А вот сейчас произойдёт
Весьма печальный эпизод.
Устроен странно этот свет.
Порою ищешь ты ответ,
На, вообщем-то, простой вопрос,
Но как «копнёшь» его всерьёз,
На самом деле он коварен.
Хотя и сам ты не бездарен,
Порою ищешь ты ответ
С усердием, а толку нет.
Он повернётся пред тобой
То той, то этой стороной;
И много сил уже потрачено,
Но нет ответа однозначного,
И может быть сейчас не кстати
Я тему эту обозначил.
Но как её мне обойти,
И не сворачивать с пути,
Чтобы достичь той самой цели,
Которую достичь намерен.
(Пока её не ясно вижу…)
Давайте всё же к делу ближе.
Когда-то я читал теории
О роли личности в истории.
Увы, и личность гениальная
Бывает тоже маргинальная.
Конечно, слово это странное,
Значение его туманное,
Я сам прекрасно это вижу.
Давайте к делу ещё ближе.
Ну, вот, к примеру Одиссей,
Известный мудростью своей.
Он из героев самых славных,
Да, он заслужен и прославлен,
Искусный воин и храбрец.
И в тоже время он подлец!
И подлостью в эпохе той
«Прославлен» как никто другой,
Такой вот удостоен «чести».
Итак, он страстно жаждет мести,
Тая на Паламеда зло.
Вот дальше что произошло -
Подложное писал письмо,
И вот подброшено оно,
А вот и золота мешок,
Он в нужном месте в нужный срок
Кому-то на глаза попался,
И Паламед вдруг оказался
Предстать был должен пред судом
По обвинению в том,
Что он вступил с врагом в контакт
И стал предателем. Вот так!
Из-за него теперь врага
Нельзя разбить наверняка.
Подробности истории той
Мне тяжело, читатель мой,
Во всех подробностях писать,
Но надо кое-что сказать.
Порою обвиненье ложное
Состряпать и не так уж сложно,
Но клеветою на врага
Как бить его наверняка?
Правдивой чтоб казалась ложь,
Чтоб не сказали тебе – врёшь!
Чтоб самому так иль иначе
Не угодить бы под раздачу.
Конечно это посложнее,
Но только не для Одиссея.
Да, выбрал Одиссей момент
Когда героев многих нет.
Он сам старательно подстроил
В поход ушли чтоб те герои
Себе добычи поискать
И кой-кого чтоб наказать
Кто вздумал помощь оказать
В войне троянцам против греков,
И остальным всем показать
Что будет, если помогать
Вдруг захотят хоть чем-нибудь.
Отправились герои в путь.
Ахилла нет, Аякса нет,
Патрокла нет и многих нет
Всех тех, кто мог бы усомниться,
В том, что предатель Паламед,
И план тот мог бы провалиться,
Но удалась эта затея,
Сказалась мудрость Одиссея,
Всё смог предвидеть этот плут!
Короче, состоялся суд,
И Паламеда осудили,
С ним по закону поступили…
Ум Паламеда и отвага
Не мало войску дали блага.
Да, Паламед не мало сделал
На пользу общего их дела.
Так отчего и почему
По отношению к нему
Судьба жестока так была,
Что сделали с него «козла»?
(Прошу прощения:
«Козла Отпущения».)
Бессильна там была Юстиция
Пресечь преступные амбиции?
Ну а куда бросали взоры
Эринии, Дике и Оры?
Повязка на глазах Фемиды
Мешает ей нормально видеть!
А кто придумал эту сказку
Про эту странную повязку?
Ведь на руке её весы
Не для развеса колбасы,
А чтобы мерить Справедливость,
Заблудшему являя милость,
Кто не виновен – оправдать
И полной мерою воздать
Тем, кто Закон предерзко рушат
И сами губят свои души!
Но почему же весы вдруг
Фемидины безбожно врут?
Когда не верно повернётся
Их коромысло – остаётся
От справедливости лишь тень,
И превращается в «кистень»,
То, что должно служить защитой…
Что можно тут ещё сказать?
_______________________
Не справедливый кончен суд.
Приговорённого ведут
На берег моря, чтоб казнить,
Камнями там его побить.
(Да, способ варварский такой…)
Но был спокоен тот герой,
Никак он страх не проявлял,
Одно лишь только он сказал:
«О, Истина, мне жаль тебя,
Ты умерла раньше меня».
На берегу герой стоял
И воздухом морским дышал
Теперь уже в последний раз.
Да, очень многие у нас
Воспоминанья пробудит
Той местности приятный вид,
Который радостен для глаз.
Да, есть у каждого из нас
Свои любимые места,
Места, которых красота
Пусть был ты там немного дней
Влечёт тебя обратно к ней.
Прекрасен лес, поля, луга,
Прекрасны горные снега,
Прекрасна тихая река –
Особенно в тиши ночной;
И всё имеет запах свой:
Лес пахнет хвоей и листвой
И запах есть ещё грибной,
А земляничная поляна
Свой источает запах пьяный;
Кристально чистый воздух горный,
Он движется всегда проворно,
Он пробуждает чувства гордые,
Орлиным делает твой взор.
