спасти не сможете ахейцев».

Конечно, Зевс ужасен в гневе,

Но всё-таки самоуверен

Он несколько излишен был,

Надеясь на избыток сил.

 

Меж  тем, уже померкнув, день

Закончился. Ночная тень

На поле бранное пришла,

Врагов заклятых развела.

 

Укрылись греки в лагерь свой.

У Гектора был план другой,

По-своему вполне не глупый.

Где поле чистое от трупов,

Устроил он троянцам стан.

Быть может, просто он устал

Как и все воины другие?

Да, поберечь им надо б силы,

Вблизи врага остаться ночью,

Чтоб марш походный был короче.

Но надо всех кормить, поить,

А также бдительность явить,

Чтоб враг внезапно не подкрался,

А также и не догадался,

Ночной прикрывшись темнотой,

Отряд на Трою бросить свой.

Пока ночует в поле рать

Кому же стены защищать?

Но Гектор был не только смел,

Предусмотреть он всё сумел.

Умом он тоже был силён,

Да, он, конечно, был умён.

Такое высказал намеренье:

Он замыслу как прежде верен,

Врага с утра атаковать,

И беспощадно истреблять,

Ворваться в лагерь, и тогда

Поджечь у греков их суда.

Знакомясь с замыслом таким,

Не все согласны были с ним.

Предупреждал Полидамас:

«Не так уж много сил у нас.

Сегодня нам сам Зевс помог,

Но переменчив этот бог.

Вдруг отвернётся он от нас?

Меня как друга ты послушай,

Обороняться было б лучше.

Не на атаку силы тратить,

Так рисковать, чего же ради?».

Ответил Гектор: «Сам я знаю,

Что наша сила не большая,

Но всё-таки сейчас у нас

Возможно, есть последний шанс,

Другого больше и не будет.

Пусть всё сама Судьба рассудит!

Вот так-то, друг Полидамас.

Ну, а пока что всем нам нужен

Достаточно обильный ужин

Сейчас быть сытой рать должна,

И можно выпить нам вина».

 

У греков был настрой другой,

Когда укрылись в лагерь свой,

Совсем не тот, что был обычно.

Короче, не оптимистичный.

Вожди собрались на совет:

Как избежать дальнейших бед?

Распорядились первым делом,

Что б ночью стража спать не смела!

Ну и, конечно, рати ужин

Сейчас обильный, сытный нужен,

А так же выдать всем вина,

Но только чтоб не до пьяна.

Вот так вожди распорядились,

Конечно, сами подкрепились,

И начали совет держать

Как дальше надо поступать?

Ведь явно будут наступать

На них троянцы завтра утром,

И в положенье просто жутком

Вполне возможно очутиться.

Короче, надо помириться

Вождю верховному с Ахиллом.

Такой совет им Нестор дал.

Ему никто не возражал.

Не надо быть военным гением

Что бы понять и уяснить:

Ахилла ссора с Агамемноном

Всех греков может погубить.

Нет ни малейшего сомнения,

Необходимо примирение!

Но как его осуществить?

Упрямца этого склонить

К такому делу, ох, не просто.

Тут не поможет окрик грозный

Про высший долг, войны обычай.

Вообще по логике обычной

С ним объясняться бесполезно.

Тут надо действовать любезно,

И общего спасенья ради

Обиду ласкою загладить.

Верховный вождь на всё готов:

«Я в ситуации скандальной

Вред компенсирую моральный!».

Но надобно избрать послов.

Их назначает старец Нестор,

Своею мудростью известный:

«Глашатай Эврибад и Годий,

И Одиссей конечно годен

Для ситуации такой,

А также и Аякс большой,

Он брат двоюродный ему,

Он дружен с ним, и потому

В посольстве он необходим.

Ещё есть муж меж нас один.

На битвы не выходит он

Не по причине праздной лени,

Он сединою убелён,

Он всем известен – это Феникс.

Он был Ахилла воспитателем,

Он был ему отцом и матерью.

И если Феникса Ахилл

И в самом деле, полюбил,

Надежда есть, что от того

Мольбы услышит он его,

Упрямец оскорблённый наш».

Послам провёл он инструктаж,

Как наилучше говорить,

С вождём Ахилла помирить.

Во всём с ним были все согласны,

А что тут может быть не ясно?

Их Агамемнон проводил,

И убедительно просил,

Как поведут с Ахиллом речи,

Употребить всё красноречие

Как не старались никогда

Они в прошедшие года.

(А что же сам он не идёт,

И Брисеиду не ведёт?).

 

И вот отправилось посольство

Смирить Ахилла недовольство.

К его шатру они пришли,

Возле шатра его нашли.

Там вместе с ним был и Патрокл.

В полночный час сидели оба,

Беседу меж собой вели.

Когда же к ним послы пришли,

Их встретил вежливо вполне

Ахилл. Сказал: «Понятны мне

Сейчас намерения ваши.

Я понимаю вас, и даже

За вас бы мог всё сам сказать,

Что вы собрались предлагать,

Но выслушать я вас готов».

Что ж, в положении послов,

Что оставалось ещё делать?

Лишь изложить им своё дело

Со всем возможным красноречием.

А больше делать было нечего!

Речь говорил Аякс Большой,

Он искренний всегда такой:

Про высший долг напоминал,

И к чувствам родственным взывал.

А Одиссей добавил жалость:

И так уж мало нас осталось,

Как много доблестных героев

Погибло здесь, воюя с Троей!

А враг, надеясь на успех,

Губить собрался завтра всех.

Ты пожалей хотя бы тех,

Кто пред тобой не виноват.

Сказали Годий, Эврибат,

Что Агамемнон будет рад

В награду выдать что угодно,

И перечислили подробно,

Что выдаст лично от себя,

И, верность слову сохраня,

Когда победа на войне

На их всё ж будет стороне,

Позволит взять ему добычу

Сверх установленных обычаев.

И помнит Агамемнон так же,

Ахилл хотел уже однажды

Законным зятем его стать.

Хотя тогда не получилось,

Так неудачно всё сложилось,

Но есть и дочери другие.

Когда намеренья благие

Ахилл для примиренья явит,

То пусть любую выбирает.

Вождь ничего не пожалеет,

Чтоб помириться поскорее.

Ахилл их выслушал, сказал:

«Он помириться пожелал?

Пускай, слова его не лживы,

Но и Египетские Фивы

Богатством их невероятным

Не соблазнят меня. Понятно?

И говорите что хотите

Мне о последствиях событий,

Какие завтра здесь случатся,

Я не намерен примиряться.

Я говорю сейчас вам прямо:

Да, гордый я, и я упрямый,

А раз уж я упрям и горд –

В своём намеренье я твёрд.

Вступлю я в битву лишь тогда,

Как подожгут у вас суда,

Когда бесславный ваш конец

Вам будет виден наконец

Не издали, а вот он, рядом.

Тогда ввязаться в битву надо,

Что б вас спасти тогда, а впрочем,

Чего болтать здесь среди ночи.

Сейчас вы всё же мои гости,

Мы оба вас с Патроклом просим

Наш поздний ужин разделить.

Патрокл, для гостей накрыть

Хороший стол распорядись».

 

Накрыт был очень быстро стол,

А дальше разговор пошёл

Не прежний нервный, напряжённый,

А более непринуждённый.

Вот ранее молчавший Феникс

Сказал: «Куда же нынче делось

Всё то взаимопонимание

Как я тебя со всем старанием

Растил, воспитывал, учил.

А так же и Хирон был, кстати,

Твоим премудрым воспитателем.

Мне кажется порой, Ахилл,

Что в детстве ты умнее был.

Сейчас, мой ученик, позволь мне

Тебе сказать одну историю.

Она, конечно, всем известна,

Но именно сейчас уместно

Рассказ печальный повторить,

А дальше думай сам. Смотри,

Вот этот выбор совершая,

Последствий всех не просчитаешь.

Когда другим готовишь зло,

Смотри, к тебе бы не пришло

Оно тропинкою кривой.

Рассказ сейчас услышишь мой

Ты о событии далёком,

Нелепом, глупом и жестоком».

 

Поскольку долг был рассказ,

Сейчас я лучше пересказ

Короткий сделаю для вас.

Тем более, учесть здесь надо:

Два существуют варианта

Того события трагического,

Вполне возможно исторического.

Из них я выберу один.

Сейчас вас познакомлю с ним.

 

У греков древних территория

Была с названием Этолия,

И там был царь, конечно свой.

Не то, чтоб очень уж крутой,

Хозяйственник он крепкий был,

Богатства многие нажил,

И как никто толк знал в вине,

А прозывался он Ойней.

Богов конечно царь тот чтил,

Но вот такой с ним случай был:

Во время жертвоприношения,

Богам явив всем уважение

Забыл про жертву Артемиде.

И нет теперь ему прощения,

И на него она в обиде

Наслала вепря на страну.

Не знаю точно почему

Такой для мести выбран план.

Носился вепрь как ураган.

