Совсем усердьем и старанием
Зевс выполняет обещание.
Идёт сраженье как обычно.
Претензий не имея личных,
И не имея личной злобы,
Для мести повод был бы что бы
И с той и с этой стороны,
Герои всё-таки должны
Друг друга яростно губить,
Себе чтоб славу заслужить.
У греков получалось лучше.
Что ж, Зевс тогда, на всякий случай,
Достал весы, что б жребий взвесить:
Весы себя как поведут,
Какой ответ они дадут?
Судьба не будет против если
Троянцам помощь посылать,
То значит можно начинать.
Судьба ничуть не возражала.
Зевс, подавляя чувство жалости,
Да и предчувствия не добрые,
Ко грекам не имеет злобы он,
Берёт перун – молниемёт,
Боеприпас свой достаёт,
И мечет молнию, и вот
Навёл на войско греков ужас.
Тут разобраться кстати нужно
О чём конкретно речь идёт.
Возможно этот эпизод
О замечательном оружье
Рассказан так, что дело в том,
Что Зевс совсем тут не причём.
Огонь и дым, и запах серы,
И гром. Могли, возможно, сделать
Какую-то там смесь гремучую?
Да, в самом деле, в любом случае,
Троянцы – умная ведь нация,
У них была цивилизация.
А впрочем, на «кофейной гуще»
Оставить следует гадание.
Короче, это испытание
Не выдержала греков рать.
Почти все стали удирать
За очень редким исключением.
По обстоятельствам стечения
Сошлись в бою Парис и Нестор.
Парис пустил стрелу свою,
Попал он в голову коню.
В сраженье конь поранен если,
Как с колесницей сладит Нестор,
Что б от беды умчаться прочь?
Но Диомед готов помочь.
Кричит ему: «Бросай коней,
Иди немедленно ко мне».
Ещё был рядом Одиссей,
И Диомед его призвал,
Что б тоже помощь оказал,
Но Одиссей остался глух,
Хотя имел отличный слух.
Но рядом были и другие,
Кто оказались не глухие,
И помощь оказать смогли.
На Диомеда колесницу
Подняться старцу помогли,
И тоже на неё взошли,
И вот уж колесница мчится
Во весь опор, но не туда,
Где греков стан, где их суда,
Куда сейчас все остальные,
Вожди, герои и простые,
Поддавшись панике, вояки
Поспешно отступают в страхе.
Тогда Зевс сам себе сказал;
«Остановлю на всякий случай
Я Диомеда, так-то лучше».
Вторую молнию послал,
И Диомед в большой досаде
Сказал; «Нет, с Зевсом нам не сладить».
И развернул он колесницу,
Со всеми вместе в стан свой мчится.
Зато был Гектор очень весел:
Верховный бог решил нам если
Такую помощь оказать,
Я неустанно буду гнать
Ахейских струсивших мужей
До крутобоких кораблей
На берег моря, и тогда
Я подожгу у них суда».
Ещё он много говорил,
При этом сам себя хвалил,
Героев греческих корил.
Но разве он логичен был?
Поджёг бы грекам их суда,
И что же делать им тогда,
Как будут их суда гореть?
Иль победить, иль умереть!
Такое мненье моё личное,
Решенье было не логичное
По жизни так вот и бывает:
Отчаянье сил добавляет,
Отсюда вывод прост и ясен:
Зверь загнанный вдвойне опасен!
Короче, это отступление,
Какое пахнет поражением,
Не только Зевс один лишь видит.
Афина с Герою в обиде
За то, что греков отступление
Грозит им полным истреблением.
Поспешно Гера встала с трона,
И обратилась к Посейдону:
«С тобою вместе мы в войне
Стоим на греков стороне.
Троянцев дерзких ненавидим,
Ведь ты на них в большой обиде?
Попробуй Зевса вразумить,
И гибели не допустить
Тех, кто тебя своим считают,
Тебя особо почитают».
Но Посейдон не согласился,
Дерзить он Зевсу не решился.