Но есть ещё морской простор.
Совсем иные, чем на суше
Он чувства будит в наших душах.
Бессильна передать строка
Все ощущенья моряка,
Когда кругом простор безбрежный
И ты вдали от побережий,
Морская бездна под тобой,
А запах моря… Боже мой…
Не описать его строкой!
На берегу герой стоял
И воздухом морским дышал
Теперь уже в последний раз.
Погибнуть должен он сейчас.
Он был отважный мореход
Как и отец его, и вот,
Избегнув в море много бедствий,
Не раз в глаза глядевший смерти,
На берегу морском стоял
И не от моря смерти ждал.
Да, выпала судьба такая!
Но что же казнь не начинают?
Да вот, при казне при такой
Всяк камень должен бросить свой.
Обычай варварский такой
Велит всех кровью повязать
И этим самым показать
Согласье общее с решением
Судей – их справедливо мнение.
Но меж людей (звучит банально)
Садисты есть, и есть нормальные.
Нормальному приятно разве
Участвовать в жестокой казне?
Да, камень кинуть свой пока
Не поднимается рука.
Тут появился вдруг Калхас,
Сказал: «Друзья, вы в этот раз
Во всех судебных ваших прениях
Моё не стали слушать мнение.
Его я выскажу сейчас,
Прислушаться прошу я вас.
Я внутренним провидца зрением
Увы, не вижу в этот раз
Случилось что сейчас у нас?
Увы, какой-то высшей силой
Сокрыто, что происходило.
Зато открылось мне другое,
Я этого от вас не скрою.
Сейчас вдруг стало ясно мне:
Кто в Паламеда бросит камень,
Сам встретит гибель от камней!»
В ответ Калхас услышал смех
- Камнями кто побьёт нас всех?
- Всё войско перебить камнями?
Решил ты пошутить над нами!
- Ты, прорицатель и гадатель,
Ты видно пьян сейчас приятель!
С утра уже вина отведав
Ты нам сейчас пророчишь беды!
Калхас: Друзья, а может в этот час
Один я трезвый здесь сейчас?
Я всё сказал, решайте сами,
Да, абсолютно ясно мне:
Кто в Паламеда бросит камень,
Погибнуть может от камней!
Конечно, трезвым был Калхас,
Но кое-кто был пьян сейчас.
Да, как всегда, уже с утра
Вино нашли два гончара
Отец и сын. Но как ни странно,
Хотя не трезвы постоянно
Вдруг стали трезво рассуждать.
Отец: Нам камни предстоит кидать
Чтоб в безоружного попасть,
Но нам с тобою это нужно –
Убить того, кто безоружен?
Признаюсь сын, такое мне
Не снилось и в кошмарном сне.
Сын: Но если мы не кинем камни
Тогда, отец что будет снами?
Такой поступок как расценят,
Вдруг заподозрят нас в измене?
Камней здесь хватит и для нас.
Хотя, как нам сказал Калхас…
Отец: Сын мой, Калхас тут не причём,
Да мало ль что пророчил он.
Нам надо помнить про другое,
Известно – дедушка героя
Никто иной, как Посейдон,
Жестоко мстить умеет он!
Сын: Но если совершил герой
Предательский поступок свой,
И заслужил такой позор,
То прав жестокий приговор?
Предательство нельзя простить,
И дедушка не будет мстить.
Отец: Не станет смотреть он
Кто прав, кто не прав,
Уж очень буйный у дедушки нрав!
Давай-ка, что ли, сын мой милый,
Свои мы камни кинем мимо.
Промажем мы на всякий случай.
Я думаю, так будет лучше.
Свершилась казнь, но вот потом,
Как решено было судом,
Не стали тело хоронить.
Когда над ним не совершить
Все похоронные обряды,
Их не исполнить так, как надо,
Душа тогда обречена
Скитаться вечно, и она
В Аид тогда не попадёт,
Нигде покой не обретёт.
Да, наказали душу тоже,
И нету наказанья строже.
И подчинились все решению,
Но не Аякс Телемонид.
Героя он похоронил,
Над телом совершил обряды,
Исполнил он всё так, как надо.
Теперь давайте вспомним снова,
О чём здесь сказано уж слово.
О том, как славные победы
Вдруг оборачиваются бедами.
Снова походами греки ходили
Многих троянских они победили
Верных союзников, их разорив,
И наконец-то добрались до Фив.
(Нет, Фивы те не Беотийские,
А Фивы Малоозийские).
Городом правил тогда Эстион
И для троянцев, конечно же, он
Верный союзник – отец Андромахи,
Гектора любящей верной жены.
С войском под Фивы явился Ахилл,
Штурмом их взял и при штурме убил
Он Эстиона и семеро братьев
Гектора любящей верной жены.
Он поступил по законам войны.
Город, конечно, разграбили тщательно,
Грабили долго и очень старательно.