Не только он посев топтал,

Деревья с корнем вырывал.

Его чудовищная сила

Казалась бы, необорима.

Тут Мелеагр, царский сын

Решил, что способ лишь один

Есть от чудовища избавиться,

Раз в одиночку с ним не справиться.

В охотничий трубил он рог,

И звук его достичь всех смог

Героев греков наилучших,

Всех самых славных и могучих.

Они явились в Калидон

(Столицей был Ойнея он)

На кабана пошли облавой,

Что бы умножить свою славу,

И отвратить от царства бедствие.

Но, к сожалению, последствия

После охоты наступали,

Совсем не те, что ожидали.

Повержен вепрь, но вышел спор.

Сначала мирный разговор,

Но становился боле нервный:

Нанёс кто рану вепрю первый?

Смертельный кто нанёс удар?

И получить кто должен в дар

Кабанью голову и шкуру?

Ах, в человеческой натуре

Черты не только человечьи…

Короче, возбудившись речью,

Меч Мелеагр обнажил,

И дядю своего убил,

Родного брата своей матери.

Убийство было так некстати.

За это сына прокляла

Родная мать, но тут война

У них с соседями случилась.

На стороне соседей сила,

На город штурмом враг идёт.

Погибнуть может их народ,

Но Мелеагр, на мать в обиде,

Поклялся: Воевать не выйдет!

Но умолила Клеопатра

Жена, чтоб клятву взял обратно.

Послушал Мелеагр жену,

И смело вышел на войну.

Но преимущество врагов

В момент тот было велико.

Отпор дал Мелеагр врагам,

Но он погиб при этом сам.

 

Таков мой вышел пересказ.

 

Закончил Феникс свой рассказ.

Ахилл конечно загрустил,

Но мнения не изменил.

Посольство кончилось ничем.

Вообще-то ясно было всем

Как мало на успех надежды.

Уже не раз Ахилл и прежде

Своё упрямство проявлял,

Нигде ни в чём не уступал.

 

Послы вернулись поздно ночью,

Но из вождей никто не хочет

Ложиться спать и отдыхать.

Собрались на совет опять.

Решили с лагеря уйти,

Что бы совет свой провести

За валом, за стеной, за рвом.

А почему? Здесь дело в чём?

А может быть на самом деле

Уединиться захотели,

Чтоб и своих гоплитов уши

Их разговор сейчас не слушали?

Нашли они от трупов место

Свободное, где им не тесно

Усесться всем, зажечь костёр.

А перед тем как разговор

Об их печальном положении

Вести, им сделал Нестор предложение:

«Есть у меня сейчас желание

Своё сказать воспоминание.

Знал приключений я без счёта,

И многих схоронил друзей,

Но Калидонская охота

Навеки в памяти моей.

Надеюсь, что о ней рассказ

Приободрит немного вас,

У вас поднимет настроение.

Надеюсь, нету возражений?

Тогда начну я. Той порою

Явились лучшие герои

Что бы участие принять,

В охоте доблесть проявлять.

А если допущу неточность,

Давно то дело было очень.

Меня поправит Одиссей

С хорошей памятью своей.

Ведь Одиссей уже не раз

Об этом выслушал рассказ.

Итак. Явились Диоскуры,

Адмет, Тесей, Пелей, Ясон,

Ну и конечно Теламон,

И это лишь герои главные,

Других явилось много славных.

Ну и, конечно же, друзья

Охотиться явился я.

А с нами дева Аталанта,

Её охотничьих талантов

Хватило бы и на двоих…

Одиссей: «Забыл назвать ещё Анкея».

Нестор: «Ах, да. С подсказки Одиссея

Сказать я должен про Анкея.

Не путайте его с Антеем.

Он силой всех превосходил,

Один Геракл сильнее был.

Всегда огромную секиру

Носил герой Анкей с собой.

След на земле оставил свой,

Но почему-то к сожалению

Покрылся этот след забвением.

Там в Калидоне первым делом

Ойней искусно и умело

Устроил нам роскошный пир.

Он в этом деле мастер был.

И разгораясь всё сильней

Пир продолжался десять дней,

И за охотничью удачу

Шёл тост за тостом. Как иначе?

Обычаи гостеприимства…»

Одиссей: «А вепрь продолжил своё свинство.

Пока там пировали вы,

Он уничтожил пол страны!»

Нестор: «Возможно, Одиссей, ты прав.

Ойнея был такой уж нрав.

Да, пили мы тогда вино.

Судьбою так предрешено…

- - - - - - - - - - 

Судьбою или не Судьбою

Всё было так предрешено?

Но надо вспомнить и такое:

Ойней – по древнегречески - вино!

- - - - - - - - - - 

Трезва была лишь Аталанта.

Свои охотничьи таланты

Решила проявить она,

Сказала нам: «Пойду охотиться одна,

Я с вепрем справлюсь и сама.

А вы пир дальше продолжайте,

Вино любимое лакайте».

Тут все конечно возмутились,

Трезвели и приободрились.

Сказали мы; да как же так,

Вся слава женщине, вот как?

А мы, мужчины, мы-то что же,

Охотиться уже не можем?

Но вот Ясон, он с нами был,

Вина он лишнего попил.

Всё вспоминал, как он увидел

Дракона страшного в Колхиде,

Он ведь дракона не убил,

А лишь на время усыпил.

Искусством волшебства владея,

В том помогла ему Медея.

Мне кажется, тогда Ясон

Забыл, что вепрь – не дракон,

И померещилось Ясону:

Идёт охота на дракона!

Как на охоту мы пошли

И к городским вратам пришли,

Ясон хотел начать охоту,

Ещё не выйдя за ворота.

Едва-едва его уняли,

С большим трудом копьё отняли.

Мы не хотели его брать,

Но он не мог от нас отстать,

Ведь он собрался на дракона!

Под руки повели Ясона.

Труба охотничья зовёт,

И мы выходим из ворот.

Но дальше нам куда идти,

Где вепря этого найти?

Блуждали мы тогда не мало,

Коварство Артемиды ждало

На неизведанном пути,

Но видимо другие боги

Нас направляли по дороге.

Вот в придорожных мы кустах

Решили сделать там привал.

Вдруг видим, что Анкей отстал.

Но вот идёт он. На плечах

Несёт кувшин таких размеров,

Ну, как сказать вам для примеру?

Вот если б вепрь в него нырнул,

То непременно б утонул!

Немало приложив усилий,

Кувшин мы всё же осушили,

И на охоту дальше шли,

Ясона под руки вели.

Однако несколько героев

Дремать остались у дороги.

Наверно так хотели боги,

Чтобы добавить больше славы

Нам на охоте той кровавой,

Чтоб наименьшим мы числом

Убили б вепря. А потом

Кабан – он вышел сам на нас,

И в роковой тот грозный час

Он вышел прямо на меня.

Однако, мужество храня,

Тот час запрыгнул я на дерево,

Чтобы указывать всем верно,

Где в чаще кроется наш враг,

А не из трусости. Вот так!

Друзья, надеюсь, мне вы верите?

Одиссей: «Конечно, все тебе мы верим.

Отважно ты сидел на дереве!».

Нестор: «Тут вдруг пришёл в себя Ясон,

И про охоту вспомнил он:

«Откуда это здесь зверьё?

А ну- ка, дайте мне копьё!».

Копья хватились мы, но вот

Копьё осталось у ворот,

Где усмиряли мы Ясона,

Когда искал он там дракона.

Тогда Ясону, чтобы мог

Принять участие в охоте,

Подали не копьё, а дротик.

И дротик тот со страшной силой

Рука Ясона запустила,

Но Артемида пошутила,

В полёте дротик отклонила».

Одиссей: «Но в состоянии Ясона

Промазать можно и в дракона!»

Пред кабаном Анкей тут встал,

Секиру грозную поднял.

Он усмехнулся, и сказал:

«Смотрите все, как я его…»

Но речи грозные его

Кабан дослушивать не стал,

Он на Анкея сам напал.

Секира грозною была,

Кабан летел же, как стрела,

Являя мощь свою и прыть.

Анкей секиру опустить

На шею вепря не успел.

Но и у вепря свой предел,

Ведь и в его распоряженье

Не оставалося мгновенья.

Клыком ударить он не смог,

Лишь рылом ткнулся между ног.

Анкей конечно пострадал,

Ах, как же громко он кричал!

Такой-то вопль услышишь редко,

И на спасительной той ветке

Я усидел едва-едва,

С деревьев сыпалась листва.

Но тут уж дева Аталанта

Свои охотничьи таланты

Весьма успешно проявила,

Из лука вепря поразила.

Потом другие все охотники

Метали стрелы, копья, дротики.

Уже в агонии дрожа,

Кабан похож стал на ежа.

Охота кончилась. Увы!

Так были все возбуждены,

Что не могли придумать лучше,

Чем ссора над кабаньей тушей.

Кому кабанья голова

Достаться та была должна –

Охотнику почётный дар.