Хотя и был он буен нравом,
Сейчас признал он Зевса право
По-своему сраженья ход
Поправить, но такой исход
Сраженья не угоден Гере.
Осознавая в полной мере
Своей реальной силы меру,
Иначе действовать решилась,
И Агамемнону внушила:
Как в ситуации такой
Призвать продолжить греков бой.
Когда вбежали греки в лагерь,
Встал Агамемнон на корабль,
(Корабль, кстати, Одиссея,
В середине самой он стоял.)
Речь перед греками держал.
Что именно и как сказал?
Хм… Вряд ли так, как в Илиаде.
Высокопарно на параде
Речь произносит генерал,
Но в положении крутом
Другим ведут речь языком,
И воинов приводят в чувство,
Нет, не ораторским искусством.
Конечно, Зевс всё слышал ясно.
Он сам себе сказал: «Прекрасно!
Всё правильно сумел сказать.
Его бы надо поддержать,
Чтоб греков не погибла рать.
Иначе как сдержать мне клятву,
Которую не взять обратно?»
И Зевс решил орла послать.
Орёл ему послушен был,
Он греков воодушевил
Своим внезапным появленьем:
Такое важное знаменье
Благоприятно вне сомненья.
Речь завершает Агомемнон.
Решает личным он примером
Решимости добавить рати,
А не на речи время тратить.
Восходит он на колесницу,
И на врагов отважно мчится.
Спешит и Диомед во след,
Отстать не может Диомед.
Аякс большой, Аякс и малый
Стремятся следом в бой за славой.
А так же и Идоменей,
И Морион, и Одиссей,
А так же Тевкр, сводный брат Аякса
Большого. Вышел он сражаться
Как лучник. За щитом скрываться
Огромным брата он привык,
Там места хватит на двоих.
Он меткий лучник, оттого-то
Сейчас на Гектора охоту
Устроил Тевкр, он метко целит,
Но почему-то мимо цели
Летят им пущенные стрелы,
Других героев поражают,
А в Гектора не попадают.
Возможно, это Аполлон
В полёте стрелы отклоняет?
Ну да, конечно, это он,
Для всех по-прежнему не виден,
И даже Зевс его не видит!
Но Гектор очень чётко видит
Как падают его друзья,
Их смерть прощать никак нельзя.
К тому же Зевс тут спохватился,
Зачем такое допускать?
И что бы Гектор лучше бился
Стал мужество ему внушать.
Спустился Гектор с колесницы,
Огромный камень он схватил,
И в Тевкра камень запустил.
Попал он камнем прямо в лук,
И выбил камень лук из рук.
Рука, что этот лук держала,
Конечно, тоже пострадала.
Сопротивляться Тевкр бессилен
Ему конечно смерть грозила.
Аякс прикрыл его щитом
Своим огромным, а потом,
Потом последовал «откат».
Вновь греки хлынули назад.
Вновь на Олимпе в горе Гера,
Афине молвит: «Лицемера
Нигде не вижу я вокруг
Такого, как и мой супруг.
Он никому не враг, не друг
Он, просто наслаждаясь властью,
Свои, как хочет, тешит страсти».
Афина согласилась с Герой:
«Характер в самом деле скверный.
Давай-ка мы помчимся, что ли,
С тобой вдвоём на поле боя
Быть может, зевсовы угрозы
Для на с тобой не так серьёзны,
Ему ты всё-таки жена,
А я всегда была должна
Его потомству помогать,
Чтоб неудач не допускать,
Чтоб было всё, как он замыслил,
Хотя порой другие мысли
И не однажды посещали
Тебя. Геракл наш едва ли
Остался бы здоров и жив;
Я рассуждаю не по лжи:
Ему являла гнев ты свой,
Поскольку пренебрёг тобой,
Супруг тогда законный твой,
Сошёлся с женщиной земной.
Геракла я оберегала,
И помогла ему не мало».
В ответ ей Гера промолчала.
