А вот и первая глава,
Плохо не кончившаяся едва,
О том, как в друзей превращают врагов,
И как разрешился спор ста женихов.
(около 1200 года до н. э.)
3200 лет назад,
Там, где эпически шумят
Сражения богов, героев,
Кентавров, ну, и всё такое…
Среди равнин Пелопоннеса
В древнейшей Спарте, в вечер тёмный
Потомок славного Зевеса
В дворце, в заботу погружённый
Сидел суровый Тиндарей.
Здесь в одиночестве на троне
В покоях личных, в мегароне
Скажу вам просто –
Мегарон – то место,
Где поставлен трон.
Он мысленно жене своей
Бросал суровые упрёки,
Хоть справедливы, но жестоки:
- Умеют красавицы нас соблазнять,
А замуж возьмёшь – начинают рожать.
Но самое главное дело-то в том –
Если рожаешь, рожай же с умом!
А то ведь рожают, рожают,
Ну, ничего не соображают!
Это же надо сообразить:
Дочь неземной красоты родить!
И вот теперь мой жребий суров –
Нет спасения от женихов.
За что наказанье? Никак не пойму.
Раньше являлись по одному.
Теперь их наехала сотня, иль больше,
Нету, наверное, участи горше…
Что б породниться с кем-то одним,
Надо отказывать всем остальным.
За одного дочь-красавицу выдам,
В том остальные усмотрят обиду.
Каждый, кто хочет жениться на ней,
Много имеет родных и друзей.
Большая может беда приключится -
Греция вся на меня ополчится.
Готовит судьба мне тяжкие беды
Из-за жены моей, из-за Леды.
Она родила мне шесть детей -
Двух сыновей, четырёх дочерей.
Тимандра, Филония и Клитеместра,
Те - от меня, а Елена – от Зевса.
Но легче от этого участь моя?
Земным отцом считаюсь я!
Боги бессмертные наших жён посещают,
Ну, и жёны, конечно, рожают,
Род героев преумножают.
И я от Зевса веду род свой,
Но ныне я – злосчастный герой.
А ведь была возможность, была
Избегнуть этого страшного зла.
Влюбился в Елену могучий Тесей,
Только не стал он свататься к ней.
А поступил герой из Афин,
Как принято у настоящих мужчин.
Вдвоём с товарищем в Спарту пришёл,
Елену украл и в Афины увёл.
Был бы Тесей мой законный зять.
Да о таком можно только мечтать!
Я возмущался, конечно, для вида,
Хотя радость трудно было не выдать.
Союз с Афинами обдумывал я,
Но всё испортили сыновья.
Мои сыновья – Полидевк и Кастор,
Как велико судьбы коварство!
Двух близнецов мне Леда родила,
Тоже не очень сообразила.
Вначале я рад был, и это не скрою
Иметь таких сыновей – героев.
И тоже от Зевса – и это не скроешь.
Какие лица, какие фигуры!
Не зря прозвали их – Диоскуры.
Да только развитие мускулатуры
Не говорит о большом уме,
В этом я убедился вполне.
Мой на Тесея притворный гнев,
Негодованье, потоки угроз –
Всё это приняли братцы всерьёз.
Ну, и раздумывать долго не стали,
Живо окрестных героев собрали
И поклялись сестру Елену
Освободить из Афинского плена.
Я же не мог им ничем помешать –
Клятву не может герой нарушать.
Я думал: они не вернуться домой –
Очень Тесей могучий герой.
Во многих боях, во многих сраженьях
Он – сын Посейдона – не знал поражений.
Шутки плохи с могучим воителем.
Ведь он Минотавра был победителем.
Но к нашим судьба благосклонна героям.
Тесей отсутствовал той порою.
Полидевк и Кастор, хотя и с трудом,
Вернули Елену в отеческий дом.
Да, подвели меня сыновья.
Но в этом есть вина и моя.
Я должен был сам предполагать,
Чего от них следует ожидать.
Свой ум напрягать не очень любя,
Однажды они проявили себя.
Когда Ясон сзывал героев,
Чтоб плыть за золотым руном,
Одни из первых эти двое
К нему явились, а потом,
Не внемля предостереженьям,
Презрев опасность и лишенья,
С героев шумною толпою
Поклялися с самой Судьбою
В сраженье грозное вступить,
Но всё же шкуру ту добыть.