Смертельный кто нанёс удар?

И Мелеагр убил Плексиппа.

Теперь попробуй, разбери-ка,

Кто там был прав, а кто не прав.

Да, у Судьбы коварен нрав…».

Одиссей: «Не дядю он хотел убить,

Кабанью голову рубить.

Махнул мечом, назад не глядя

И поразил родного дядю!».

Нестор: «Ах, Одиссей, твои уловки

Для примиренья всегда ловки,

Но прошлое, мои друзья

Нам изменить никак нельзя.

Так мы с охоты возвращались,

Полны и скорби, и печали.

Обратно в Калидон мы шли,

И на плечах своих несли

Кабанью тушу, а за нею

Несли Плексиппа и Анкея.

Четвёртого несли Ясона».

Одиссей: «И видел он во сне дракона!»

Нестор: «Знал приключений я без счёта,

И многих схоронил друзей,

Но Калидонская охота

Навеки в памяти моей».

 

Рассказ окончен. В самом деле

Вожди слегка повеселели.

Ну, разве можно равнодушно

Такой рассказ прекрасный слушать?

- - - - - - - - - - 

Окончив писания эти,

Смотрю на стене календарь,

И мне календарь мой ответил,

Что месяц сегодня – февраль.

 

Сегодня число двадцать третье.

А год-то сегодня какой?

И мне календарь мой ответил:

Две тысячи двадцать второй.

 

За строчкой поставлена точка.

Сейчас завалюсь на кровать,

Поскольку уж поздняя ночка,

И мне полагается спать.

 

А где-то в далёком  Донбасе

Усилилась нынче стрельба.

Исход поединка не ясен.

Напрасна о мире мольба.

 

Конца перестрелке не видно.

Так думаю я не один:

Досадно, обидно и стыдно

За то, что беспечно мы спим.

 

В день следующий пробужденье

Приятное вышло вдвойне.

Войска перешли в наступленье,

Что б точку поставить в войне.

 

Не знаю, случиться что дальше,

Но знаю: уйдёт навсегда,

Которое мучило раньше

Противное чувство стыда!

Вопреки Судьбе. Часть 3. Глава 6

Порой как много в жизни значит

Удача или неудача.

Конечно, выслушав такой

Рассказ о знаменитой той

Охоте, все повеселели.

Охота – важное занятье,

Его что может быть приятней,

И всё, что связано там с ней,

Охотой славной на зверей.

Вожди тот час повспоминали

Как сами на зверей ходили,

Охоту все они любили,

Но в то же время понимали:

Сейчас они не на охоте,

И не весёлый здесь пикник,

Здесь враг охотится на них.

Сказал им Нестор: «Что вы ждёте

Попав в такое положение,

От продолжения сражения?

Признаться надо, что сейчас

Враги одолевают нас.

Оставим-ка воспоминания,

Моё такое пожелание:

Нам надо бы со всем старанием

Сейчас разведку провести,

Что бы понять, как нам вести

С врагом и далее сражение.

Какие ваши будут мнения?

Враг не ушёл обратно в Трою,

Встал станом где-то близко в поле.

В столь ситуации критической

Не вижу я оптимистический

Для войска нашего прогноз,

Но вижу множество угроз.

Сейчас мы в скверном положении.

Какие будут предложения?».

Тут Диомед ему сказал:

«Сейчас я многое бы дал

Чтоб замыслы врага узнать,

Победу как он одержать

Над нами хочет, и вождям

Я это знанье передам,

Чтобы они своё решенье

На предстоящее сраженье

Сейчас бы приняли с умом,

Не так как раньше, а потом

И я прославился б в сраженье».

Нестор: «Что ж раз такое твоё мнение,

Иди тогда в разведку сам.

Всё что узнаешь, скажешь нам.

Но всё ж, каким бы не был воин,

Нам надо правило усвоить,

Что на войне – один не воин,

Хм, за исключением Ахилла.

Война ведь дело коллективное.

Ты для того, что бы активнее

Разведку эту провести

С собой героя пригласи,

Кто наилучший наш разведчик?

Диомед: «Разумные какие речи

О ком здесь можно повести,

Кого в друзья мне обрести?

Конечно это Одиссей,

Известный хитростью своей,

Известный ловкостью своей,

Ну и, конечно же, лукавством,

Удачливостью и коварством.

Другого плута для разведки

 Ты в целом свете встретишь редко,

А может быть и никогда».

Нестор: « Всё верно, ты бери тогда

Себе в напарники его.

Тебе довольно одного?».

Диомед: «Его, конечно, мне довольно,

Но получилось так невольно

За вал мы вышли не в сражение,

Не в полном мы вооружении.

Пусть кто поделится сейчас

Оружием своим для нас.

Оставил верное копьё

За валом я сейчас своё.

Остался только меч при мне,

А Одиссей – он не в броне,

И шлема нет на нём сейчас.

Быть может кто-нибудь из вас

Подарит Одиссею свой,

Чтоб голову берёг герой?».

Понятен всем такой призыв.

Разведчиков вооружив,

Всё что могли для них собрали,

Оружие своё отдали,

Героев укомплектовали

Всем лучшем у кого что было.

Ведь им ответственность нести

На неизведанном пути

За всё, что ждёт всех впереди.

А Морион отдал свой шлем,

Сказал: «Ты, Одиссей, так иль иначе

Жди от него сейчас удачи

При разрешении проблем.

Напомню: дед твой Автолик –

Хотя как жулик был велик –

Но этот шлем добыл себе

Вообще-то в честной он борьбе.

И никогда он не был жаден.

Поскольку не был шлем украден,

Его он другу подарил,

А тот ещё передарил –

Таков геройский наш обычай,

С друзьями делимся добычей –

И через много-много дней

Вот этот шлем достался мне.

На нём, как видишь, есть рога

Для устрашения врага,

Внутри обделан мягкой кожей,

В нём голова болеть не может».

Был благодарен Одиссей,

Конечно, за подарок сей.

Конечно, дедушки наследство

Сейчас с врагом здесь по соседству

Весьма приятно обрести,

На неизведанном пути

Его на голове нести.

Но всё же шлемные рога

Когда-нибудь и от врага

Не смогут голову сберечь,

Когда уж не однажды речь

Велася меж его друзьями:

Ты самый мудрый Одиссей!

Ты самый хитрый Одиссей!

Ты самый ловкий Одиссей!

Мы поручаем не напрасно

Тебе всё самое опасное!

Но сколько ж головой своей

В течение столь многих дней

Вот так вот можно рисковать,

Судьбы ударам подставлять

Её, пусть даже в лучшем шлеме?

К тому же, шлемные рога

Намёк не только на врага.

Вдруг вспомнилась ему жена,

Она осталася одна…

Но отказаться мог он разве?

Конечно же, он был согласен,

Решенье принял, потому

Вдвоём ушли в ночную тьму.

Да, Одиссей и Диомед –

Пожалуй, лучше пары нет

Для проведения разведки,

Но как случается не редко

Сама судьба им помогла

Свершить геройские дела.

 

А в это самое же время

Троянцев мужественных племя

Вело ночную жизнь свою,

Надеясь в завтрашнем бою

На окончательный успех.

Но это мненье не у всех,

У воинов возобладало.

Сомнения были, и не мало.

Вновь говорит Полидамас,

Как говорил уже не раз.

 - Друг Гектор, хватит ли у нас

Сил для решительной победы?

Терпели многие мы беды,

А вдруг добавятся ещё?

Пойми, не мене горячо

За Трою я переживаю,

Но наперёд никто не знает

Что завтра нам Судьба сулит,

И кто в сраженье будет бит:

Иль враг, иль мы, друг милый мой.

Нам за стеною крепостной

Не лучше ль будет ли укрыться,

С врагом в открытую не биться.

Надеюсь я, что мыслю верно,

Ведь вражья сила не безмерна,

Терпенье их не вечно тоже.

Вот так я думаю, что всё же

Не лучше ли, друг милый мой,

Сидеть за крепостной стеной,

Чтоб тяжких избежать потерь,

Какие мы несём теперь,

И ждать, когда настанет час,

Когда враги оставят нас

И уберутся восвояси?

 - Звучит неплохо, мой приятель, –

Ответил Гектор – мысль твоя.

Вот что тебе отвечу я.

Умён ты, лучший мой приятель,

Но всё же, ты не прорицатель,

Тебе пусть будет не в укор.

Да, кстати, вспомним давний спор,

Как разошлись тогда во мнениях,

Богов толкуя откровения

Гелен с Касандрой. До сих пор

Я помню этот разговор.

Припомни друг, так иль иначе,

Их мнения неоднозначны.

Менять решения Судьбы

Порой способны всё же мы,

Она зависима от нас,

Вот так-то друг Полидамас.

Так что нам делать, мой приятель,

Какая главная задача

Сейчас решаема у нас?