Не время было для разборок,
Не до взаимных тут укоров.
Так что же делать? За неё
Сейчас я похвалю её.
Хотя доподлинно не знаю,
Но есть и версия такая.
Давайте вспомним мы Ясона,
Он власти был лишён законной,
Вообще он был всего лишён.
Воспитывал его Хирон.
В пещере мудрого кентавра
Ясон был образован славно.
Насколько ведомо то мне,
Он по рожденью – Диомед.
Потом прозвали все его,
Не знаю точно отчего,
Не знаю, кстати иль не кстати:
Ясон – Целитель, Врачеватель.
Вот возмужал Ясон. Пора!
Другая началась игра,
Другие в ней приёмы, меры.
Он из хироновой пещеры
В Иолк отправился пешком,
Напомнить дяде про закон,
Не должен нарушаться он,
И в силу этого закона
Власть предназначена Ясону.
Река вдруг встала на пути,
Её не просто перейти.
Хоть глубина была мала,
Но быстро здесь вода текла.
Не широка река здесь, но
Камнями всё покрыто дно.
А что ещё там видит он,
Наш героический Ясон?
Старушка там на берегу,
Она сказала: не могу
Сама я реку перейти,
Ты бы не мог перенести?
Что ж, испытание такое
Совсем не подвиг для героя,
Старушку на руки берёт,
Через поток её несёт.
Уж берег близок, но – беда!
Опять коварная Судьба
Спешит герою дать подножку,
А суть её понять не сложно:
В понятьях общечеловеческих,
У человека есть конечности,
Дела полезные и правые –
На то конечности есть правые,
И древнегреческий народ
При переходе речки вброд
Ступать на берег на другой
Был должен правою ногой.
В дальнейшем что б была удача,
И только так, никак иначе.
Но меж камней Ясон герой
Застрял вдруг правою ногой,
И в ситуации такой
На берег левою ногой
Ясон был вынужден ступить.
Судьбы его дальнейшей нить
Весьма извилиста была,
Но всё-таки его дела
Навеки в памяти людской,
Хотя и левою ногой
Брег речки пограничной той
Преодолел тогда герой.
- - - - - - - - - -
Об этом событии память храня,
При том откровенно Судьбу дразня,
С тех пор солдаты в строю шаги
Всегда начинают с левой ноги!
- - - - - - - - - -
А кто же та была старушка?
Она лишь с виду простодушна.
Хотя Афина и не мало
Ясону тоже помогала,
Но Гера в старческом обличье
Явилась там Ясону лично,
И за оказанную милость
Она его благословила.
Но что-то далеко от темы
В другие я залез проблемы.
Итак, надеются богини,
Что Зевса гнев сей час их минет.
Но тут богини просчитались,
Они жестоко ошибались.
Конечно, их увидел Зевс:
А эти делают что здесь?
Пылая гневом и обидой
Послал он вестницу Ириду.
Она сказала, что угрозы
От Зевса им вполне серьёзны:
«Сейчас небесный наш владыка
На вас обрушит гнев великий.
Используя свой грозный дар,
Грозит низвергнуть вас в Тартар».
Афина так сказала Гере:
«Не думаю, что в полной мере
Владыки нашего угрозы
Для нас с тобою так серьёзны,
Но, думаю, на всякий случай
Назад вернуться будет лучше».
Вернулись. Зевс их поругал,
А в заключении сказал:
«С Судьбою греки пусть не спорят.
Их большее постигнет горе.
А вы, божественные дамы,
Своим коварством и обманом,
И изощрённым лицедейством
Спасти не сможете ахейцев».
Конечно, Зевс ужасен в гневе,
Но всё-таки самоуверен
Он несколько излишен был,
Надеясь на избыток сил.
Меж тем, уже померкнув, день
Закончился. Ночная тень
На поле бранное пришла,
Врагов заклятых развела.
Укрылись греки в лагерь свой.
У Гектора был план другой,
По-своему вполне не глупый.