Много нахапали там драгоценностей,
Но кроме злата другие есть ценности.
Пленников всех обращали в рабов –
Всё по закону – войны нрав суров!
Кто не погиб в неудачном сражении,
Станет рабом, и, терпя унижения,
Каторжно трудится на победителя.
Сам виноват, раз плохим был воителем.
Но самой ценной считали добычей –
Был у войны и такой вот обычай –
Женщин красивых – в наложницы брали,
Это насильем тогда не считали.
Жрец всем известный в том городе жил,
Он Аполлону при храме служил.
Звался он Хрис и была у него
Дочь Хрисеида. Его самого
Остереглись захватывать в плен,
Чтоб не нажить себе лишних проблем.
Дочку красавицу лично Ахилл
Сделал рабыней. Её подарил
Он Агамемнону. Себе же Ахилл
Деву другую в сраженье добыл.
Точно такая случилась история
В Лирнесе, да и тем более
Даже похожи их имена:
Дочь она Бриса – Брисеида она.
Так же в теченье не доброго дня
В битве её вся погибла родня.
Сделал наложницей деву Ахилл.
Он по закону войны поступил.
Вот как-то раз в один из дней
Очередное собранье вождей
В греческом стане. Вновь надо решить
Те же вопросы: как дальше им быть,
Как бы кого бы ещё разорить,
Где бы ещё пропитанье добыть?
Но что-то идёт обсуждение вяло,
Война уже всех их изрядно достала.
Да, негде уж взять им добычи как прежде,
Одна лишь на Трою осталась надежда,
И снова у них продовольствия нет.
Его мог добыть лишь один Паламед,
Но Паламеда у них уже нет.
_________________________________________
Как много люди терпят бед
Приняв за правду явный бред
_________________________________________
По существу им сказать уже нечего,
Вот и звучат недовольные речи.
Стали вожди друг на друга ворчать,
И меж собой виноватых искать.
Кто неудачно в походы ходил,
Кто маловато троянцев убил,
Несправедливо добычу делил?
Так и бывает всегда у людей,
Споры такие в порядке вещей.
Если вопрос без ответа: «Что делать?»,
Значит, мы ищем: «Кто виноват?».
Кто на войне недостаточно смелый,
Кто показал неприятелю зад?
И как всегда, Аскалаф, Иялмен,
Будто у них здесь других нет проблем,
Порой срываются на ор,
Ведя всем надоевший спор.
- Известно всем, что беотийцы
Лентяи, пьяницы, тупицы! –
- Ах ты, бессовестная рожа!
Геракл беотиец тоже.
По смерти был на небо взят.
Вернулся бы он к нам назад –
Засунул бы язык ты в зад! -
Но вдруг шуметь перестало собрание
Нечто другое влечёт их внимание.
В хлену одетый, с седой бородой
Входит в собрание муж пожилой,
В правой руке держит посох златой.
Посох венчает красный венец.
Он Аполлону служащий жрец,
Он Хрисеиды несчастный отец.
Вот он перед собранием вождей
О дочери молит милой своей.
Молит на волю её отпустить,
Выкуп богатый готов он платить.
Он, как жрец всякий, владел красноречием,
Так, что вождям его нравились речи.
Каждый подумал: конечно же, мы
Выкуп принять непременно должны.
Есть и такие законы войны:
Пленника каждого выкупить можно,
Этот закон нарушать не возможно.
Выкуп весьма обещает он ценный…
Но возмущается вдруг Агамемнон,
Напоминает вождям, что Ахилл
Пленницу эту ему подарил.
Надо ль за пленницу выкуп принять?
Это ему одному лишь решать!
После свой гнев на жреца обратил.
- Я вождь верховный! А ты кто такой?
Знать не хочу твоей просьбы пустой!
Как я решу, так и будет. Отныне
Будет моей Хрисеида рабыней.
Пусть занимается тяжким трудом,
Воду носить она будет в мой дом.
Ты же, старик, меня не серди,
Хочешь быть целым – домой уходи,
И появляться здесь больше не смей,
И не проси о девчонке своей.
Не посмотрю я на то, что ты жрец! –
Что тут поделать? Несчастный отец
В страхе покинул собрание это.
Не ожидал он такого ответа.
А, в самом деле, зачем, почему
Эти угрозы достались ему?
Вот посмотрите, какие в последствии
Многим достанутся тяжкие бедствия
Из-за упрямства и гнева вождя,
И ничего уж поправить нельзя.
Унижен и напуган жрец,
Но это вовсе не конец
Конфликта. Будет продолжение,
Поскольку надо уважение
Всегда оказывать тому,
Кто служит службу божеству.
Какие небыли б крутые
У нас правители земные,
Их власть всего лишь человечья,
Они и сами-то не вечны.
А вот правители божественные
Владеют силой сверхъестественной.
Кто пожелает с ними спорить
Найдёт себе одно лишь горе.
Таких примеров было много:
Арахна, Марсий, Стентор, Ниоба…
Так вот, короче говоря,
Храбрился Агамемнон зря.