Один лишь способ знаем мы

Покончить с ужасом войны:

Врагов суровых уничтожить,

Не славу чтоб себе умножить,

Суди хоть эдак, иль хоть так,

К тому же самому и враг

Стремиться: иль нас уничтожить,

Или пленить. Нет, мы не можем

За стенами сидеть и ждать,

Пока чужие корабли

Уйдут и скроются вдали.

Они ж придут сюда опять,

И снова станут нападать

Потом с гораздо большей силой.

Я мыслю так, приятель милый:

Что лишь решительной победой

Мы отвратим другие беды,

Чтоб убедившись в нашей силе

Враги другие не приплыли

К родным до боли берегам.

Судьба такая вышла нам:

Иль победить, или исчезнуть.

Иначе мыслить бесполезно.

   Полидомас ему ответил:

 - Пожалуй, соглашусь я с этим:

Быстрее кончится война,

Поменьше жертв возьмёт она.

Прекрасно это знаем мы:

Свои законы у войны.

Тот, кто отправится в Аид,

Другие жизни сохранит,

Себя подставив сгоряча

В сраженье под удар меча.

Но и врагам всё это ясно.

Чтоб жертвы были не напрасны,

Разведку надо нам послать,

Чтоб слабые места узнать

Нам в обороне у врага,

Чтоб бить его наверняка.

А, может, смогут и подслушать

Разведчика какого уши,

О чём у греков их вожди

Беседуют сейчас в ночи.

У них вожди, приятель мой,

Не спят сейчас, как мы с тобой.

Но как сейчас найти согласного

На дело это, столь опасное?

 

Но сомневался он напрасно.

Они по лагерю прошли

И быстро воина нашли,

Который выразил согласие,

А прозывался он Долон.

Не то чтоб воин лучший он,

Не то чтоб очень он крутой,

Вот только бега быстротой

Он всем троянцам был известен.

Долон сказал: – Согласен, если

Сейчас одно моё условие

Готовы вы без пустословия

Исполнить, с радостью тогда

Пойду в разведку в стан врага.

Готовы выслушать меня

И, верность слову сохраня,

Исполнить то, что я скажу,

О чём сейчас я попрошу?

Я вижу, вы на всё согласны,

Скажу я кратко, просто, ясно.

Бой утром предстоит крутой.

Победен если будет бой,

И я останусь в нём живой,

То, вопреки войны обычаю,

Хочу добычу необычную.

Хочу волшебных тех коней,

Которых в мире нет сильней,

Которых получил Пелей

На свадьбе той тогда своей

От Посейдона. Тех коней

Потом он сыну подарил.

Владелец их теперь Ахилл.

Кто б ни явил такую прыть,

Сумея тех коней отбить,

Пусть вопреки войны обычаю

Моею станет та добыча.

Согласен Гектор? Давай клятву,

Которую не взять обратно.

Я долго ждать не собираюсь.

- - - - - - - - - - 

О том, что Гектор, запинаясь,

Перед Долоном клятвы дал,

О том Гомер нам рассказал.

Но, к сожаленью, не сказал,

Что думал Гектор: «Вот нахал!

Потребовать добычи той

Так это просто ой-ой-ой…

- - - - - - - - - - 

Да, положенье было странное,

Но всё же, клятва не обманная.

Конечно, Гектор был смущён,

Быть может, даже возмущён,

Но всё же, произнёс он клятву,

Которую не взять обратно.

Увы, не Гектора вина,

Что не исполнилась она.

 

Долон в разведку собирается,

Поспешно он вооружается,

Да и ещё поверх доспеха

Одел на спину кверху мехом

Он волчью шкуру. Маскировку

Себе устроил очень ловко.

(Чтоб суть раскрыть его натуры,

Вполне годится волчья шкура!)

 

Я помню, в школьные года

По математике тогда

Задачу трудную давали,

Она забудется едва ли.

Вот как-то так, туда-сюда

Навстречу вышли поезда,

Навстречу собственной судьбе:

Из пункта «А» до пункта «Б»,

Из пункта «Б» до пункта «А»,

А где столкнуться поезда?

Нет-нет! Конечно, не столкнутся,

Благополучно разойдутся.

 

Но в те далёкие года

Там не ходили поезда.

Да, здесь сейчас в конкретном случае

Не кончится благополучно

Такая встреча среди ночи.

Отметить надо, между прочим:

Два грека слышали в пути,

Что цапля им во след кричит.

Но разве цапли по ночам

Способны так во сне кричать?

Возможно, просто переводчик,

Весьма учёный, между прочим,

Неверно слово перевёл

И в заблуждение нас ввёл?

Возможно, так сова кричала.

Её Афина им послала,

Чтоб напророчить им удачу,

Возможно так, а не иначе?

- - - - - - - - - -

Да, тут уж нечему дивиться:

Сова – Афины это птица.

По этой самой ж причине,

Саму премудрую Афину

Из уважения глубокого

Прозвали Девой Совоокую.

- - - - - - - - - -

Да, вышло так на самом деле:

Они Долона углядели,

И затаились. Он же их

Во тьме не углядел двоих.

Вот двое ждут, пока он мимо

Не пробежит. Необходимо

Ему отрезать путь к своим,

Тогда и разобраться с ним.

Когда он мимо пробежал,

Вслед Диомед ему кричал:

«Эй, ты, а ну остановись,

Остановись и обернись,

Или прервётся твоя жизнь!»

Долон в ответ ускорил бег,

Испуган очень человек.

Метает Диомед копьё,

Оружье грозное своё.

И крикнул грозно: «Стой! Убью,

Не пожалею жизнь твою!».

Над головой копьё свистело,

Остановить оно сумело

Долона, и сдаётся он,

Смертельным страхом одолён.

Да, против двух таких героев

Бессилен был разведчик Трои.

А далее идёт допрос.

Готов он на любой вопрос

Ответить, выдать все секреты,

И жизнь сберечь в обмен на это:

«Пообещай, меня ты всё ж

В живых оставишь, не убьёшь».

Чтоб нужный получить ответ,

Ему поклялся Диомед,

Хотя поморщился брезгливо.

Дрожащий, жалкий и трусливый

Противен был ему предатель,

Но просто в силу обстоятельств:

«Чтоб Трои выведать секреты,

Жизнь сохраню в обмен на это».

Что знал, всё рассказал Долон,

А главное поведал он:

«Союзников явилась рать.

Чтоб Трое помощь оказать

Привёл фракийцев вождь их Рес,

Расположились рядом здесь.

Ему совет был от богов,

Насколько знаю я, таков:

Он если Трою защитит,

Бессмертье сможет обрести.

Отдельно лагерем стоят

Фракийцы и беспечно спят.

Спит Рес, а кони у него –

Лишь у Ахилла одного

Получше парочка коней,

Жаль, не достались они мне…

И колесница золотая

У Реса есть, я точно знаю.

Ну вот, всё то, что сам я знал,

Тебе правдиво рассказал.

Так отпусти теперь меня

Ты, верность клятве сохраня».

Но тут вмешался Одиссей,

Известный мудростью своей:

«Ты не учёл, чудак сейчас –

Перед тобою двое нас.

Тебе поклялся Диомед.

Он клятву дал, а я вот нет.

Ошибся ты со страха, сдуру

Сейчас твою подпорчу шкуру!».

 

Дальнейшее, надеюсь, ясно?

Не буду тратить слов напрасно.

Не может быть двух разных мнений:

Кто из корыстных побуждений

Берётся за дела опасные,

С таким «героем» нам всё ясно:

Пусть ловок и хитёр, но всё же

Надёжен быть никак не может

И сразу в неудачи час

Без колебаний всех предаст.

Надёжны лишь борцы идейные,

Иное не уместно мнение!

 

Долон всю правду рассказал,

Он «добросовестно» предал

Свою страну и свой народ.

Поспешно двинулись вперёд

И Одиссей, и Диомед,

Сомнений, страха нет как нет.

Важней всего герою честь!

(Конечно, если она есть.)

Но всё-таки признать должны мы:

Понятье это «растяжимое».

Фракицы ночью крепко спали

И о беде не помышляли.

Пожалуй, это тема вечная,

Что поведение беспечное

Недопустимо на войне,

А по ночам, так и вдвойне.

А вот коням сейчас не спится,

Ведь в золотую колесницу

Они  стоят запряжены,

Что очень странно, но, увы,

Так в «Илиаде» говорится.

Разведчики заходят смело

Во вражий лагерь. Дальше сделать

Чего и как решить им надо.

Такая ценная награда

Как золотая колесница

Во сне не всяком уж приснится,

Но надо и другое дело

Средь ночи совершить умело,

Раз выпал подходящий случай.

Спит Рес, фракийцев вождь могучий.

Он, если завтра вступит в бой,

Не мало воинов такой

Могучий доблестный герой

Отправит в сумрачный Аид.

Убить его, пока он спит!

А диспут о вопросах чести

Здесь совершенно не уместен:

Что можно делать, что не можно,

Честь верно понята иль ложно?

О правоте и о вине

Свои понятья на войне!