Где поле чистое от трупов,
Устроил он троянцам стан.
Быть может, просто он устал
Как и все воины другие?
Да, поберечь им надо б силы,
Вблизи врага остаться ночью,
Чтоб марш походный был короче.
Но надо всех кормить, поить,
А также бдительность явить,
Чтоб враг внезапно не подкрался,
А также и не догадался,
Ночной прикрывшись темнотой,
Отряд на Трою бросить свой.
Пока ночует в поле рать
Кому же стены защищать?
Но Гектор был не только смел,
Предусмотреть он всё сумел.
Умом он тоже был силён,
Да, он, конечно, был умён.
Такое высказал намеренье:
Он замыслу как прежде верен,
Врага с утра атаковать,
И беспощадно истреблять,
Ворваться в лагерь, и тогда
Поджечь у греков их суда.
Знакомясь с замыслом таким,
Не все согласны были с ним.
Предупреждал Полидамас:
«Не так уж много сил у нас.
Сегодня нам сам Зевс помог,
Но переменчив этот бог.
Вдруг отвернётся он от нас?
Меня как друга ты послушай,
Обороняться было б лучше.
Не на атаку силы тратить,
Так рисковать, чего же ради?».
Ответил Гектор: «Сам я знаю,
Что наша сила не большая,
Но всё-таки сейчас у нас
Возможно, есть последний шанс,
Другого больше и не будет.
Пусть всё сама Судьба рассудит!
Вот так-то, друг Полидамас.
Ну, а пока что всем нам нужен
Достаточно обильный ужин
Сейчас быть сытой рать должна,
И можно выпить нам вина».
У греков был настрой другой,
Когда укрылись в лагерь свой,
Совсем не тот, что был обычно.
Короче, не оптимистичный.
Вожди собрались на совет:
Как избежать дальнейших бед?
Распорядились первым делом,
Что б ночью стража спать не смела!
Ну и, конечно, рати ужин
Сейчас обильный, сытный нужен,
А так же выдать всем вина,
Но только чтоб не до пьяна.
Вот так вожди распорядились,
Конечно, сами подкрепились,
И начали совет держать
Как дальше надо поступать?
Ведь явно будут наступать
На них троянцы завтра утром,
И в положенье просто жутком
Вполне возможно очутиться.
Короче, надо помириться
Вождю верховному с Ахиллом.
Такой совет им Нестор дал.
Ему никто не возражал.
Не надо быть военным гением
Что бы понять и уяснить:
Ахилла ссора с Агамемноном
Всех греков может погубить.
Нет ни малейшего сомнения,
Необходимо примирение!
Но как его осуществить?
Упрямца этого склонить
К такому делу, ох, не просто.
Тут не поможет окрик грозный
Про высший долг, войны обычай.
Вообще по логике обычной
С ним объясняться бесполезно.
Тут надо действовать любезно,
И общего спасенья ради
Обиду ласкою загладить.
Верховный вождь на всё готов:
«Я в ситуации скандальной
Вред компенсирую моральный!».
Но надобно избрать послов.
Их назначает старец Нестор,
Своею мудростью известный:
«Глашатай Эврибад и Годий,
И Одиссей конечно годен
Для ситуации такой,
А также и Аякс большой,
Он брат двоюродный ему,
Он дружен с ним, и потому
В посольстве он необходим.
Ещё есть муж меж нас один.
На битвы не выходит он
Не по причине праздной лени,
Он сединою убелён,
Он всем известен – это Феникс.
Он был Ахилла воспитателем,
Он был ему отцом и матерью.
И если Феникса Ахилл
И в самом деле, полюбил,
Надежда есть, что от того
Мольбы услышит он его,
Упрямец оскорблённый наш».
Послам провёл он инструктаж,
Как наилучше говорить,
С вождём Ахилла помирить.
Во всём с ним были все согласны,
А что тут может быть не ясно?