А дело было то в Иолке,
И просто шла борьба за власть.
Что было смысла и что толку
Ту шкуру золотую красть?
Там сводный брат отца Ясона
Власть над Иолком захватил.
Немного вопреки закона
Он в данном деле поступил.
Когда же возмужал Ясон,
Стал власти добиваться он.
А дядя – тот был строгих правил,
Так просто власти не отдал.
Хотел он сам в Иолке править.
Ясону порученье дал.
Его отправил на Край Света,
В Колхиду к грозному Ээту,
Где находилось то руно.
Сказал: « Поможет лишь оно
Тебе в Иолке власть добыть.
Докажешь мне ты этим делом,
Какой ты смелый и умелый.
Тогда смогу я уступить.
Сумеешь шкуру ту украсть,
Ты мне - руно, тебе я – власть».
В такое верят только с дуру,
Власть не меняется на шкуру!
А у Ээта бессчётное войско.
Он – сын Гелиоса, воитель геройский.
Сильны и отважны, свирепы, как волки,
В сраженьях искусны славные колхи.
А шкура висела в роще священной.
А рощу стерёг дракон здоровенный.
Большая могла бы беда приключиться,
Могли мы всех лучших героев лишиться.
Всё это дядя, конечно, знал.
И, вроде бы верно всё рассчитал,
Послав героев ту шкуру красть.
Вот что такое борьба за власть!
Но все расчёты были разбиты.
Не обошлось тут без Афродиты.
Была у Ээта красавица дочь
С глазами тёмными, словно ночь,
Медея. Ясона она полюбила
И, вобщем-то, шкуру она им добыла.
Да, шкуру-таки удалось украсть,
Но чья же теперь в Иолке власть,
Та, что полагалась Ясону по праву?
Себе он добыл лишь бессмертную славу.
И это народ никогда не забудет.
Но как поступают разумные люди?
Плыть на Край Света? Чего бы ради?!
Собрались герои, да свергли бы дядю!
Они вместо этого
Поплыли геройствовать в царство Ээтово!
Мои сыновья тоже там были,
И тоже великую славу добыли.
Но, к сожалению, беды, лишения,
Сраженья, опасности и приключения
Не прибавляют много ума.
В этом я убедился сполна.
Ну, надо додуматься – сестру Елену
Домой привести из афинского плена!
Разве таким был когда-то я,
Столь же наивным, как сыновья?
И обратился Тиндарей
К примерам юности своей.
- Трое нас было братьев родных
В детстве весёлых и озорных:
Гиппокоонт, Икарий и я –
Все трое царские сыновья.
Когда закончилось наше детство,
Пришла пора делить наследство.
Гиппокоонт коварен был нравом,
Кончились детские наши забавы.
Гиппокоонт в Спарте власть захватил.
Не по закону он поступил.
Мы же с Икарием решили от братца
На всякий случай подальше убраться.
И вот из нашей милой Лаконии
К Тестию мы убежали в Этолию.
Тестий нас принял – он славный герой.
Войны вёл он тою порой.
Рад был принять он таких воителей,
Юных, но умных, предусмотрительных.
От многих его мы хранили бед
И помогли добиться побед.
Но одержав все эти победы,
Прельстился я красотою Леды.
Да, Тестия дочь хороша была.
Я же тогда не предвидел зла.
Ах, как сначала славно всё было!
С самим Гераклом я дружен был.
Никто не мог с ним меряться силой,
Он власть мою в Спарте восстановил.
Но как коварны бессмертные боги,
Как велико коварство Судьбы!
И вот теперь стоит на пороге
Призрак очень большой беды.
Меж тем светильник догорал,
Неярким пламенем мерцая,
И Тиндарей, главой кивая,
Воспоминая, размышляя,
По-стариковски задремал.
Вдруг стук раздался у дверей.
И встрепенулся Тиндарей.
Рукой сжав рукоять меча,
Он недовольно проворчал.
- Опять какой-нибудь жених
К нам во дворец сейчас проник.
Да что ж ему, терпеть не вмочь?