Осталось лишь распределиться,

Кто чем займётся, что и как,

Кто колесницей, кто убийством,

Покуда не проснулся враг?

Пусть хитроумный Одиссей,

Известный ловкостью своей

Сейчас займётся колесницей,

А Диомед (пусть не сердится

Душа могучего фракийца,

Когда отправится в Аид,

Сам виноват – беспечно спит!)

Меч прихватил с собой не зря,

Мечом, короче говоря,

Убил могучего вождя,

А так же тех, кто рядом спали,

Свою погибель прозевали.

А что же делал Одиссей?

Он вынужден распрячь коней.

У необычной колесницы

Колёс устроены так спицы:

Колёса на ходу звенели,

Как будто песню они пели,

И понял Одиссей, что  он

Не сможет совершить угон.

Что ж, Диомед и Одиссей

Верхом уселись на коней.

 

Разведчиков давно уж ждут,

И разговор про них ведут:

Успешно дело или нет?

Уже приблизился рассвет,

И ночи мало остаётся…

Вдруг конский топот раздаётся.

Все напряглись. Что? Вражья рать

Решилась ночью нападать?

Всех тут же Нестор успокоил:

«Вы слышите? Коней лишь двое.

Вы видите – вон Диомед,

И Одиссей. Вождей совет

Возможно скоро завершить

Осталось, только расспросить

Разведчиков, и вывод сделать

Как дальше действовать умело».

 

Остаток ночи, весьма краткий,

Вздремнуть и сон увидеть сладкий

Вожди сумели, а потом

Им ратным заняться трудом

Весьма серьёзным предстоит.

Кто будет ранен, кто убит,

Что зря заранее гадать?

Готовить к битве надо рать!

Сейчас, чтоб в битве победить,

Готовиться к ней надо тщательно,

Весьма серьёзно, обстоятельно.

Верховный вождь, вооружаясь,

С врагом на битву собираясь,

Надел чудесный свой доспех.

Такой доспех есть не у всех.

Не только с виду он чудесен,

Происхожденьем интересен.

Тут надо сделать отступление,

И дать такое пояснение.

 

Когда готовились к походу,

Вождям всех родственных народов,

Какие были там в те годы,

И греками себя считали

Всем приглашения послали.

Хоть ненавязчиво звучали

Те приглашения в поход,

Но взгляд внимательный найдёт –

Звучали очень убедительно.

(Как «добровольно-принудительно?»).

Правитель Кипра получил

Такое тоже приглашение.

И сразу он вооружил

Суда, согласно соглашению,

Какое тут же подписал.

Вождям перечить он не стал,

Которые тогда на Трою

Войною шли, но что такое?

Случилась страшная беда:

Как только тронулись суда

В путь от родных им берегов,

Как видно, волею богов

Они тонули сразу в море.

Ах, ах, какое горе!

С богами разве будешь спорить?

Людей спасти лишь удалось.

Да, воевать им не пришлось.

Сказать по правде, в этом случае

Была потеря даже к лучшему.

Понять причину очень просто:

Кипр – Афродиты это остров.

Когда она – Пенорождённая

(Ой, совершенно обнажённая)

Явившись из морской пучины

В сопровождении дельфинов

На берег наступив ногой

Сказала мило: «Остров мой»,

Тогда все местные правители

Её признали покровительство.

А что война? Она в войне

Ведь на троянской стороне.

И потому, что ей Парис

Вручил желанный самый приз,

И в силу прочих обстоятельств.

Так значит очень даже кстати

Случилось в море это горе?

Тогда правитель Кипра всё же,

Хоть воевать он сам не может,

Но подписал он соглашение,

Такое мудрое решение

Вождю всех греков в утешение

Он принял: подарил доспех,

Такой, какой есть не у всех.

(Того доспеха описание

Прочтите в «Илиаде» сами.)

 

Проснулось войско и в порядок

Всех в боевой построить надо.

В ворота колесницы вышли,

И Агамемнон так помыслил:

«На всякий случай их, сперва,

Построить надо бы вдоль рва.

Потом пехоту, в центре сам,

На устрашение врагам

Я встану с очень грозным видом.

А дальше?...  Дальше будет видно.

Ахилла нету? Ну и пусть!

Я без него сам обойдусь».

 

Троянцы тоже просыпались,

И к битве все вооружались.

Осталось лишь построить строй,

И боевой внушить настрой.

Как раз вот этим Гектор занят

Перед решительною бранью.

(А что ж, про Реса и Долона

Пока не знает ничего он?)

 

Зевс в отдалении сидел,

На оба войска он глядел.

Готов троянцам помогать,

Чтоб свою клятву исполнять,

А остальным всем небожителям

Явить приходится почтительность

Приказу грозного владыки

И удалиться. Рати с криками,

Переходящими в рычание,

Сраженье грозное начали.

В нём Агамемнон отличился.

Сейчас всех лучше греков бился,

И похвалы вполне достоин.

Всегда он, как обычный воин

Вступать в сраженье не страшился,

Хотя, конечно, он чудак:

Порою примет, вне сомнения,

Не идеальное решение.

Да, сочетаются вот так

Такие свойства в человеке.

Отважно наступают греки.

Троянцев многих вождь верховный

В Аид отправил. Безусловно,

Он славу заслужил себе.

Но надо ж так шутить Судьбе!

Вот перед ним на колеснице,

Которая на встречу мчится,

Стоят Пизандр и Гиполох.

(Прочтеньем неких прежних строк

Могу сейчас я предложить

Вам свою память освежить.

На девять лет назад вернуться,

К войны истоку прикоснуться,

И вновь вернуться к колеснице,

Которая по полю мчится.

Она украшена богато.

На ней сейчас стоят два брата,

Отец которых – Антимах.

Короче, дело было так:

Парисом он подкуплен был,

Что бы в совете предложил:

«Если верна суждений нить,

Послов нам следует убить!».

Верховный помнит это вождь –

Родного брата Менелая

Он предложил «пустить под нож»!

То, что он знает – это знают,

Те, кто стоят на колеснице,

Которая по полю мчится.

 - Стоять! – им крикнул Агамемнон –

Сейчас убью вас непременно!

- - - - - - - - - - 

Ах, Антимах ты, Антимах.

Зачем же ты продался так.

Ах, если бы тогда ты знал,

Судьбу какую выбирал

Для сыновей своих родных,

Для деток миленьких своих.     

- - - - - - - - - -

Ну и, конечно, же убил.

У братьев не хватило сил

Ни оказать сопротивление,

Ни вымолить себе прощение

За то, что совершил отец.

В кровавой бойне, наконец

Троянцы дрогнули, и вот

Всё вышло-то наоборот:

Да, бой вот этот мог действительно

Последним боем стать, решительным.

Но вот уже у самых стен,

Чуть не разбитые совсем

Троянцы бегство прекратили –

Спасибо Гектора усильям,

Остановил своих он воинов,

И вновь они в ряды построены.

 

А что же Зевс? Да, видит он

Как сильно Гектор возбуждён,

И Агамемнон, кстати тоже.

Но допустить сейчас не может

Владыка неба, чтоб герои

В бою сошлись – вот эти двое.

Послал он вестницу Ириду,

Не будет Гектору в обиду

Сказать такое его мнение,

Такое дать распоряжение:

Пока с ним в схватку не вступать,

Немного надо подождать;

Пусть Агамемнон в битву рвётся,

Но непременно он нарвётся,

Упрямство проявив своё,

Сейчас на чьё-нибудь копьё.

Вот и погонишь ты тогда

Противных греков к их судам.

Ирида – вестница толковая,

Пересказала слово в слово

Слова небесного вождя:

Что можно, а чего нельзя:

Немного прояви терпения,

Пусть греков вождь с остервенением,

В бою себе стяжая славу,

Разит налево и на право,

Отменную являя прыть…

Судьба опять пошла шутить!

Ещё двух братьев встретил он:

Ифидомас и с ним Коон.

Вот их бы надо пощадить,

Умерить ярость, сбавить прыть.

То Антенора сыновья,

Уже писал об этом я:

Противник Антенор войны.

Но не могли его сыны

На поле брани не явиться,

Пока другие будут биться.

И вот теперь они мертвы.

Но ранил и вождя Коон,

Копьём владел отлично он.

Он руку остриём пробил.

Верховный вождь лишился сил.

Пришлось ему на колеснице

В свой лагерь спешно удалиться.

Вопреки Судьбе. Часть 3. Глава 7

Решительный идёт здесь бой,

А вот исход его какой?

- - - - - - - - - -

Итак, на быстрой колеснице

Верховный вождь в свой лагерь мчится.

На колеснице он стоял,

И, уезжая, призывал

Всех воинов отважно биться.

Вслед обернувшись колеснице,

Вождя верховного увидя

В таком, довольно жалком виде,

Вся рать восприняла слова

Такие с радостью едва…

Троянцы – те другое дело.

Вдвойне старались биться смело,

Увидев, как на колеснице

Вождь раненый в свой лагерь мчится.