Их Агамемнон проводил,
И убедительно просил,
Как поведут с Ахиллом речи,
Употребить всё красноречие
Как не старались никогда
Они в прошедшие года.
(А что же сам он не идёт,
И Брисеиду не ведёт?).
И вот отправилось посольство
Смирить Ахилла недовольство.
К его шатру они пришли,
Возле шатра его нашли.
Там вместе с ним был и Патрокл.
В полночный час сидели оба,
Беседу меж собой вели.
Когда же к ним послы пришли,
Их встретил вежливо вполне
Ахилл. Сказал: «Понятны мне
Сейчас намерения ваши.
Я понимаю вас, и даже
За вас бы мог всё сам сказать,
Что вы собрались предлагать,
Но выслушать я вас готов».
Что ж, в положении послов,
Что оставалось ещё делать?
Лишь изложить им своё дело
Со всем возможным красноречием.
А больше делать было нечего!
Речь говорил Аякс Большой,
Он искренний всегда такой:
Про высший долг напоминал,
И к чувствам родственным взывал.
А Одиссей добавил жалость:
И так уж мало нас осталось,
Как много доблестных героев
Погибло здесь, воюя с Троей!
А враг, надеясь на успех,
Губить собрался завтра всех.
Ты пожалей хотя бы тех,
Кто пред тобой не виноват.
Сказали Годий, Эврибат,
Что Агамемнон будет рад
В награду выдать что угодно,
И перечислили подробно,
Что выдаст лично от себя,
И, верность слову сохраня,
Когда победа на войне
На их всё ж будет стороне,
Позволит взять ему добычу
Сверх установленных обычаев.
И помнит Агамемнон так же,
Ахилл хотел уже однажды
Законным зятем его стать.
Хотя тогда не получилось,
Так неудачно всё сложилось,
Но есть и дочери другие.
Когда намеренья благие
Ахилл для примиренья явит,
То пусть любую выбирает.
Вождь ничего не пожалеет,
Чтоб помириться поскорее.
Ахилл их выслушал, сказал:
«Он помириться пожелал?
Пускай, слова его не лживы,
Но и Египетские Фивы
Богатством их невероятным
Не соблазнят меня. Понятно?
И говорите что хотите
Мне о последствиях событий,
Какие завтра здесь случатся,
Я не намерен примиряться.
Я говорю сейчас вам прямо:
Да, гордый я, и я упрямый,
А раз уж я упрям и горд –
В своём намеренье я твёрд.
Вступлю я в битву лишь тогда,
Как подожгут у вас суда,
Когда бесславный ваш конец
Вам будет виден наконец
Не издали, а вот он, рядом.
Тогда ввязаться в битву надо,
Что б вас спасти тогда, а впрочем,
Чего болтать здесь среди ночи.
Сейчас вы всё же мои гости,
Мы оба вас с Патроклом просим
Наш поздний ужин разделить.
Патрокл, для гостей накрыть
Хороший стол распорядись».
Накрыт был очень быстро стол,
А дальше разговор пошёл
Не прежний нервный, напряжённый,
А более непринуждённый.
Вот ранее молчавший Феникс
Сказал: «Куда же нынче делось
Всё то взаимопонимание
Как я тебя со всем старанием
Растил, воспитывал, учил.
А так же и Хирон был, кстати,
Твоим премудрым воспитателем.
Мне кажется порой, Ахилл,
Что в детстве ты умнее был.
Сейчас, мой ученик, позволь мне
Тебе сказать одну историю.
Она, конечно, всем известна,
Но именно сейчас уместно
Рассказ печальный повторить,
А дальше думай сам. Смотри,
Вот этот выбор совершая,
Последствий всех не просчитаешь.
Когда другим готовишь зло,
Смотри, к тебе бы не пришло
Оно тропинкою кривой.
Рассказ сейчас услышишь мой
Ты о событии далёком,
Нелепом, глупом и жестоком».
Поскольку долг был рассказ,
Сейчас я лучше пересказ
Короткий сделаю для вас.