Сейчас по-моему уж ночь!
И, глядя в сторону дверей,
Сурово рявкнул Тиндарей.
- Кто там стучит? Входи скорей!
Открылись двери. У дверей
Увидел сонный Тиндарей
Юнца лет эдак двадцати,
Как видно, с дальнего пути.
«Однако, широки же плечи,
Да вот разумны ль будут речи?»
И недовольный Тиндарей,
Сжав крепче рукоять меча,
Как можно строже проворчал.
- Ну, что стоишь там у дверей?
Я же сказал: входи скорей!
Кто ты? Зачем сюда проник?
Скажи мне сразу – ты жених?
Юнец в ответ лишь глянул кротко,
Вошёл неслышною походкой.
Рукою, сжав рукоять меча,
Он, улыбаясь, отвечал.
- Я Одиссей, Лаэрта сын
И правнук я Гермеса.
А что касается причин,
Тех, по которым здесь я…
Но Тиндарей его прервал,
Он вновь сердито заворчал.
- Здесь столько всяких женихов
Свой род от всяческих богов
Ведут, а мне всем верить?
Как всех мне вас проверить?
Ну как поверить мне тебе?
Возможно, просто ты себе
Поднять стремишься цену,
Чтоб замуж взять Елену?
Но, как ни странно, Одиссей
Сердитости его речей
Казалось бы не замечал.
Он головою покачал.
- Себе я знаю цену.
Да только не Елену
Хочу себе я в жёны взять,
А мужем Пенелопы стать.
Отмяк немного Тиндарей.
- А, Пенелопа, дочь Икария,
Ты, значит, сватаешься к ней?
Покои у Икария
Напротив, чуть подалее.
Его сейчас ты не буди,
Ты лучше утром приходи.
Но Одиссей пред ним стоял,
И, улыбаясь, продолжал.
- Хотя я сватаюсь к другой,
Но говорить хочу с тобой.
Хотя всего мне двадцать лет,
Но дать хочу тебе совет.
Насторожился Тиндарей.
- Какой ты можешь дать совет,
Когда тебе лишь двадцать лет?
- Пускай мой возраст невелик,
Но дед мой звался – Автолик.
Тут первый раз за много дней
Заулыбался Тиндарей.
- Ну, что ж ты сразу не сказал,
Тебя бы я не так встречал.
Автолика – кому не знать!
Умел всех лучше плутовать.
Не обижайся, Одиссей,
Но смысл таков моих речей:
Коль удался ты в деда,
Получиться у нас с тобой полезная беседа.
Приму, приму я твой совет,
Хотя тебе лишь двадцать лет.
Ведь знаменитейший твой дед
С гораздо боле юных лет
Умел всех лучше плутовать.
Ну, как же это мне не знать!
Среди воров он первый вор,
И у меня кой - что он спёр,
Хоть были мы друзьями,
Но это – между нами…
Не обижаешься ты, нет?
Тогда давай мне твой совет.
Но перед этим, Одиссей,
Хоть нету здесь чужих ушей,
Ты подойди поближе,
Да наклонись пониже.
И так и сделал Одиссей,
Чтоб быстролётная Молва
Ни до ничьих других ушей
Не донесла его слова.
Светильник тихо догорал,
Неярким пламенем мерцая,
А Тиндарей сиял, внимая
Юнца спасительным словам.
- Ну, Одиссей, вот ты каков,
Ты предлагаешь союз женихов!
Елена сделает выбор сама,
А остальных, не сошли, чтоб с ума,
Клятвою надо пред этим связать,
Должны избраннику во всём помогать,
Всегда защищая от всяких врагов.
Ну, Одиссей, вот ты каков!
Тут в первый раз за много дней
Вздохнул свободно Тиндарей.
- Клятву они не откажутся дать,
Некуда будет им отступать!
Видно, мне боги послали спасение.
Встретить тебя – большое везение.
Кончились муки, да и тем более,
Как ни богата наша Лакония,
Сто женихов! Все здоровы, сильны,
Пьют и едят, как могучие львы.
Гостеприимство от Зевса нам дадено,
Ты мне поверь – я вовсе не жадина,
Зевса законы я уважаю,
Но ведь они же меня разоряют…
Вновь улыбнулся Одиссей.