И Гектор стал свиреп вдвойне,

Теперь уверен он вполне:

Зевс на троянской стороне.

Прилив почувствовал он сил,

Героев многих поразил.

Троянцев Гектор призывал

Гнать греков, чтоб потом за вал

Ворваться смело в лагерь их,

Что бы суда поджечь у них.

Был громок очень призыв сей,

Его услышал Одиссей,

Услышал он про корабли,

И сделал выводы свои.

Хотя порядочный он жулик,

Но честью воинской своей

Герой не станет поступаться.

И вот он, грозно брови хмуря,

Готов сейчас он насмерть драться.

И Диомеда призывал,

Чтоб Диомед с ним рядом встал.

Два раза повторять не надо,

Встал Диомед конечно рядом.

Потом к ним присоединился

И Менелай, он славно бился.

Не ясно – этой битвы ход

Какой бы мог иметь исход?

За эпизодом эпизод,

Кровавой драмы разыграв,

Две рати спорили - кто прав.

Вот в поединках одержав

Немало доблестных побед,

Чуть-чуть отвлёкся Диомед:

С героя мёртвого доспех

Он снять хотел и наклонился

(Да, соблазнился он добычей,

Уж так велит войны обычай!)

И за беспечность поплатился.

Парис коварный притаился

Там где-то рядом. Мощный лук

Он натянул. Стрелою вдруг

Он Диомеда поразил,

Хотя не насмерть, не убил,

Увы, стрела застряла в ране –

Любой, конечно, перестанет

Так со стрелой торчащей в ране

Воякой полноценным быть,

Геройскую являя прыть.

А, кстати, рана где была,

Сейчас откуда кровь текла?

(Гадать возможно стали вы?

Но вряд ли вы сейчас правы.)

Парис стрелой попал в пяту,

Ну, то есть в пятку. Стрелу ту

Извлёк поспешно Менелай.

А дальше был словесный лай:

Предельно этим возмущённый,

Словами, ныне запрещёнными,

Ругал Париса Диомед,

Парис смеялся лишь в ответ.

Ругаться дальше бесполезно,

И Менелай тогда любезно

Герою помощь оказал,

До колесницы провожал.

Один остался Одиссей,

И рядом нету с ним друзей.

Троянцы это видят тоже,

Уверены, что он не сможет.

Успешно биться одиночно.

Конечно, постарались очень

Над ним чинить сейчас расправу,

Но оказалися не правы.

Не одолеть героя с ходу,

Поскольку он не той породы,

Кто покоряется Судьбе.

Он не подпустит Смерть к себе,

Не станет перед ней дрожать,

Пока оружие держать

Способна верная рука.

Хоть в ситуации такой

Бой получился б затяжной,

Троянцы справились бы с ним,

Их много было перед ним.

Но вот Аякс Телемонид

Его щитом прикрыть спешит,

Как башня был огромен щит.

Да, помощь вовремя пришла,

И Одиссей избегнул зла,

Смерть стороною обошла.

С Аяксом вместе он уже,

Стоит на прежнем рубеже,

Разит врагов он что есть силы,

Но и над ним Судьба шутила.

Всё было бы нормально, если

Геройской так же верен чести

Троянец, звали его Сок,

Не вырвал мяса бы кусок

Копьём от рёбер Одиссея.

Прекрасно он копьём владея,

Пробил весьма надёжный щит.

Но не был Одиссей убит.

Сумел он даже отомстить,

Своим копьём врага сразить.

Но с раной тяжкою такой

Столь славный доблестный герой

Сраженье продолжать не мог,

И снова Менелай помог.

Он очень вовремя явился,

И тоже он с врагами бился,

До колесницы проводил,

На колесницу подсадил,

И бой покинул Одиссей,

Терзаясь раною своей.

А дальше было ещё хуже,

Был ранен тот, кто всем был нужен,

Тот, без кого уже совсем

Не обойтись буквально всем:

Стратегам, воинам простым,

Крутым героям удалым.

Ведь каждый «ходит» под Судьбой,

Ведя с врагами смертный бой.

Короче, ранен Махаон.

Стрелой Париса поражён

Коварно в правое плечо,

И кровь струится горячо.

Теперь не сможет он в сраженье

Заняться воинов леченьем.

- - - - - - - - - -

Надеюсь, вы не позабыли,

Что Махаон и Подарилий –

Они Асклепия сыны,

Весьма полезны для войны.

- - - - - - - - - - 

Теперь не просто и ему

Спасаться как-то самому.

Но рядом старец Нестор был,

Героя сразу посадил

На колесницу на свою.

Раз бесполезен он в бою,

Так значит надо постараться

Быстрей до лагеря добраться.

 

А что там, в лагере сейчас?

Сраженье уж который час

Кипит, бурлит подобно лаве,

И речь идёт уж не о славе:

В безумном этом как бою

Жизнь сохранить себе свою?

 

Ахилл в то время отдыхал,

Не вышел даже он за вал,

Но с любопытством наблюдал

За тем, как раненых героев

Свозили в лагерь с поля боя.

Был у Ахилла свой расчёт.

Ведя героев ранам счёт,

Всё больше, больше был уверен,

Что он всё ближе к своей цели:

«Явился в лагерь Агамемнон?

Он ранен тяжко, несомненно.

Удар копья ему наградой?

Ну, значит так ему и надо!

А как там битва? Безусловно,

Там без вождя сейчас верховного

Нехорошо идут дела.

Вот колесница принесла

Ещё кого-то. Диомед,

Добывший множество побед?

А вот и сам дождался ты

Столь неприятной хромоты

Коварный враг в тебя стрелял,

Стрелою в пятку он попал,

А сам остался без ответа?

Я не хотел бы рану эту

В такое место получить.

Её не просто излечить.

Вот наконец-то Одиссей,

Известный мудростью своей,

Как тяжело ты ранен в бок?

Что ж ум тебе твой не помог?

Душою я не покривлю:

Не в меру умных не люблю!

Вот Нестор гонит колесницу,

А из кого там кровь струится,

Возможно это Махаон?

Жаль, если тяжко ранен он.

Среди героев одного

Мне очень-очень жаль его».

Патрокла он к себе позвал.

Просил Патрокла, чтоб узнал,

То в самом деле Махаон?

Кем как в бою был ранен он?

Патрокл просьбу услыхал,

И скоро он уже стоял

Перед той самой колесницей,

С которой Нестор и возница,

Кто колесницей управлял,

Врачу, который в этой битве

Чуть-чуть и сам не был убитый,

Сойти на землю помогали.

Спуститься б сам он смог едва ли.

Потом и помощь оказали,

Какую оказать могли,

Облегчить боли помогли.

Потом был долгий разговор,

Порой переходящий в спор.

С Патроклом Нестор говорил,

И Нестор вновь по мере сил

Подробно очень разъяснил:

Конечно же, Ахилл не прав,

Такой нам свой являя нрав!

Патроклу, кстати, предложил:

Когда обиженный Ахилл

Дорогу в битву позабыл:

- Надень Ахилла ты доспехи,

И в бой иди. Воспрянут  греки,

Подумают, что это он,

А не его всего лишь клон.

А вот троянцы устрашатся,

Уменьшится желанье драться.

Ну и, конечно, старец Нестор,

Своею мудростью известный,

И долгой жизнею своей,

Воспоминаньям давних дней

Не мог, конечно, не предаться.

Ему так легче изъясняться,

Конкретен разговор чтоб был,

Пореже в спор переходил.

 

Чтоб дальше вить сюжета нить,

Я всё же должен пояснить:

Своё я излагаю мнение,

На суд на ваш свои суждения,

А так же переосмысление

Событий древних выношу –

О снисхождении прошу.

Возможно, в чём-то я не точен,

Возможно, где-то даже очень,

А почему? Отвечу просто:

Гомера я «пониже ростом».

 

Да, Нестор говорит прекрасно,

Всё излагает очень ясно,

Но в завершенье разговора

Обоим стало не до спора.

Не потому, что был консенсус

Достигнут Нестора усердством.

Вдруг у обоих чуткий слух

Оружья слышит грозный звук.

Троянцы это наступали,

А греки спешно отступали.

Сказать по правде, так бежали.

Конечно, надо торопиться

За укрепления укрыться

Пока открыты все ворота,

Чтоб рать противника без счёта

Не хлынула бы вслед за ними,

Одной толпой смешавшись с ними.

Манёвр такой вполне удался,

Их враг снаружи оставался.

На укрепленье любовался

Могучий Гектор. Размечтался:

- Пройдём мы ров, взойдём на вал…

Полидамас ему сказал:

 - По верху вала есть стена

И очень прочная она.

Послушай, мы с тобой не дети,

Чтоб лесть на укрепленья эти.

Не детская игра у нас.

 - Послушай, друг Полидамас:

Ты лучше под руку не лезь.

Коль хочешь – оставайся здесь!