Да, Аполлонову жрецу
Терпеть такое не к лицу.
Скорбя, из лагеря ушёл,
На брег пустынный он пришёл,
В молитвенную позу встал,
И к Аполлону он воззвал:
«Отмсти, о, бог Серебролукий
За мой позор, за мои муки!»
Молитва та была не долгой
Дошли его слова до бога
Ему ответил грозный бог
«Как он посмел, да как он мог
Позорить моего жреца?
Да, накажу я подлеца!
Обиду тяжкую твою
Воспринимаю как свою».
У бога слова не расходятся с делом,
С Олимпа в Троаду тотчас полетел он.
А стрелы златые сияют в колчане
И грозно звенят у него за плечами.
И вот с высоты уже видно Троаду,
Вот греческий лагерь, вот он уже рядом.
Достаточно сил у божественных рук,
Чтоб в дело пустить свой серебряный лук.
И в греческом лагере мор начинается.
Как, отчего это так получается?
А получается так потому,
Что в лагерь несут эти стрелы чуму!
И нету страшнее такого вот бедствия,
Непоправимы быть могут последствия.
Да, от оружия биологического
Нету у греков защиты практически.
После победы во многих сражениях
Дело запахло для них поражением.
Но не забудем о том, что в решениях
По стратегически важным делам
Главная роль не отводится нам.
А там «на верху» и другое есть мнение:
Из-за какой-то паршивой чумы
Остановить продолженье войны?!
Что б не позволить ослабнуть войне,
Гера явилась Ахиллу во сне.
(А почему пожелала она
Что бы продолжилась эта война?
Думаю, сами припомните вы
Как появилась причина войны).
Сказала Гера: «О, Ахилл!
Ты это разве заслужил -
Скончаться в муках от заразы?
Ты шёл сюда не по приказу,
Не ради клятвы той смешной,
А для кого-то роковой
Ввязался ты в смертельный бой.
Желал в сражении кровавом
Покрыть себя бессмертной славой,
А не погибнуть от заразы.
Скажи мне, не права я разве?
Так поспеши тогда скорей
Собрать всех греческих вождей
И с ними обсудить вопрос –
Его поставишь ты всерьёз –
Кто, как, за что и почему
Наслал на вас эту чуму?
Кто виноват и как ответит?
Устроено всё так на Свете,
Что не бывает без вины
Ни войн жестоких, ни чумы!»
Ну и, конечно же, Ахилл
Ей ничего не возразил.
Он рад принять такой совет,
Конечно, он созвал совет.
Перед собранием он встал
И речь короткую сказал:
«Друзья, послушайте меня,
Вот что хочу сказать вам я.
Десятый день у нас чума,
Она страшнее, чем война.
Хотя и не оратор я,
И языком владею я
Не так, как остриём копья,
К тому же, я не демократ,
Народ не друг мне и не брат.
Но слушайте, а вдруг народ
Весь от заразы перемрёт?
Десятый день у нас чума
Всё злее косит нас она.
Зараза разве разберёт
Где здесь герои, где народ?
Уж лучше мне домой уплыть,
Чем от заразы мёртвым быть.
Нам надо всё же постараться
С её причиной разобраться.
Кто, как, зачем и почему
Послал нам клятую чуму.
Когда свирепствует чума,
То в этом чья-то есть вина,
Ведь не бывает без вины
Войны жестокой и чумы».
В ответ раздались голоса:
Калхас! Калхас! Калхас!
Опять скрывает он от нас
Наш самый лучший прорицатель,
Наш ясновидец и гадатель
То, что известно лишь ему,
Ему открыто одному!
Калхас перед собраньем встал,
И тихим голосом сказал:
«Ну что могу сказать вам я?
Порою, кажется, друзья
Вы стали странные такие –
Слепые, глупые, глухие.
А, в самом деле, почему
Открыто мне лишь одному,
То, что должно быть видно всем,
Или вы глупые совсем?
Я вам открою тайну эту,
Большого здесь секрета нету.
Но я желаю, что б Ахилл
Меня от гнева защитил
Того, кого сейчас словами
Смогу обрадовать едва ли.
Ахилл: Клянусь, что за тебя я заступлюсь,
И кто бы ни был тот дурак,
Не навредит тебе никак.
Калхас: Болезнь послал нам Аполлон,
Ужасно гневается он
За Хриса, своего жреца,
Того несчастного отца,
Чья дочь сейчас у нас в плену.
Вот и послал он нам чуму.
За оскорбление жреца
Плохого надо ждать конца
Коль не вернём мы Хрисеиду,
Не возместим ему обиду.
Конкретно: Хрису мы должны
Дать вдвое больше той цены,
Какую предлагал нам он,
И гекатомбу Аполлону.
И жертвы будут не напрасны
Бог прекратит болезнь ужасную.
Вожди кивали все согласно.
Казалось бы, уж решено,
Как грекам поступить должно,
Но…
----------------------------------------------
Что может быть страшней чумы,
Которая страшней войны?