- Пускай останется меж нами,
Кто тебе подал совет сей.
Ты верно сравниваешь с львами
Своих прожорливых гостей.
Но только точность здесь нужна:
Львы никогда не пьют вина.
И согласился Тиндарей.
- Сказал ты верно, Одиссей.
Царя речь точной быть должна.
Конечно, львы не пьют вина.
Известно всем народам –
Они лакают воду.
Тебе спасибо, Одиссей,
Скажу я напоследок.
По содержанию речей
Я вижу, кто твой предок.
Хвала Гермесу! Славный бог,
И многим людям он помог.
Помог не только плутовать,
Но и беду одолевать.
Возможно, он тебя послал,
Через тебя спасенье дал.
Когда я жертвы приносил,
Его ни разу не забыл.
И Одиссей кивнул согласно:
- Как видно, жертвы не напрасны.
Тут спохватился Тиндарей.
- Ты расскажи мне, Одиссей,
О землях родины своей,
Откуда вышел родом
Ты правишь ли каким народом?
- Народом правит мой отец,
А я наследую венец.
А островок наш очень мал,
Нагроможденье белых скал.
И, может быть, не всякий
Прослышал про Итаку.
Но мне нет ничего милей
Тех белых скал среди морей.
Расчувствовался Тиндарей.
- Коль ты меня сумел спасти
От целой сотни женихов,
И Пенелопу защитишь
И от друзей, и от врагов.
Пусть мал твой остров, ну так что ж?
С тобой нигде не пропадёшь.
Тебе же я, как другу,
Услуга за услугу.
Сейчас, конечно, уже ночь,
Но я хочу тебе помочь.
Пойдём с тобой мы к брату,
И буду я за свата.
Поднялся с трона Тиндарей.
Сняв руку с грозного меча,
Он добродушно проворчал.
- Ну, что стоишь? Пойдём скорей.
С меча снял руку Одиссей,
Последовал к судьбе своей.
Вы удивляетесь, читатель,
Зачем гермесопочитатели
При сих приветственных речах
Держали руки на мечах?
Такая жизнь, таким был свет
Назад 3200 лет.
Вот все улажены дела.
Уж ночь глубокая была,
Но Одиссей, хоть и устал,
Явился в пиршественный зал.
Что делать, хочешь умным быть,
Побольше надобно ловить
Различных слухов и вестей,
Чтоб быть всех в курсе новостей.
Вы, очевидно, посчитали,
Что в этот поздний час ночной
Зал был уже почти пустой,
Все удалились на покой?
Однако, вы не угадали.
Зал полон множества гостей
Из Греции всех областей.
Вино лилося там рекой,
Никто не думал про покой,
И шумно было в зале.
По поведению гостей,
И содержанью их речей
Увидел юный Одиссей:
Поправил он царя не зря,
Подметивши неточность слов
В сравнении людей и львов.
Коль львы лакали б так вино,
То передохли бы давно.
Итак, здесь множество гостей,
Лишь надо угадать друзей,
С кем за ночным обедом
Водить и чашу, и беседу.
Вот в залу Одиссей вступил,
И безошибочным чутьём
Он в тот же миг определил:
Вот эти, пьющие втроём,
С ним будут и любезны,
И в будущем полезны.
Пред ними Одиссей предстал,
Пождал, пока осушат чаши,
И, улыбаясь, им сказал:
- Я вас приветствую, друзья!
Не возражаете, коль я
Здесь помогу усильям вашим?
Мы этот вот кувшин с вином
Быстрей осушим вчетвером.
Его понравилася речь.
За стол любезно пригласили,
Да и про чашу не забыли.
И Одиссей, поправив меч,
Чтоб не упёрся ему в бок,
За стол обеденный прилёг.
Не удивляйтесь, в этом зале
Не восседали – возлежали.
При нашей нынешней еде
И нашей нынешней одежде
Нам не всегда и не везде
Практично кушать, так, как прежде.
Действительно, довольно глупо
Улечься и облиться супом.
Но помните на всякий случай:
Привычки прежние живучи:
Бывает так - в разгар банкета
Принять нас тянет позу эту.