А мы сейчас на штурм пойдём,

И в лагерь греческий войдём,

И корабли их подожжём!

 - Не просто в лагерь к ним войти,

Не просто будет и уйти,

Коль Зевс не даст удачи нам,

Обратно лесть на этот вал

С другой, не с этой стороны,

Коль победить не сможем мы…

 - Вот что тебе скажу сейчас:

Умолкни-ка, Полидамас.

Уже казаться стало мне,

Что ты на греков стороне.

Умерь усердие своё,

А то отведаешь копьё

Весьма тяжёлое моё.

   Пока у них что обсуждение.

Спонтанно началось сражение.

Преодолён был где-то ров,

И скоро кто-то был готов

Дойти до самой до стены,

В неё ломиться, но, увы!

В ответ летели со стены

Стрел, дротиков, каменьев тучи.

И стало ясно: в любом случае

Войсками надо управлять,

Штурм надо организовать.

А тут ещё послал знамение

Зевс, вызвав тем недоумение

Всех, кто знаменье наблюдал.

Орёл змею в когтях держал,

Но извернуться та смогла,

И в грудь ужалила орла.

Тогда орёл лишился сил,

Свою добычу отпустил.

Шли меж троянцев разговоры,

Порою, чуть ли не до ссоры.

Горячие звучали речи,

Они полны противоречий.

 - Орла послал нам своего

Владыка неба для чего?

Остерегает он кого?

 - Понапрягаем-ка умы:

Змей – это греки или мы?

Кому пророчится победа,

Кому лишения и беды?

 - Не понял я, что за дела?

Кусал змей Зевсова орла!

 - Зевс змею не сказал: не смей,

Кусать орла, негодный змей?!

 - Никто из наших не видал,

Орёл насколько пострадал?

 - Друзья мои, не вижу я,

Куда же уползла змея?

 - Змея жива? Ах, ё-моё,

Не наступить бы на неё!

 - Мы главное понять должны:

Полёт с какой был стороны,

От греков к нам, от нас ли к грекам?

Беды предвестник иль успехов?

 - Признаться, я не разглядел.

Вдоль рва он вроде пролетел,

Орёл, хотя и есть сомнения…

   Тут Гектор недоразумения

Решил все разом разрешить,

Над войском власть восстановить.

Он приказал: «Все размышления

Всем о знаменье прекратить.

В тыл отвести все колесницы,

На пять отрядов разделиться,

Распределить всех вдоль стены.

Пойдём на штурм все разом мы».

Приказ троянцы как положено

Исполнили. Однако всё же

Одно случилось исключение:

Одни ворота, к сожалению

Забыли греки запереть.

Оплошность эту усмотреть

Сумел вождь Азий, друг троянцев.

С собою он привёл гирканцев.

И вот уже на колеснице

К воротам он отважно мчится.

Но греки натиск отразили,

Потом ворота затворили.

Прав Гектор был или не прав,

Штурм общий организовав,

Но преимущество в войне

Вновь на троянской стороне.

А против их пяти отрядов

И грекам разделиться надо.

Оборонительный участок,

Как на войне бывает часто,

Покрепче где-то, где-то хуже,

На каждом свой начальник нужен.

Что бы всем войском управлять,

Конечно же, осуществлять

И руководство стратегическое,

Не только лишь одно тактическое

Обязан кто-то, безусловно.

Но, к сожаленью, вождь верховный,

Он ранен тяжко и, увы!

Сейчас он «вышел из игры».

Вместо него руководили,

Душою обороны были

Аякс Большой Телемонид,

С ним Аякс Малый Оилеид.

Троянцев натиск яр и страшен.

А на одной настенной башне

Держал участок обороны,

Кто к рискам был не очень склонный,

Кто только в мирной демагогии

Являл свои таланты многие

В демократических Афинах.

(Какие быть могли причины

Чтоб он командовать там взялся?)

Так как он всё же прозывался?

То афинянин Менесфей,

Известный сладостью речей!

И вот, в столь яростном сраженье,

В столь очень сложном положенье

У Менесфея свой ход мысли.

Умеет он логично мыслить:

Раз лично он сейчас причастен

К защите этого участка,

За эту стену, эту башню

(Враги на штурм идут бесстрашно)

Придётся отвечать ему,

Ему, и больше никому!

Зовёт он вестника Фоана

И говорит: «Я неустанно

Заботясь о победе нашей

В бою являл своё бесстрашие

И не жалея своих сил

Войсками я руководил.

Я и сейчас сил не жалею,

Но враг бессовестно наглеет.

Под нами эта вот стена

Не очень прочно сложена.

Разрушить может её враг.

Ступай к Аяксам, скажи так:

Всё плохо здесь сейчас у нас…

А дальше выдал «мастер-класс»,

Как убедительно сказать,

Ни в чём при этом не солгать,

Акценты правильно расставить,

Ни в чём при этом не слукавить.

Как на вопросы отвечать,

Изобразив лицом печаль.

Как голос должен прозвучать –

Не маловажны интонации,

Вот здесь возможны вариации.

О всём подробно рассказал,

И на прощание сказал:

«Ты должен доказать, Фоан,

Что нужно подкрепленье нам.

Пускай воители Аяксы

Придут сюда и убедятся

Насколько наш участок важен.

А враг силён, а враг отважен

И может стену он сломать,

Не сможем мы врага сдержать».

Фоан, всё выслушав, ушёл.

Усвоил всё он хорошо.

Аяксов быстро он нашёл.

Аяксов быстро убедил:

(Да, «мастер-класс» на пользу был).

На том участке есть угроза,

Которая вполне серьёзна.

И вот уже Аякс Большой,

Переживая всей душой

За тот участок укрепленья,

Хотя другие направленья

Опасны тоже в не сомненья,

Берёт с собою подкрепленье –

Отряд героев он ведёт

Туда, куда Фоан зовёт,

И враг отбит на том участке,

Но, как в бою бывает часто,

В одном удачно преуспели –

В других местах не доглядели.

Короче, рушится стена

В одном, в другом и в третьем месте,

И запоздалые известья

О том доходят до Аякса.

Теперь становится всем ясно:

Бой предстоит у кораблей,

К ним надо отступать быстрей –

Флот от троянцев защитить,

Не дать им корабли спалить.

 

А как там Зевс, как подобает

Он за сраженьем наблюдает?

Зевс с облегчением вздыхает.

Начнётся бой у кораблей

И вот тогда всего скорей

К Ахиллу греки прибегут,

И на колени упадут,

И будут жалобно молить

Его в сражение вступить.

Тогда его Фетиде клятва,

Которую не взять обратно,

Исполнится, и он свободен.

Всё рассчитал он верно вроде?

Тогда не грех ему чуть-чуть

Расслабиться и отдохнуть.

И вот он с прежним напряжением

Не наблюдает за сражением.

Зевс расслабляется, и вот

Такой он допустил просчёт,

Поскольку не один ведёт

Он за сраженьем наблюденье.

Морей владыка Посейдон,

Всё точно так же видит он,

А так же смотрит и за Зевсом.

Морскому богу ведь известно

Сколь строгий наложил запрет

Зевс на вмешательство богов,

Но Посейдон сейчас готов,

Пока за ним контроля нет,

Проигнорировать запрет.

 

Он в гущу боя устремился,

Перед аяксами явился.

Но только есть один таков

Обычай странный у богов:

Тем примечателен обычай,

Что людям в истинном обличье

Они являться не привычны.

Калхаса образ принял бог,

И убеждал, как только мог,

Ругал, стыдил и угрожал,

Дух боевой в них возбуждал.

Слова впустую чтоб не тратить,

Он между делом, очень кстати,

Физических немало сил

Искусным волшебством вложил

В тела героев, чтоб они

Сражались так, как он велит.

Сокрыть сумев своё обличье,

Как того требует обычай,

Когда закончил поученье

Как далее вести сраженье

Бог повернулся, удалился

И сразу он из виду скрылся.

 

Вот говорит Оилеид:

«Послушай, друг Телемонид,

Мне показалось, что сейчас

Ругал нас вовсе не Калхас,

А Посейдон, ведь он за нас

В кровавой затяжной войне.

Известно это всем вполне,

Что он на нашей стороне.

Он повернулся и пошёл –

Не как Калхас сейчас он шёл,

Его походка не такая,

Ты сам прекрасно это знаешь.

Ты видел мышцы его ног?

Был перед нами точно бог!»

В ответ ему Большой Аякс:

«Какая разница сейчас

Калхас был это, не Калхас?

Одни сумеем мы с тобой

Сплотить войска на этот бой?

Нам для защиты кораблей

Из наилучших всех вождей

Помогут лишь Идоменей,

Да Морион и Менелай.

Ты их на битву возбуждай.

От остальных нам мало толку,

Поранены они жестоко.

А я копьём вооружусь,

И с Гектором пойду сражусь.

Он наших погубил немало,

Сразиться с ним пора настала.

 

А что троянцы? И у них

Всё меньше воинов живых.