А вот сейчас увидим мы!
-----------------------------------------------
Но Агамемнон!
Об этом был другого мнения.
(Ну, это мягко говоря)
Словно в верховного вождя
Какой-то злобный дух вселился.
Как Агамемнон разъярился,
Во всём подряд виня Ахилла,
И в том, что и было, и не было!
Ну и, конечно же, Ахилл
Такого хамства не простил,
И стал хамить ему в ответ.
(Как много происходит бед,
Когда начальники, порой,
Теряют над собой контроль).
А впрочем, мне писать подробно –
Как они яростно и злобно
В бессмысленном сцепились споре,
Себе и всем другим на горе,
И как Ахилл схватил свой меч,
И чтоб от крови их сберечь
Ему явилася Афина,
Явилась, для других не зрима –
Признаюсь честно, нет желанья.
Вы «освежите» свои знанья,
Откройте лучше «Илиаду».
Там всё написано как надо.
И вот, загладить чтоб обиду,
Жрецу вернули Хрисеиду,
Да, так Калхас им указал.
Всё вышло так, как он сказал,
А исполненье сей идеи
Не обошлось без Одиссея.
Да, деву в Фивы он отвёз,
И золото жрецу поднёс.
Из лагеря ушла чума
И продолжается война.
Но ситуация другая.
Теперь пойдёт война иная,
Иная расстановка сил.
С вождём рассорившись, Ахилл
В сраженье больше не ходил.
Вождь, распрощавшись с Хрисеидой,
Взял у Ахилла Брисеиду,
Что б показать, что власть здесь – он!
Как он решил, всё так и будет,
Здесь не его, а он здесь судит
Его решенья – всем закон!
Ахилл решеньем был взбешён.
Опасен он, и потому
Идут глашатаи к нему.
Идут Талфибий с Эврибатом
(Как и у наших депутатов,
У них есть свой, особый статус)
Глашатай – неприкосновенен.
И потому особо ценен
И в жизни мирной, а в войне
Глашатаи вдвойне в цене.
И всё-таки идут с опаской,
Не думают, что с ними ласков
Сейчас окажется Ахилл.
Он, сидя пред шатром, грустил,
Глашатаев увидев, встал,
И речь такую вот сказал:
«Талфибий, ты не виноват,
Не виноват и Эврибат.
Лишь Агамемнон предо мной
Виновен тяжкою виной.
Ну что ж, берите Брисеиду,
Её я вам конечно выдам.
Но, слушайте, ещё за мной
Придёте с целью вы другой,
Когда совсем вам плохо будет.
Не в силах Агомемнон будет
Вас от троянцев уберечь.
Другую скажите вы речь,
И будете меня просить
Вас от троянцев защитить.
Иначе не пойду я в битву,
Хоть все вы будите убиты.
Да, так и будет, а сейчас
Рабыню вам Патрокл отдаст».
Ушёл Ахилл. Пришёл Патрокл.
Рабыню за руку держал,
Глашатаям её он сдал.
Глашатаи рабыню взяли.
Как контрафакт её забрали.
Идёт Ахилл в глубоком горе,
Приходит он на берег моря.
На берегу Ахилл стоял
И к матери своей взывал
О том, что жизнь Судьбой обещана
Короткая, но славная,
И вот теперь он обесчещенный,
А слава – это главное!
Царь Агамемнон отобрал
За подвиги награду,
А может, Зевс так посчитал,
Решил, что так и надо?
Вот мне приходится страдать,
Услышь меня, родная мать!
Покрылось море пеной белой,
И из воды восстала пенной
Фетида. К сыну подошла,
Поцеловала, обняла.
- О, вижу я мой сын в тоске.
Они уселись на песке
- Поведай маме своё горе,
А то я, пребывая в море
Не ведаю твои дела,
Но ты позвал и я пришла.
Дано не виделись с тобой,
Но вот мы вместе, милый мой.
Тебе готова помогать,
Готова я тебе воздать
Что раньше дать не получилось.
Судьба такая, так случилось.
С отцом твоим неравный брак,
Ну что ж сынок, бывает так,
Распался быстро. Не нашли
Мы пониманья, разошлись.
Мы с ним – две разные стихии,
Увы, мы разные такие,
А может быть и от того:
Немного старше я его…
Скажу тебе я, не тая,
Возможно мать плохая я.
Об этом поздно горевать.
Тебя могла б я воспитать
И к утончённому искусству
Привить возвышенные чувства,
А так же тонкость этикета.
Но поздно говорить об этом.
Увы, за ручку, сын мой милый,
Тебя в театр я не водила,
И не рассказывала сказки,
Моей ты не изведал ласки.
Теперь я только поняла,
Насколько не права была,
Сама так много потеряла.
Да, сына я не воспитала.
Общалась мало я с тобой.
Сыночек милый, дорогой,
Так мало я тебе дала
Своей заботы и тепла.
Теперь я только поняла,
Насколько не права была.