Про новоявленных друзей
Подметил зоркий Одиссей:
Вот эти вот – два брата,
Одежда бедновата,
Зато и ростом и лицом
Получше многих, и при том,
Хотя и пили резво,
Но выглядели трезво.
И Одиссей совсем легко
Определил в них женихов.
А третий явно старше был,
И видно было – этот пир
Его не слишком занимал,
Он за столом слегка скучал.
И тоже был хорош собой,
По виду славный он герой.
Вот к чаше Одиссей приник,
Стараясь разрешить вопрос:
Жених он или не жених?
Но хоть задумался всерьёз,
Пока что в тайну не проник.
Потом, вина отведав,
Решил начать беседу.
Приятелям себя назвал
И всё подробно рассказал
О землях родины своей,
Лежащей посреди морей.
Его спросили напрямик:
Скажи нам сразу – ты жених?
И рассмеялся Одиссей,
Довольный мудростью своей:
- Вы угадали верно,
Но вам я не соперник.
Не опасайтеся меня –
Мне Тиндарей и так родня.
Друзья, моя избранница-
Не дочка, а племянница!
Теперь позвольте мне узнать,
Кто вы, откуда родом.
Быть может, правит кто из вас
Каким-нибудь народом?
- Ну, что же, можем рассказать,
Не будем ничего скрывать.
Знать правду хочешь? Ну так знай:
Мы - Агамемнон и Менелай,
А третий – сопровождает нас,
Известный всем прорицатель Калхас.
Но он не жених, подобно нам,
Он здесь по другим своим делам.
Их Одиссей спокойно слушал,
Прилежно хлеб и мясо кушал.
Но при спокойствии таком
Его чувствительные уши
Готовы были встать торчком.
«Вот это компания подобралась:
Внуки Пелопа и прорицатель Калхас!
Даже на маленькой Итаке
Их имена прослышал всякий».
Одиссей: Прошу вас, скажите, Пелопа внуки,
Насколько правдивы бывают слухи
О вас разносящиеся по свету,
Вы мне расскажите историю эту.
Да, кстати, я налью вина,
Пока кувшин не пуст до дна.
Агамемнон: С чего началось всё? Царь Трои Ил
Разрушил, разграбил цветущий Сипил.
Менелай: Тебе, наверно, напомнить надо:
Сипил находился рядом с Троадой
Во Фригии. Богата была земля,
Богат народ был. Жирны поля.
Агамемнон: Всё кончилось тем, что могучий Ил
Пошёл войной на цветущий Сипил.
Разрушил город и сжёг поля,
Пустыней стала эта земля.
Сипилом правил тогда наш дед.
И в довершении прочих бед,
Когда из Сипила он убежал,
К брегам Элиды случайно пристал.
Менелай: Искал за морем счастья –
Тут новые несчастья.
Агамемнон: Тогда там правил Эномай.
Знать правду хочешь? Ну, так, знай.
Царю Эномаю было предсказано,
Что будет с зятем смерть его связана.
Кто дочь Гипподамию замуж возьмёт,
Тот отца её и убьёт.
Но Эномай был не таков,
Что бы решенью Судьбы подчиниться.
Он убивал всех женихов
В соревнованиях на колесницах.
Всем женихам без пустословия
Ставил он такие условия,
Что пробежать должна колесница
Весь полуостров до самого Истма.
Одиссей: Друзья, позвольте, но этот бег
Ни кони не выдержат, ни человек!
Агамемнон: Верно подметил. Скажу тебе сразу:
Никто не осилил тот путь ни разу.
Кони волшебные у Эномая.
Откуда они – я точно не знаю.
Но Эномай сыном Ареса был,
Возможно, их Арес ему подарил.
Жених, который заранье обрёк,
Ввязавшись в скверную эту историю,
Себя на гибель, родных на горе,
Поутру первым пускался в бег.
А Эномай удалялся к морю.
Неспешно жертву приносил,
Отца о помощи молил,
Потом пускал коней в погоню.
Неслись, как ветер его кони,
И настигал он жениха.
Его свирепая рука
Копьё тяжёлое бросала.
Рука та промаха не знала.
Одиссей: Зачем свирепая рука
Копьё бросала в жениха?
Раз проиграл – так отказать,
Зачем же было убивать?