Вот говорит Полидамас:

«Послушай, Гектор, хоть сейчас

Совета всё же моего,

Не будет хуже от него.

Войска растянуты по фронту,

А он велик, и оттого

Неуправляема пехота.

Не лезь сам в бой ты к кораблям,

Ты помоги наладить нам

В войсках как надо управление,

А то возможно отступление.

Проявят если греки прыть,

Бегущих как остановить?».

 

И с той, и с этой стороны

Распоряжения верны.

Ценой весьма больших усилий,

Вожди какие приложили

И с той и с этой стороны

Стабилизировался фронт.

На равных бой сейчас идёт.

Потери воинов равны

И с той, и с этой стороны.

И непонятно «чья возьмёт».

Неясность полная, однако,

Ещё один вмешался «фактор».

 

Конечно же, по всем понятиям

Война – мужчин крутых занятие.

Им – доблесть проявлять свою,

Сражаясь в яростном бою.

Но… есть и скрытые «пружины»,

Которых, так или иначе,

Пока сражаются мужчины,

Коснётся нежный женский пальчик,

Коснётся ласково, и вот

События изменит ход.

 

Богиня Гера, на Олимпе,

Следя за битвою великой,

Решенье приняла своё,

Как повлиять на ход её.

В свои покои удалилась.

Когда она уединилась

Так, чтоб никто не мог мешать,

Поспешно стала применять

 Парфюм, косметику искусно,

Всё, что мужские будит чувства,

И возбуждает, и влечёт.

Так, что отдать себе отчёт,

Попав под это чародейство,

Потом в своих мужчина действиях

Увы, способен не всегда,

Не только в прежние года…

 

Но это был лишь первый шаг.

Второй шаг сделан был вот так.

 

Она, как будто бы нечаянно

Любви богиню повстречала,

И ласково заговорила:

«Послушай-ка, подруга милая.

Есть у меня одна проблема,

Её решенье – твоя тема.

Рассказ начну издалека,

Его ты выслушай пока,

И ничему не удивляйся,

Меня понять ты постарайся.

Ты – Афродита. В твоей власти

Семейные уладить страсти.

Ах, сложные дела семейные,

К весьма большому сожалению.

Восстанье помнишь ты титанов?

У Тефии и Океана

Я в те далёкие года

Нашла приют, а Зевс тогда

Используя волшебный дар,

Метая молнии, в Тартар

Титанов вверг, а я тогда

Жила как дочь в семействе том.

Хочу сказать я вот о чём.

У Океана и у Тефии

Проблемы вдруг возникли некие:

Семейные начались ссоры.

Конечно, глупые раздоры,

Ну, у кого их только нет.

За много- много тысяч лет

Они друг другу надоели.

Теперь скажу тебе о деле.

Вот не одну уж сотню лет

Любовной страсти у них нет.

Поскольку им была как дочь,

Хочу я в этом им помочь.

Ты, ни о чём не беспокоясь,

Свой одолжи пурпурный пояс.

Известно, силою какой

Он обладает, пояс твой.

Какою наделён он властью

Для возбужденья нежной страсти.

Так я надеяться посмею,

Пурпурным поясом владея,

Смогу супругов примирить,

И пусть в объятиях друг друга

Супруг и милая супруга

Забудут прежние раздоры

И поводы для глупой ссоры?»

 

Не возражала Афродита,

И пояс, Герою добытый

Помог ей сделать третий шаг,

А сделан третий шаг вот так.

 

С пурпурном поясом на талии

В полёте Гера в страны дальние,

По воздуху поспешно мчится

Туда, где Сон-Гипноз таится.

Его нашла, ему сказала:

«Мне кажется, пора настала

Тебя, дружочек, попросить

Совсем чуть-чуть мне послужить:

На время Зевса усыпить,

Чтоб отдохнул немного он,

Полезен будет ему сон.

Тебе скажу вполне я честно:

Устал правитель наш небесный,

Беря под свой контроль войну,

Я так сочувствую ему.

Полезно будет хоть чуть-чуть,

Ну, хоть немного отдохнуть.

Когда его любовной страстью

Я отвлеку, в твоей ведь власти

Своим высоким чародейством

На мужа моего воздействовать,

Послать ему целебный сон.

Пусть отдохнёт немного он.

Тем временем свои дела

Уладить как-то я б смогла».

Ей отвечает Сон-Гипноз:

«Всех усыплять – мне не вопрос.

Но от такого чародействия

Каких мне ждать ответных действий?

Волшебный Зевса круче дар –

Низвергнет он меня в Тартар!».

Сказала Гера: «Опасения

Твои напрасны  вне сомнения.

Припоминай: твоя родня

Не то, что даже у меня.

Твоя мамаша, между прочим,

Ужасная богиня Ночи,

И вспомни также, кто твой брат?

Бог Смерти именем Танат!

Зевс не захочет, вне сомнения,

С роднёй испортить отношения.

Ты думаешь, что Зевс всесилен?

Пределы есть его усилиям.

А что касается моих,

Использовать могу я их.

Ты, кажется, давно влюблён?

(Гипноз издал невольно стон.)

Она зовётся Пазифея?

Но, даже волшебством владея,

Её не смог ты соблазнить?

Я помогу, ну так и быть,

Ты если выполнишь условие

Моё сейчас без пустословия».

Дальнейшее предвидеть можно,

Помочь ему совсем не сложно.

У Геры пояс под одеждой

Пурпурный скрыт, и страсти нежной

Закрыть не сложно ей вопрос.

 

Четвёртый шаг. Уже всерьёз,

Конечно, Гера рисковала,

Но отступать она не стала.

Она как будто бы случайно

Явилась Зевсу, и отчаянно

Её парфюм благоухал,

И Зевса возбуждать он стал.

Ну, в самом деле, сколько можно

Быть в состоянии тревожном

И напряжения и бдения,

Ведя за битвой наблюдение.

Расслабиться когда-то надо.

А вот жена, она же рядом.

И соблазнённый красотой

Отвлёкся Зевс от битвы той,

Сейчас кипевшей очень круто.

А Сон-Гипноз в эту минуту

На древе рядышком сидел,

И поневоле он глядел,

Что как у них происходило.

Но должен был собраться с силой.

Сил надо много приложить

На то, чтоб Зевса усыпить.

Да и ещё старался он,

Сама не впала б Гера в сон,

Что б избирателен посыл

Был у его волшебных сил.

 

А что случилось там потом?

Потом в войне был «перелом»!

Прозаическое отступление

Реванш Афродиты.

Звучит странно? Для начала вспомним один старый добрый советский фильм «Приходите завтра». Там есть такая сюжетная линия. Скульптор, весьма преуспевший в своей профессии, вдруг, под влиянием дружеской критики прозревает и начинает крушить всё подряд в своей мастерской. Но перед этим говорит: «Докатился, женщину с веслом сделал!».

Теперь вернёмся обратно в Грецию Древнюю. У каждого божества первого ряда своя атрибутика. У Посейдона трезубец, у Аполлона кифара и лук, у Афины копьё и прялка, ну и «далее по списку». Женщина с веслом – Афродита. Она, по изначальному варианту Пенорождённая – Анадиомена – Выныривающая (хотя у Гомера она Дочь Зевса и Дионы ) была морской богиней, культ её распространён был на островах и в портовых городах. Почему именно этот образ оказался столь устойчив и проник сквозь пространство и время в современное сознание, но и вызвал столько нареканий?

Постепенно Афродите пришлось взять и другие обязанности. Она отвечала и за плодородие. Но главная её ипостась – Богиня Любви. И в этом смысле она стала как бы «тайной, теневой властью» которая контролирует все события древнегреческой мифологии. Пусть не напрямую, но опосредовано.

В Троянской войне Афродита на стороне потерпевших поражение троянцев. Война закончилась, но продолжилась мифология. Сын Афродиты Эней избежал пленения и после всяческих приключений основал Рим Древний, будущую столицу мировой империи, в которую Греция Древняя вошла одной из провинций.

Кстати. Когда возникла необходимость основания второго административного центра империи, сначала рассматривался проект восстановления Трои, но географическое положение Византии позволяло лучше контролировать Черноморские проливы.

Но и на этом мифология не закончилась. Правнук Энея Брут (праправнук Афродиты) случайно на охоте убил своего отца. За это осуждён на изгнание. Во время своих скитаний встретил потомков других троянцев. Вместе с ними, (по воле богов, разумеется) отправился на «пмж» в Британию, которая и получила своё название якобы от его имени. Там Брут основал Тринован, что означает Новая Троя, как раз на месте будущего Лондона. Значит и Король Лир, и Король Артур такие же потомки Афродиты, как и Юлий Цезарь. Впоследствии, некоторое время спустя после падения Римской империи, потомки Афродиты озаботились созданием новой мировой, Британской империи. Но это уже была не мифология.

Возможно, кто-то прочитает это и молча, не комментируя никак, покрутит пальцем у виска. Ну что же, у каждого своё право на своё мнение.