Не поделившийся теплом
Не будет сам согрет потом.
Но… вижу я в твоих глазах
Вдруг появляется слеза,
Случилось что-нибудь плохое?
Я всё исправлю, всё устрою.
Ответь скорей на мой вопрос…
Ой, что-то хлюпает твой нос!
Да, кстати, милый мой сынок,
А где твой носовой платок?
Как мамы рядом не пока
Опять ты ходишь без платка,
А раньше ты мне обещал…
Ахилл по-детски зарыдал.
-------------------------------------------
Возможно, здесь воображение
Даёт картину с искажением?
Ахилл рыдает – это выглядит как?
Представить трудно рыдающий танк!
Но всё ж поверьте мне, друзья,
Подробность такую измыслил не я.
Да, всё же из людей любой,
Какой бы ни был бы крутой
Он тоже наделён душой,
А перед матерью родной
Не стыдно чувства проявить,
И даже сопли распустить.
-------------------------------------------
Фетида платья рукавом
Утёрла слёзы у него.
Ахилл рыдания сдержал,
И всё как смог пересказал.
Сказал он и про Хрисеиду,
На Агамемнона обиду
За то, что отнял Брисеиду.
Сказал и о своём решенье
Впредь не участвовать в сраженьях.
Так пусть у Зевса просит мать
Помочь троянцам побеждать,
И пусть до самых кораблей
От Трои гонят греков прочь.
Тогда молить будут помочь
Ахилла греки. Лишь тогда,
Как подожгут у них суда,
Тогда он гнев на милость сменит,
И по достоинству оценит
Его заслуги греков рать,
Что невозможно побеждать
Без столь могучего героя…
Сказала мама: «Всё устрою.
Ах, безобразие какое –
Отнять любимую игрушку!
А без неё ребёнку скучно.
Конечно, обращусь я к Зевсу.
Да, кстати, всем давно известно,
Что он навеки мой должник.
Хотя, конечно не привык
Себя считать он должником,
Но всё же должен помнить он
Про стародавние дела.
Как я тогда его спасла,
Когда весь связанный лежал он,
И был беспомощен и жалок,
Но подал мне тогда Гермес
С Олимпа о несчастье весть.
Хотя я божество морей,
Но мне послушен Бриарей.
Чтоб Зевса пленного спасти,
Его свела я на Олимп.
(А ведь могла б не привести!)
Тогда не слабо Зевс наш влип.
Лишиться мог бы он всего,
Но я смогла спасти его.
И это помнит он вполне.
Так кто же помешать посмеет
Мне снова на Олимп взойти?
(В другой раз к Зевсу Бриарея
С другою целью привести!)
Но только просьба есть одна:
Прошу тебя не пить вина.
Я знаю, сколько в самом деле
От горя, скуки от безделья
Мужчин спивалось. К своей цели
Ты должен трезвым подойти,
И не споткнуться на пути!»
И вновь большой костёр горит
И много воинов сидит
Собравшись на исходе дня
Вокруг горящего огня,
Как было уже девять лет.
Но вот сейчас деленья нет
Здесь на героев – не героев.
Случилось отчего такое –
Общаются они по-свойски?
Чума ослабила их войско
И снова нет у них зерна.
Его найти мог Паламед,
Но Паламеда уже нет.
(Как много люди терпят бед
Приняв за правду явный бред!)
Хотя ушла от них чума,
Теперь рассорились вожди.
Увы! Добра теперь не жди!
Да, ожидание тревожное,
Реальное вполне, не ложное
Людей сближает. Так всегда
Везде во все было года.
Да, настроение тревожное,
У них, собравшихся здесь всех.
Надежды мало на успех
В войне кровавой, затяжной.
И не понятно им совсем,
Собравшимся сейчас здесь всем,
Какому помолиться богу,
Кого призвать им на подмогу?
И все молчат. Но старец Нестор,
Своею мудростью известный,
Неспешно речь свою начал.
Он никого не поучал,
Как будто бы он сам с собою
Вёл разговор порой ночною:
«Сейчас, у этого костра
Я чувствую, пришла пора,
Когда чужое здесь кругом,
Припомнить мне мой отчий дом.
Там я родился, вырос в нём.
Его все запах и звуки,
И матери родной мне руки.
Там постигал я все науки.
Потом, когда я был вдали
От берегов родной земли,
И было много приключений,
Опасностей, боёв, сражений,
Всегда я в самый трудный час
О доме вспоминал не раз.
Молился многим я богам,
Но откровенно скажу вам -
В каком бы не был месте я,
Я первую жертву всегда приносил
Богине домашней – Гестии.
Как много просим мы у богов
Удачи, богатства, чести,
Но мало мы обращаем слов
К богине скромной – Гестии.
Не может быть милым чужой очаг,
С другими богами мы с лестью
Порой общаемся, но вот так
По дружески – только с Гестией.
Суров у богов бывает нрав,
И только она одна
У очага родного собрав,
Нас приласкает она.