Менелай: Да, Эномай, конечно, не прав,
Но бога войны суровый нрав
Достался ему в наследство
От Ареса – вот и последствия…
Агамемнон: Дед наш, приплывший из-за морей,
Не знал про жестокость сына Арея,
Не знал ничего о предсказании
Про Эномая и Гипподамию.
Только наш дед на берег вступил,
Ещё вспоминая родной свой Сипил,
Толпа элидцев его окружила.
Их внешность деда приворожила.
Как видно, в Элиде, я гордость не скрою,
Ещё не встречали такого героя.
И слух сам собой между ними возник:
«Смотрите, смотрите, опять к нам жених».
Что дед тогда думал, я точно не знаю.
Позволил себя повести к Эномаю.
А пред дворцом – двенадцать колов,
Двенадцать героев прекрасных голов
Одеты поверх тех ужасных колов.
К колам подвели. Кто со смехом, кто с грустью
Его вопрошали: «Ну, как ты, не струсишь?»
И дед отвечал им: «Конечно, нет!»
Не мог же герой дать иной ответ.
Когда ответ тот Пелоп давал,
Не очень ясно пока сознавал,
Что рядом ещё вбивается кол.
Вот он уже в землю глубоко вошёл.
И предназначен был кол, увы,
На этот раз для его головы.
Только когда час настал
Ему забираться на колесницу
И в безнадёжную гонку пуститься,
Только тогда он осознал,
В какую плохую ввязался историю.
Коварна, коварна Судьба! Тем более,
Придётся погибнуть, даже не зная,
Как всё-таки выглядит дочь Эномая.
Менелай: Только когда время пришло
На колесницу ему становиться,
Только тогда до Пелопа дошло –
Сейчас он прямо к Аиду помчится.
Агамемнон:А Эномай улыбнулся зло:
«Теперь ненадолго с тобой простимся.
Даю я тебе достаточно фору,
Всё остальное – по уговору».
То есть – смерть жестокая, злая.
Но был возница у Эномая,
Звали его, как известно, Миртил,
Очень его Эномай ценил,
Сыном Гермеса возница тот был.
Пелоп перед тем, как за вожжи взяться,
Успел с Миртилом чуть-чуть пошептаться.
Успел-таки предложить Мертилу
Всё золото, кое с собою было.
Менелай: Миртил же по глупости иль из лукавства
В придачу спросил ещё и полцарства,
Коль выйдет Пелопу судьба такая
Царство наследовать у Эномая.
Что же Пелоп мог сказать в ответ?
В таком положенье не скажешь «нет»!
Агамемнон: Пелоп в путь пустился, даже не зная,
Предаст ли возница Мертил Эномая.
Довольно долго длился тот бег,
Устали и кони, и человек.
И не однажды тревожный взгляд
Пелоп бросал, оглянувшись назад.
Но вот показалось облако пыли.
Конечно, волшебные кони то были.
И не уйти от смертельной погони,
Как ветер несутся волшебные кони.
И видит Пелоп: рука Эномая
Копьё боевое уже поднимает
В том деле точку поставить чтоб.
И нет спасенья – безоружен Пелоп.
Но в это мгновение чудо свершилось –
С оси колесо внезапно свалилось.
Как видно, Миртил вбил гнилую чеку,
Упал Эномай на полном скаку.
Упав с колесницы в столь бешеный бег,
Не может остаться в живых человек…
Менелай:Досталась Пелопу судьба такая
Принять наследство Эномая.
Агамемнон: На Гипподамии он женился,
А за услугу сполна расплатился.
Миртил же, по глупости иль из лукавства,
В придачу требовал ещё и полцарства.
За обещание тайну хранить
Требовал надвое царство делить.
Менелай: Едины люди, едина земля,
Как и команда у корабля.
Чтобы корабль пополам разделить,
Надо его пополам распилить.
Агамемнон: Если корабль пополам распилить,
Что в результате? Две кучи дров!
Это, по-моему, ясно без слов.
Одиссей: Сыном Гермеса Миртил этот был?
Нет, не в отца получился сын.
Бывает и так, чего тут скрывать,
Сын удаётся умишком в мать.