Тем более, учесть здесь надо:
Два существуют варианта
Того события трагического,
Вполне возможно исторического.
Из них я выберу один.
Сейчас вас познакомлю с ним.
У греков древних территория
Была с названием Этолия,
И там был царь, конечно свой.
Не то, чтоб очень уж крутой,
Хозяйственник он крепкий был,
Богатства многие нажил,
И как никто толк знал в вине,
А прозывался он Ойней.
Богов конечно царь тот чтил,
Но вот такой с ним случай был:
Во время жертвоприношения,
Богам явив всем уважение
Забыл про жертву Артемиде.
И нет теперь ему прощения,
И на него она в обиде
Наслала вепря на страну.
Не знаю точно почему
Такой для мести выбран план.
Носился вепрь как ураган.
Не только он посев топтал,
Деревья с корнем вырывал.
Его чудовищная сила
Казалась бы, необорима.
Тут Мелеагр, царский сын
Решил, что способ лишь один
Есть от чудовища избавиться,
Раз в одиночку с ним не справиться.
В охотничий трубил он рог,
И звук его достичь всех смог
Героев греков наилучших,
Всех самых славных и могучих.
Они явились в Калидон
(Столицей был Ойнея он)
На кабана пошли облавой,
Что бы умножить свою славу,
И отвратить от царства бедствие.
Но, к сожалению, последствия
После охоты наступали,
Совсем не те, что ожидали.
Повержен вепрь, но вышел спор.
Сначала мирный разговор,
Но становился боле нервный:
Нанёс кто рану вепрю первый?
Смертельный кто нанёс удар?
И получить кто должен в дар
Кабанью голову и шкуру?
Ах, в человеческой натуре
Черты не только человечьи…
Короче, возбудившись речью,
Меч Мелеагр обнажил,
И дядю своего убил,
Родного брата своей матери.
Убийство было так некстати.
За это сына прокляла
Родная мать, но тут война
У них с соседями случилась.
На стороне соседей сила,
На город штурмом враг идёт.
Погибнуть может их народ,
Но Мелеагр, на мать в обиде,
Поклялся: Воевать не выйдет!
Но умолила Клеопатра
Жена, чтоб клятву взял обратно.
Послушал Мелеагр жену,
И смело вышел на войну.
Но преимущество врагов
В момент тот было велико.
Отпор дал Мелеагр врагам,
Но он погиб при этом сам.
Таков мой вышел пересказ.
Закончил Феникс свой рассказ.
Ахилл конечно загрустил,
Но мнения не изменил.
Посольство кончилось ничем.
Вообще-то ясно было всем
Как мало на успех надежды.
Уже не раз Ахилл и прежде
Своё упрямство проявлял,
Нигде ни в чём не уступал.
Послы вернулись поздно ночью,
Но из вождей никто не хочет
Ложиться спать и отдыхать.
Собрались на совет опять.
Решили с лагеря уйти,
Что бы совет свой провести
За валом, за стеной, за рвом.
А почему? Здесь дело в чём?
А может быть на самом деле
Уединиться захотели,
Чтоб и своих гоплитов уши
Их разговор сейчас не слушали?
Нашли они от трупов место
Свободное, где им не тесно
Усесться всем, зажечь костёр.
А перед тем как разговор
Об их печальном положении
Вести, им сделал Нестор предложение:
«Есть у меня сейчас желание
Своё сказать воспоминание.
Знал приключений я без счёта,
И многих схоронил друзей,
Но Калидонская охота
Навеки в памяти моей.
Надеюсь, что о ней рассказ
Приободрит немного вас,
У вас поднимет настроение.
Надеюсь, нету возражений?
Тогда начну я. Той порою
Явились лучшие герои
Что бы участие принять,
В охоте доблесть проявлять.
А если допущу неточность,
Давно то дело было очень.
Меня поправит Одиссей
С хорошей памятью своей.
Ведь Одиссей уже не раз
Об этом выслушал рассказ.