И, если не сгину я на войне,
Домой возвращусь живой,
Я первым делом ей помолюсь,
И только ей одной.
Пусть боги другие меня простят,
За, может быть, дерзкое слово,
Но память о доме родном, храня,
Сказать не могу по-другому.
Вам сочиняя этот стих,
Не знаю, я, была ль у них,
У греков этих очень древних,
Как и у нас, в любой деревне
Была ли почта там у них?
Допустим, всё-таки была
(Ведь письменность у них была?)
И вот пришли из дома вести,
С другим каким-то грузом вместе,
На быстроходном корабле
К брегам Троянской той земли.
И те, кто письма получали,
Весьма внимательно читали
Кто с радостью, а кто и с грустью,
Различные изведав чувства,
Что на родных их берегах,
Пока они там бьют врага,
(Хоть не понятно и зачем,
Как будто нет других проблем)
Что в доме отчем происходит,
И каждый в них своё находит.
Вот хитроумный Одиссей,
Известный мудростью своей,
(Теперь и подлостью своей),
Вздыхает тяжко над письмом,
А там рассказано о том:
О муже как жена скучает,
И как сыночек подрастает,
И как отца обнять он хочет,
Ну и ещё о многом прочем.
А вот верховный главный вождь
Письма не ждал. Ну, так и что ж,
Когда с женой в такой он ссоре?
Да, «отольётся ему горе»:
Тогда жена ему сказала:
«Ты, зверь, мне больше не супруг!»
Но это всё потом, вот в круг
Уселись воины простые.
Допустим также, без усилий,
Их письмена весьма простые
Читать умеют. И о том,
Что в запустенье отчий дом
Приходит. Тяжко без мужчин.
Да, тяжко женщинам одним
Своё хозяйство там вести:
Сад – огород, детей растить…
И вот, представьте, гончары
Посланье тоже получают,
Отец и сын. Они читают.
Послание коротким было:
«Пока там тебя не убили,
И сын мой, пока ты живой,
Домой возвращайтесь, дебилы.
Вернитесь живыми домой!».
Конец второй части
Прозаическое отступление
Кто они?
Как утверждала Гипатия из Александрии, (за что и поплатилась) - «Басню надо читать как басню, миф как миф…»
А давайте попробуем последовать рекомендации и, прочитав «миф как миф», внимательно посмотреть, что представляют собой персонажи греческой мифологии, скажем так, в физическом плане.
Почему-то принято считать, что греческие боги антропоморфны. Но таковыми их «сделала» литература и скульптура. Что на самом деле представляли собой религиозные воззрения многочисленных жреческих каст древнегреческого мира, столь обширно простирающегося в пространстве и времени, мы уже не узнаем никогда. Давайте заглянем в мифологический словарь.
Итак. Мифологический словарь. Издание 1959 года, а значит очень надёжный источник информации.
Из статьи «Аполлон».
«О глубокой древности культа Аполлона и его тотемном происхождении свидетельствуют многочисленные эпиклесы бога: Ликейский (Волчий), Сминтей (Мышиный) и т.п. Первоначально Аполлон, вероятно изображался в образе этих животных, но впоследствии стал восприниматься как божество, охраняющее людей, их стада, от волков, мышей и т. д.»
Ещё интереснее с богом Гермесом.
Из статьи «Герма»
«Герма – столб, посвящённый Гермесу – богу путников и дорог. Древнейшие гермы – просто столбы со знаком мужского пола на- верху… В Атике на дорогах ставились через каждые две тысячи пар шагов».
Более конкретно можно сказать о Риме древнем. В первые сто семьдесят лет от основания города действовал запрет на изображения богов с человеческими лицами.
Существовало понятие: «Бог в полном величие».
Когда Зевс, в очередной раз (почему?), дав не осторожную клятву, обещая Семеле исполнить любое желание, явился по её просьбе, в своём истинном облике, невольно испепелил свою очередную любовницу, успев спасти младенца Диониса, которым она была беременна.
Бог в полном величие с человеческой сущностью ничего общего не имеет, но боги, а речь идёт конкретно об Олимпийцах, могут воплощаться в нашем мире в человеческом облике.
Как неоднократно утверждали древнегреческие авторы: «Легко отличаемы боги!»
Воплощаясь в человеческом облике, они обладают не человеческой, не земной красотой, способны двигаться по любой поверхности не переставляя ног и проникать через любые препятствия не обходя их.
Боги, воплощаясь, утрачивают часть, и порой значительную, своих сверхъестественных способностей. В столкновениях с порождёнными ими героями терпят неудачи.
Тут вспоминается Арес. От смертных, он бессмертный, получил такое множество ранений, что, как говорится, живого места не осталось. А в «страшной битве при Пилосе» Геракл выходит один против двух богов – Посейдона и Аида и боги в проигрыше.
Вот что может казаться действительно удивительным. Олимпийцы способны даровать смертным свойство неуязвимости, но «бессмертное тело уязвимо».