Агамемнон: Чтобы спасти от развала царство,
Пелоп на лукавство ответил коварством.
Позвал он Мертила взойти на гору,
Что обрывается круто к морю,
И, обозрев оттуда окрестности,
Землю Элиды делить по – честности.
С вершины Мертила Пелоп столкнул.
В море упав, Миртил утонул.
Но, перед тем, как ему утонуть,
Миртил Пелопа успел проклянуть,
Его самого и весь его род,
Но, очевидно, жалея народ,
Гермес Пелопу за сына не мстил,
Бедствий на царство не напустил.
Менелай: Мудро Пелоп правил народом,
Правил долгие-долгие годы.
Сам Геракл прославил деда.
Он утвердил Олимпийские игры,
Чтобы память о нём не погибла.
Именно в честь покойного деда
Очень почётна в тех играх победа.
Агамемнон: Кроме того, что самое главное,
В его правление мудрое, славное
Добра и блага от деда видел
Не только один лишь народ Элидин.
Решили люди, решил так и Зевс,
Назвать полуостров – Пелопоннес.
Менелай: Но подросли у Пелопа дети,
Они за грех оказались в ответе.
И началось в нашей родне
Чего не увидишь и в страшном сне:
Измены, злоба, ссоры, драки,
Кровосмесительные браки
И похищения детей.
Ну, всё не так, как у людей.
Хоть боги у нас не очень-то строги,
Не одобряют этого боги.
Агамемнон: Пелоп народил много детей,
Однако из всех его сыновей,
Признать это надо, истины ради,
Весьма отличились отец наш и дядя,
Атрей и Тиест…
Менелай: Когда Миртила Пелоп обидел,
Участь потомков своих не предвидел.
Как видишь, дела наши ныне плохи,
Вот и подались мы в женихи…
Одиссей: Друзья, позвольте: ссоры, драки,
Кровосмесительные браки
И похищения детей
Не так уж редки у людей.
Друзья, не сердитесь, этот намёк
Не воспримите как личный упрёк.
В вопросах женитьбы, скажу вам не ложно,
Герой должен быть сверхосторожным…
Возник меж ними лёгкий спор,
И продолжался разговор
О ниспосланье всяких бед.
(А также и ночной обед).
Одиссей: От женщин герои немало терпели,
Припомните сами: в самом-то деле,
Геракл – казалось, какая сила!
Жена его сдуру случайно сгубила.
Я вас понимаю, когда толпою
Сюда повалили другие герои,
Подумал каждый: как можно мне
Сейчас остаться в стороне?
Агамемнон: Да, в самом деле, прослышав об этом,
Собрались герои со всего Света.
Вон друг Геракла Филоклет,
Ему знакомый с детских лет.
Вон Крита царь Идоменей,
Известный резвостью коней.
Вон афинянин Менесфей,
Известный сладостью речей.
И даже безусый мальчишка Патрокл
Сюда из далёкой Фтии притопал
Тут Одиссей, скосивши взгляд,
Слегка откинулся назад.
Среди гостей всех этих
Мальчишку не приметить?
Всё объяснилось просто,
Ясна была причина:
Мальчишка выше ростом,
Чем многие мужчины.
Но Одиссею, если честно,
Разведать вовсе не про то,
(Хоть братьев речи интересны),
Хотелось более всего.
- Друзья! Приятна наша встреча,
Вино, закуска, ваши речи,
Но вижу я, молчит у нас
Известный на весь Свет Калхас,
Наш самый лучший прорицатель,
Наш ясновидец и гадатель!
Калхас в ответ на речь льстеца
Ни выражением лица,
Движением каким иль взглядом
Ни одобренья, ни досады
Не выдал, но и не смолчал,
Глядел в глаза и отвечал.
- Тебя я понял, Одиссей,
Ты хочешь от меня узнать
Течение грядущих дней,
Чтоб постараться избежать
Какой-нибудь большой беды,
Употреблять свои труды
На пользу, а не бесполезно.
Что тут ответить, друг любезный?
Во-первых, я скажу не ложно:
Способен кто судьбу предвидеть,
Быть должен очень осторожным,
Не навредить и не обидеть.
Не вызвать откровеньем слов
Глупость людей иль гнев богов.