Итак. Явились Диоскуры,
Адмет, Тесей, Пелей, Ясон,
Ну и конечно Теламон,
И это лишь герои главные,
Других явилось много славных.
Ну и, конечно же, друзья
Охотиться явился я.
А с нами дева Аталанта,
Её охотничьих талантов
Хватило бы и на двоих…
Одиссей: «Забыл назвать ещё Анкея».
Нестор: «Ах, да. С подсказки Одиссея
Сказать я должен про Анкея.
Не путайте его с Антеем.
Он силой всех превосходил,
Один Геракл сильнее был.
Всегда огромную секиру
Носил герой Анкей с собой.
След на земле оставил свой,
Но почему-то к сожалению
Покрылся этот след забвением.
Там в Калидоне первым делом
Ойней искусно и умело
Устроил нам роскошный пир.
Он в этом деле мастер был.
И разгораясь всё сильней
Пир продолжался десять дней,
И за охотничью удачу
Шёл тост за тостом. Как иначе?
Обычаи гостеприимства…»
Одиссей: «А вепрь продолжил своё свинство.
Пока там пировали вы,
Он уничтожил пол страны!»
Нестор: «Возможно, Одиссей, ты прав.
Ойнея был такой уж нрав.
Да, пили мы тогда вино.
Судьбою так предрешено…
- - - - - - - - - -
Судьбою или не Судьбою
Всё было так предрешено?
Но надо вспомнить и такое:
Ойней – по древнегречески - вино!
- - - - - - - - - -
Трезва была лишь Аталанта.
Свои охотничьи таланты
Решила проявить она,
Сказала нам: «Пойду охотиться одна,
Я с вепрем справлюсь и сама.
А вы пир дальше продолжайте,
Вино любимое лакайте».
Тут все конечно возмутились,
Трезвели и приободрились.
Сказали мы; да как же так,
Вся слава женщине, вот как?
А мы, мужчины, мы-то что же,
Охотиться уже не можем?
Но вот Ясон, он с нами был,
Вина он лишнего попил.
Всё вспоминал, как он увидел
Дракона страшного в Колхиде,
Он ведь дракона не убил,
А лишь на время усыпил.
Искусством волшебства владея,
В том помогла ему Медея.
Мне кажется, тогда Ясон
Забыл, что вепрь – не дракон,
И померещилось Ясону:
Идёт охота на дракона!
Как на охоту мы пошли
И к городским вратам пришли,
Ясон хотел начать охоту,
Ещё не выйдя за ворота.
Едва-едва его уняли,
С большим трудом копьё отняли.
Мы не хотели его брать,
Но он не мог от нас отстать,
Ведь он собрался на дракона!
Под руки повели Ясона.
Труба охотничья зовёт,
И мы выходим из ворот.
Но дальше нам куда идти,
Где вепря этого найти?
Блуждали мы тогда не мало,
Коварство Артемиды ждало
На неизведанном пути,
Но видимо другие боги
Нас направляли по дороге.
Вот в придорожных мы кустах
Решили сделать там привал.
Вдруг видим, что Анкей отстал.
Но вот идёт он. На плечах
Несёт кувшин таких размеров,
Ну, как сказать вам для примеру?
Вот если б вепрь в него нырнул,
То непременно б утонул!
Немало приложив усилий,
Кувшин мы всё же осушили,
И на охоту дальше шли,
Ясона под руки вели.
Однако несколько героев
Дремать остались у дороги.
Наверно так хотели боги,
Чтобы добавить больше славы
Нам на охоте той кровавой,
Чтоб наименьшим мы числом
Убили б вепря. А потом
Кабан – он вышел сам на нас,
И в роковой тот грозный час
Он вышел прямо на меня.
Однако, мужество храня,
Тот час запрыгнул я на дерево,
Чтобы указывать всем верно,
Где в чаще кроется наш враг,
А не из трусости. Вот так!
Друзья, надеюсь, мне вы верите?
Одиссей: «Конечно, все тебе мы верим.