Воплощаясь, Олимпийцы способны вкушать обычную человеческую пищу, но у себя «дома» им необходимы нектар и амброзия. В жилах Олимпийцев течёт не обычная человеческая кровь, а бесцветная жидкость – ихор.
Расу героев Олимпийцы породили не совсем из тех соображений, как может представляться сейчас. После поражения титанов в борьбе с Олимпийцами некоторые титаны, как это и бывает с побеждёнными, деградировали и превратились в чудовищ,
А кроме того Гея-Земля, обидевшись за своих сыновей – титанов, породила, якобы в наказание Олимпийцам, сонм чудовищ, от которых в основном конечно страдали обычные люди. Но количество чудовищ, некоторые из которых также обладали неуязвимостью, могло создать угрозу и для благополучия Олимпийцев, число которых весьма ограниченно.
Действительно, если читать «миф как миф», вряд ли бы удалось подавить бунт гигантов без помощи Геракла. Но не только он, но и многие другие герои уничтожали чудовищ. Физическая сила героев тоже явление не вполне материальное: Великан бросает в Геракла скалу, Геракл отбивает её палицей, скала летит обратно и убивает великана. Но это не бейсбол! Или должна сломаться палица, или разрушиться скала.
Среди героев Геракл конечно «вне конкуренции». С кем только не приходилось сражаться. В числе его противников был и коренной обитатель Британских островов великан Альбион. Во время похода Геракла на запад этот великан переправился через Ламанш чтобы сразиться с прославленным героем. Результат предсказуем… Но здесь важно другое: возможно, именно так впервые греческая мифология пересекается с мифологией Британских островов.
А какие были достижения у древнегреческих атлетов? Они не фиксировались так, как сейчас, но можно допустить какие-то предположения. Давайте вспомним хорошо известную статую Мирона «Дискобол». По сравнению с нашими современными спортивными дисками тот, что в руке у атлета просто огромен, и весит он, конечно на порядок больше нашего современного. Тогда как понимать сообщения о том, что такой спортивный снаряд метали далее чем на пятьдесят шагов? А может быть опыт, который копили многие поколения атлетов, позволил некоторым из них достичь таких результатов, которые кажутся нам фантастическими? Тогда, может быть некоторые мифологические события на самом деле всего лишь несколько преувеличенная реальность?
Что? Где? Когда?
Вы обратили внимание на самую первую фразу этого опуса: 3200 лет назад?.. Это число было выбрано после некоторых колебаний. Между прочим, в Большой Советской Энциклопедии, а это очень надёжный источник во всём, что напрямую не касается идеологии, о Троянской войне сказано: около 1260 года до н. э. Возможно, не рискнул бы излагать то, что будет изложено дальше, всё-таки в основе излагаемого та информация, которая оказалась мне доступна, но вот в 2014-м году вышла в свет книга Матвейчева и Белякова «Троянский конь западной истории» (издательство «Питер»). При столь странном названии авторы подробно освещают историю вопросов, которые возникли ещё в древности и ныне широко известны в узких кругах; о Троянской войне, о Гомере и его творчестве. Звучат они примерно так.
Кто такой Гомер? Семь городов спорили за право называться его родиной. Когда он жил?
«Илиада» и «Одиссея» - это авторские тексты или литературная обработка народных преданий? Они созданы в одно время одним автором или разными в разное время? Когда именно?
Где, когда и как на самом деле проходили военные действия? А может быть все события вымышленные?
Троя и Илион - это один тот же город или разные?
И, наконец, чем на самом деле закончилась Троянская война? У Матвейчева и Белякова упомянут Дион Хрисостом (Златоуст), живший в первом- втором веках новой эры, но очень коротко. Лучше заглянуть в БСЭ.
«До нас дошло 80 речей Д. Х. (некоторые ему приписываются) на моральные, политические и историко-литературный темы». Этот мыслитель в одной из них утверждал, что Троянскую войну на самом деле выиграли троянцы!
Ну и конечно, не обошлось без обвинений в плагиате: якобы на самом деле начальный текст «Илиады» записал на пальмовых листьях троянский жрец Девер, а Гомер воспользовался его текстом.
На мой взгляд, в этой истории более любопытно другое. Творчество Гомера обрело популярность далеко не сразу, просто в силу «технических причин». Пик популярности пришёлся как раз на время, предшествующее греко-персидским войнам, когда в греческих полисах на государственном уровне были приняты решения способствующие тому, чтобы изучение творчества Гомера стало обязательным элементом воспитания молодёжи. Высшим шиком у молодёжи считалось выучить «Илиаду» наизусть. Осиливший все её 15700 стихов, уже не мог позволить себе малейших проявлений трусости на поле боя. Поэтому на вопрос о причинах поражения персов греки отвечали вполне серьёзно: Ксеркса победил Гомер.
Бездомный бродяга, инвалид повернул «колесо истории»?
Возможно, кто-то прочитает это и скажет: чушь, не заслуживающая серьёзного внимания. Возможно, будет прав, а может быть, и нет.