Второе, что скажу тебе,
Ты это знаешь сам, наверно,
Неподчинение Судьбе
Кончается, обычно, скверно.
Про Эномая вспомним, кстати,
Судьбу он знал, что в результате?
Умножилось людей страданье
Неосторожным предсказаньем.
Теперь я скажу, а ты внимай,
Внимай Агамемнон, внимай Менелай.
Возможно, я вас сейчас озадачу,
Но я скажу так, и никак иначе:
Перед лицом всемогущей Судьбы
Герою не надо бояться беды,
Остерегаться надо удачи.
Агамемнон: Послушай-ка, скажи нам лучше,
Кому падёт счастливый случай,
Кого для дочери своей
В мужья назначит Тиндарей?
Калхас: Не только мне, понятно многим –
Здесь важное что-то задумали боги,
И женихов числом свыше ста
Они собрали сюда не спроста.
Как будто дела Тиндарея плохи,
В осаде держат его женихи.
Но Тиндарею помог случай –
Нашлись лукавые уста,
Что подсказали способ лучший
Решить проблему сватовства.
Конечно, хочется вам знать,
Кто подавал ему советы,
Но, к сожалению, об этом
Я должен буду умолчать.
Кто подавал советы эти,
Не зная дальних их последствий,
За них не хочет отвечать.
А Одиссей с вниманьем слушал.
Вы полагаете, наверно,
Что покраснели его уши,
И чувствовал себя он скверно?
Увы, краснеть он не привык,
Его же дед – плут Автолик!
Уж так распорядился случай,
Что в дедушку удался внучек.
Калхас глядел ему в глаза,
Потом задумчиво сказал:
- По всей вероятности,
От сына будут тебе неприятности.
Хотя нелёгкой будет жизнь,
Но можешь долго ты прожить.
Судьбы твоей такая воля:
Умрёшь от моря, но не в море.
Агамемнон: Н-да, между прочим,
Хорошего ты ничего не спророчил.
Калхас: Зато и обманывать вас я не стал.
Одиссей: Постойте, друзья, я вижу, однако –
Пустеет кувшин, пустеет и зал.
Не время ли нам отдохнуть от трудов,
Друг другу желая приятнейших снов?
Уж скоро Заря, за нею и День!
Скоро судьбу мы узнаем, а вам
Надеюсь, дружбу продолжить не лень?
Разлили по чашам остатки вина,
Добравшись теперь до заветного дна,
И каждый друзьям удач пожелал,
И вскоре они покинули зал.
Бледнеет Ночь в преддверье Дня,
Розово перстная Заря
Коснулась края небосвода,
И просыпается природа.
Тем утром сотня женихов,
С ночных уставшая трудов
Не досмотрела сладких снов.
Довольно грубо растолкали,
Хоть очень сладко они спали,
Их воины дворцовой стражи,
И повели во двор, и даже
Для самых сонных женихов
Не обошлося без пинков.
Слегка опухшие от сна,
Ещё хмельные от вина
Герои видят – во дворе
Стоит пред ними Тиндарей.
Он им опомниться не дал,
И строго-настрого сказал
Своё чудесное решенье,
Не допуская возраженья.
Ещё не отойдя от сна,
Под действием паров вина
Поклялись юные герои
Принять решение такое.
Как только прозвучала клятва,
Которую не взять обратно,
Пришла Елена, дочь царя,
Прекрасная, словно Заря,
И на вопрос отца родного:
« Сейчас решит всё твоё слово,
Давай же, дочка, выбирай», -
Сказала нежно: «Менелай».
Чтобы удачу не вспугнуть,
Зачем со свадьбою тянуть?
В сиянье утренней Зари
Сыграли свадьбы сразу три.
Две пары нам уже известны,
А кто был третий, интересно?
Чтобы прочней скрепить союз
Двойным сплетеньем брачных уз,
Сестру Елены Клитеместру
Взял Агамемнон, как известно.
Вам, сочиняя повесть эту,
Сведя в едино ряд сюжетов,
Я истине не изменил,
Я лишь чуть-чуть присочинил.
В том случае, коль усомнитесь,
Всё точно так ли было встарь,
Не поленитесь – загляните
В мифологический словарь.