Отважно ты сидел на дереве!».
Нестор: «Тут вдруг пришёл в себя Ясон,
И про охоту вспомнил он:
«Откуда это здесь зверьё?
А ну- ка, дайте мне копьё!».
Копья хватились мы, но вот
Копьё осталось у ворот,
Где усмиряли мы Ясона,
Когда искал он там дракона.
Тогда Ясону, чтобы мог
Принять участие в охоте,
Подали не копьё, а дротик.
И дротик тот со страшной силой
Рука Ясона запустила,
Но Артемида пошутила,
В полёте дротик отклонила».
Одиссей: «Но в состоянии Ясона
Промазать можно и в дракона!»
Пред кабаном Анкей тут встал,
Секиру грозную поднял.
Он усмехнулся, и сказал:
«Смотрите все, как я его…»
Но речи грозные его
Кабан дослушивать не стал,
Он на Анкея сам напал.
Секира грозною была,
Кабан летел же, как стрела,
Являя мощь свою и прыть.
Анкей секиру опустить
На шею вепря не успел.
Но и у вепря свой предел,
Ведь и в его распоряженье
Не оставалося мгновенья.
Клыком ударить он не смог,
Лишь рылом ткнулся между ног.
Анкей конечно пострадал,
Ах, как же громко он кричал!
Такой-то вопль услышишь редко,
И на спасительной той ветке
Я усидел едва-едва,
С деревьев сыпалась листва.
Но тут уж дева Аталанта
Свои охотничьи таланты
Весьма успешно проявила,
Из лука вепря поразила.
Потом другие все охотники
Метали стрелы, копья, дротики.
Уже в агонии дрожа,
Кабан похож стал на ежа.
Охота кончилась. Увы!
Так были все возбуждены,
Что не могли придумать лучше,
Чем ссора над кабаньей тушей.
Кому кабанья голова
Достаться та была должна –
Охотнику почётный дар.
Смертельный кто нанёс удар?
И Мелеагр убил Плексиппа.
Теперь попробуй, разбери-ка,
Кто там был прав, а кто не прав.
Да, у Судьбы коварен нрав…».
Одиссей: «Не дядю он хотел убить,
Кабанью голову рубить.
Махнул мечом, назад не глядя
И поразил родного дядю!».
Нестор: «Ах, Одиссей, твои уловки
Для примиренья всегда ловки,
Но прошлое, мои друзья
Нам изменить никак нельзя.
Так мы с охоты возвращались,
Полны и скорби, и печали.
Обратно в Калидон мы шли,
И на плечах своих несли
Кабанью тушу, а за нею
Несли Плексиппа и Анкея.
Четвёртого несли Ясона».
Одиссей: «И видел он во сне дракона!»
Нестор: «Знал приключений я без счёта,
И многих схоронил друзей,
Но Калидонская охота
Навеки в памяти моей».
Рассказ окончен. В самом деле
Вожди слегка повеселели.
Ну, разве можно равнодушно
Такой рассказ прекрасный слушать?
- - - - - - - - - -
Окончив писания эти,
Смотрю на стене календарь,
И мне календарь мой ответил,
Что месяц сегодня – февраль.
Сегодня число двадцать третье.
А год-то сегодня какой?
И мне календарь мой ответил:
Две тысячи двадцать второй.
За строчкой поставлена точка.
Сейчас завалюсь на кровать,
Поскольку уж поздняя ночка,
И мне полагается спать.
А где-то в далёком Донбасе
Усилилась нынче стрельба.
Исход поединка не ясен.
Напрасна о мире мольба.
Конца перестрелке не видно.
Так думаю я не один:
Досадно, обидно и стыдно
За то, что беспечно мы спим.
В день следующий пробужденье
Приятное вышло вдвойне.
Войска перешли в наступленье,
Что б точку поставить в войне.
Не знаю, случиться что дальше,
Но знаю: уйдёт навсегда,
Которое мучило раньше
Противное чувство стыда!